Разрушенные (ЛП)

Клара умерла в феврале, оставив нас лицом к лицу с жизнью самим по себе. Зел и я провели первый месяц, не делая ничего, кроме исцеления и прогулок по пляжу. Это давало нам время, чтобы вырасти и исправиться, и перерасти в нечто большое в наших нестандартных романтических отношениях.

Март пришел и ушел незамеченным — просто еще четыре недели без Клары.

Апрель принес холод, сигнализируя, что лето закончилось, и пора сказать «прощай» цветочкам, теплу и солнцу. Я вернулся в «Обсидиан», чтобы собрать свои инструменты и оборудование кузнецы. Я хотел снова начать делать статуэтки и скульптуры. Хотел воссоздать восхитительный дух Клары, используя бронзу и медь.

В мае Клу объявила, что они с Беном съехались вместе, и Бен купил дом недалеко от нас в «Нортерн Бичес». Он все еще ходил в «Обсидиан» драться и постоянно предлагал мне избить меня до крови, если я буду нуждаться в своей странной терапии.

Я принимал его предложение раз или дважды.

— Я люблю, когда ты приходишь домой весь потный, — Зел появилась из-за угла гостиной. Она обвила свои маленькие руки вокруг моего тела. — Тебе не жарко бегать во всем черном? — ее глаза нашли мои, сверкая похотью. — Я хочу тебя, Роан. Я наблюдала за тобой на пляже. Я скучала по тебе.

Выпуклость ее беременного живота прижалась к моему прессу, и я страдал от ужасного воспоминания. Оно вырвало меня из безопасности в яму, где выла зима. Рычание волков заполнило мою голову, и я регрессировал.

Это был первый день месяца. День, который был хуже для меня, чем все остальные — день, когда наш условный рефлекс был перезагружен, перепрограммирован.

Я схватил ее за шею, пальцы не подчинились моим командам. Я сжал ее горло с неконтролируемой злостью.

— Не прикасайся ко мне.

Я наблюдал за своими действиями, как будто моя душа освободилась от тела. Я был зрителем, наблюдая, как сворачиваю шею женщине, которую обожал. Безмолвно закричав, я пытался остановиться, но условный рефлекс затащил меня под свою нерушимую сеть.

Глаза Зел наполнились ужасом, и ее пальцы взлетели к волосам.

Я схватил ее за запястье, остановив ее от того, чтобы она дотянулась до своего ножа.

— Не в этот раз, dobycha. Не в этот раз.

Ее тело крутилось, и она пыталась пнуть и извиваться, но это было бесполезно. Не было ничего, что я мог сделать. Я убью ее и пущу в себя пулю после этого, потому что не был достаточно сильным, чтобы защитить ее.

Затем Хейзел спасла нас обоих.

— Убери свои гребаные руки от меня, агент Фокс. Отойди сейчас же.

Приказ развеял мою туманную дымку, рассеивая вой волков и вечность льда.

Я моргнул.

Приказ забрал весь контроль у меня, и я съежился. Боль. Мучение. Расплата за неподчинение.

Ненависть наполнила меня, в результате чего, я потерял устойчивость в своих конечностях, и меня занесло в сторону, а мое дыхание стало рваным. Я сделал то, от чего был в ужасе. Я потерял контроль. Если бы я не отдал Зел силу над собой, я бы, черт побери, снова убил свою семью.

Я побежал.

И Штопор подарил мне возмездие.

Это было начало мая. К концу месяца мы погрузились в рутину, и у нас часто появлялась Клу. Они с Зел были по-прежнему близки и впервые в жизни у меня были люди, которые видели меня, каким я был, и принимали меня. Два раза в неделю мы ужинали все вместе, и Клу продолжала отвлекать Зел от ее грустных мыслей, планированием нелепой вечеринки по случаю рождения ребенка и выбором цветов для детской.

В июне Зел впервые почувствовала, как ребенок пинается. Он сделал то, о чем я так долго мечтал все это время. Это означало, что Клара больше не нуждалась в нас, но новая жизнь нуждалась. Это помогло нам остаться сильными и гарантировало покой. Хейзел не была полностью счастлива, но я все больше и больше ловил ее нежную улыбку или удовлетворенность, смешанную с тяжелым горем. Она проводила много времени в комнате, которую я сделал для нее. Говорила с Кларой, гладила скульптуры лошадей, которые она так сильно любила.

