Страница 23 из 69
Предмет поиска определять вам, то есть нам. Задача: выйти по координатам, определиться по ситуации, важна любая информация — вперед, за работу.
Слушай, так это ж ты Румянцев! Что-то я туплю после всей этой свистопляски! Ты что, правда кусок флуггера добыл? А то машины-то у них — это звиздец просто! Впечатляют! Не поделишься подробностями? А чего не поделишься, жалко, что ли? Подписка? Ах ты черт… ладно, с пониманием.
Топаем, значит. Потеем.
„Валдай“ — хорошая броня, но тяжелая, а электромышцы слабоваты.
Лёва командует:
— Применение ракетных ранцев запрещаю! Пока не выясним возможности противника по засечке целей, уровень их агрессивности и средства наземного нападения.
Это верно, но до чего же муторно! Потому что по координатам-то мы вышли, ага, но это квадрат в десять километров! Десять квадратов и нас — сорок рыл. Ты бы видел те скалы, распадки, ущелья, что мы на пузе проутюжили!
Разбились на звенья, встали в поисковую спираль и давай витки наматывать.
Час, два, три. Сменили баллоны. Еще час. И тут третье отделение докладывает:
— Здесь Самохин, — это их комод, чтоб ты понимал, — у нас контакт вроде.
Так и сказал: вроде. Прямо по боевой трансляции. Я все ждал, когда Лёва его выматерит, что доклад не по форме. Он вообще на боевом делается резкий, а уж за „вроде“ можно так схлопотать! Но Степашин не своим голосом отвечает:
— Миша, никуда не лезьте, ждите нас. Всем выдвигаться по координатам третьего.
Миша! Хорошо хоть не Мишутка! Ну, думаю, совсем командир плохой.
За полчаса все собрались. Самохин выискал отличный распадок: с гребня долина видна от сих до сих, а нашего НП не заметишь, пока по головам не пройдешься. Так вот, перед гребнем — долина, за ней — здоровенная скала, в скале — пещера. Именно „вроде как“ — дымка проклятая мешает.
Начали сканировать местность. Да, контакт имеется, но вот с чем? Лёва потребовал уточненного наблюдения с орбиты, кто-то из ваших прошел сверху и нате вам, товарищи осназ:
— Наличие искусственных объектов у входа в пещеру подтверждаю. Пять скоплений металла примерно два на три метра каждое. Принимайте точные координаты…
Приняли.
— Ну что, парни, вперед не полезем, — говорит Лёва. — Выпускайте „стрекозу“.
„Стрекоза“ — это, если по науке, НБПЛАП-3М — Носимый Беспилотный Летательный Аппарат Пехотный, модель третья, мля! Хрен выговоришь! Полезная полуметровая штука с комбинированным реактивно-вертолетным движителем. Две на взвод полагается. Есть еще индивидуальные „мухи“, но они миниатюрные, а значит, дерьмовые. В тех условиях уж точно.
Ну, блин, пошло насекомое! Слава Богу, оператор догадался вывести ее не в лоб, а сильно с фланга! Только машинка подлетела поближе, только пошла нормальная картина, ожили те объекты! Да как ожили!
Какие-то плазменные пушки. В три секунды сожгли „стрекозу“ и еще с полминуты палили в направлении ее подлета по секторам. Для профилактики, не иначе. Там базальт кипел! Как бульон!
Наши станковые плазмометы против тех пушек — рогатка, отвечаю. Пушки-то вроде и небольшие, а пашут не слабее танковых! Во как!
Степашин посовещался с командирами отделений, покумекал и говорит:
— Диагноз ясен: автономные боевые системы. Охрана периметра, вернее всего, стационарная. Ходить, летать и искать то есть не будет.
— Ага, — подхватил Жаргалов, умный мужик, хоть и не скажешь, — зато готов спорить, эти штуки уже настучали кому следует о нарушении охраняемой зоны!
— Верно, — отвечает Лёва. — Надо торопиться. Потому что мы не знаем, ни кому настучали, ни откуда и сколько эти „они“ будут сюда лететь.
С пушками проблем не возникло. Автономные — значит тупые. Мы их схроны разъяснили до миллиметра во время ведения огня. Рассредоточились, развернули переносной ракетный комплекс „Шелест“ и расшибли пушки к звездной матери! Ничего, мы тоже не грязным ногтем деланые! Супротив ракет их броня жидковата — разнесло в куски!