В июле Клу и Бен забрали нас на ужин, чтобы отметить двадцать пятый день рождения Хейзел. Это была первая вечеринка, на которой я был, единственная, которую отмечал когда-либо. Я не мог вспомнить свою собственную дату рождения, поэтому Хейзел позволила мне разделить ее. Мы ели роскошную еду и отправились в круиз по гавани Сиднея. Я подарил Хейзел подарок, когда мы вернулись — еще одну металлическую овцу, которая гордо стояла рядом с овцой Клары. Это был лучший вечер в моей жизни.

В августе мы закончили детскую, и Зел распаковала коробку полную игрушек Клары. Она украсила пространство воспоминаниями о своей дочери, готовая, что новый ребенок будет играть с ними. Хотя я боялся, а вдруг ребенок будет мальчиком. Огромное количество вещей «Моя маленькая пони», которые заполняли полки, могли напугать любого мужчину.

Каждый день, что проходил, исцелял, а также приносил боль. И я часто слышал голос Клары в своей голове. Она стала моей неофициальной совестью. Моим спасательным кругом, когда условный рефлекс становился слишком невыносимым.

В сентябре у Хейзел начались роды. Она выбрала еще одно кесарево, после осложнений с родами Клары, и я с ужасом наблюдал, как она привнесла в мир не одну, а две новые жизни.

Мое сердце разбилось, срослось и затем снова разбилось, когда я подумал, что мы дали еще одну новую жизнь, и Клара как-то нашла способ вернуться к нам. Я не мог достаточно поблагодарить вселенную. Я стал гребаным дураком, пока ходил по коридору больницы в оцепенении и ждал, что медсестра скажет, что с Зел все хорошо.

Это был вихрь страха и радости. Я не хотел смотреть, как Зел сделают разрез и две маленькие жизни появятся на свет, но она заставила меня остаться и держать ее за руку.

Это, по крайней мере, я мог сделать.

И я снова и снова по уши влюблялся в нее. Она была такой чертовски сильной. Такой храброй.

После того как Зел наложили швы и детей очистили и взвесили, приехали Клу и Бен, чтобы поворковать над малышами и отправить воздушные поцелуи малюткам в одеялах. Бен казался более пораженным, чем Клу. Его темная кожа вспыхнула благоговением, а глаза наполнились желанием, когда он посмотрел на свою женщину. Я не сомневался, что у него голове была мысль завести ребенка.

Я не подходил к близнецам. Я не лгал Зел, когда сказал, что окаменел. Я не был достаточно сильным. Я хотел видеть их, касаться, но держался от них подальше, чтобы защитить.

В момент, когда увидел их, я стал одержим. Любовь, которая была у меня к Кларе, увеличилась, когда мое сердце расширилось для моих детей. Семья, которая никогда не думал, у меня будет.

Я никогда не хотел быть отцом. Я никогда не думал, что это будет в моем будущем. Я не думал, что смогу заботиться о ком-нибудь или узнаю, как любить. Но Клара исцелила меня этим смешным понятием. Она научила меня, какой была моя истинная цель. Она вернула меня назад к жизни, и если бы это зависело только от меня, я бы завел кучу детей.

Я вздохнул, входя в отдельную комнату, где отдыхала Хейзел. Было поздно, и неонатальное крыло больницы затихло.

Кровать Зел освещалась мягким светом. Я остановился рядом с ней, впитывая усталость вокруг ее глаз, ее спутанные волосы, раскиданные по подушке. Она не могла выглядеть более идеально. Она боролась и победила. Она создала две сложные, невероятные маленькие жизни

Ее лоб нахмурился, пока она спала, и я задался вопросом, что происходит за ее маской. Оскар был прав насчет нее. Она была тихой, но было так много того, чего я не знал о ней. Так много того, чем она не делилась. Я не знал, кто отец Клары. Я не знал, как она заработала шрам под глазом.

Я пытался собрать по кусочкам пазл того, какой была ее жизнь до Клары, но понял, что не мог. Она скрывала свое прошлое очень хорошо и сконцентрировала все внимание на будущем.

Я не допытывался, потому что хотел, чтобы она сама рассказала. Но любопытство не покидало меня. Хотя опять же, она не знала достаточно много обо мне. Мы начали эти отношения, пряча, кем на самом деле были, и нашли новые личности друг с другом.