Ага, верно подметил! Если б поперлись дуром в лощинку — половина ребят там бы и сгорела. Ну это Степашин, интуиция у него работает в любом состоянии души и тела.
— По звеньям, входим в пещеру! — командует Лёва. — Первое отделение, за ним — второе, третье прикрывает тыл.
Первое отделение — это я. Мы с Алиханом — простые бесполезные парни с автоматами — вот нас в голову отряда и нарядили, дескать, не жалко, если что. Простые-то да, но жить хочется! Ка-а-ак мы по той пещере крались! Кто мешал чужакам в глубине установить пулемет? Или автономную снайперку? Или что похуже? Да хоть заминировать все в такую-то дивизию!
Обошлось.
Прошли триста метров. Смотрим — туннель обрывается, а за ним вход… куда-то.
Темень полная, оптика даже в режиме ПНВ не берет, а фонариком светить боязно, даже инфракрасным. Думаю: раз наше ПНВ не добивает, значит, за входом чертовски здоровая комната, типа зал. Селективный тепловизор — тот добивает. И ничего не показывает. Нет, то есть в поле видения никаких контрастных пятен — все одинаково горячее, как на всей этой долбаной планете, м-мать… „Что будет, если скрестить Меркурий с Венерой“…
Зато масс-детектор показывает: там впереди есть пара охренительно тяжелых предметов! Точнее, один тяжелый охренительно, а второй — просто охренеть какой тяжелый!
Сверили мы наши данные, прикинули шансы и решили: вот теперь пора запускать „мух“. А они не взлетают, точнее, взлетают и в момент теряют управление. Там в пещере электромагнитные поля оказались жуткие! „Валдай“ нормально экранирован, нам всё как с гуся вода, а вот „муха“ выходит из наплечного контейнера, летит метр и все — конец синемашке.
Пришлось лезть в зал наобум, что было, конечно, головотяпством.
Да делать нечего — полезли. Нас с Алиханом по справедливости сменили, но все равно очко играло на минус, а пальцы на спусковых сделались ну очень легкие.
Ушла пара. Пять-шесть секунд, и тут из зала орут: „Контакт!“
И автоматы загрохотали! Ай, думаю, маманя! Пропадай, головушка! „Нарвал“ к плечу и побежал, да и все наши тоже.
В кого стреляют, что случилось — про то никаких мыслей. Раз контакт, надо помогать! Да оно и полегче на душе, когда ждать больше не надо и появилась перспектива. Пусть и поганая.
Скажу так, Андрюха: было отчего менжануть! Я сам пальнул раз пять, пока не сообразил, в чем притча.
Притча такая: гигантский прозрачный кристалл — яйцо метров двадцать в высоту. В кристалл вмурована туша. Слизняк с пучками щупальцев и кучей каких-то отростков и ложноножек.
Слизняк… чтоб не соврать, за десять метров точно — огромный. И все это добро раскинуто в стороны и как будто парит над полом! Кристалла-то почти не видно! Терентьев включил нашлемный фонарь, так как в зале вроде никаких опасностей. И вот, когда луч высветил того красавца… Так сразу он по камню-камушку из „Нарвала“ длинно засадил, чисто, как в песне поется.
И вот картина: ребята заскакивают, видят урода и моментально открывают огонь. Потом соображают, а за ними следующие, и снова палить! Хамадеев со своим крупнокалиберным пуль сорок не мог успокоиться. А в наушниках непрерывно:
— Что у вас?! Что у вас?!
А у нас вас не бибет, вот бл-л-лин. А из нашего окна баня женская видна… Короче, цирк прекратился сам собой, как только весь народ зашел.
— Товарищи осназ! — говорит Лёва. — Зажигаем фальшфейеры, осматриваемся! Не забываем всё записывать в парсеры скафандров!
Можно подумать, что парсер глупее его, дурня влюбленного.
Там было где и на что посмотреть! Прямо за слизняком стоял флуггер. Точно как на картинках. Центральная гондола и четыре серпа по сторонам. Синий, как сирень. А у подножия три больших рундука и пяток поменьше с разнообразным барахлом. Что такое и зачем, не понять, но выглядит ровно как кладовая Плюшкина. Гадом буду: какие-то приятные мелочи, которые хозяин при жизни любил.
Слизень-то дохлый, надо пояснять, нет?
И тогда Свиньин, уж на что балбес, а выдал умную мысль.
— Ё-моё! — говорит. — Да это же кладбище! Вот это гроб, в нем уважаемый покойник, а все вокруг — кладбище!