Страница 31 из 116
мелькало беспокойство о Кашгаре... Махмуд-бек объединил эти две злободневные темы.
- Может, Фузаилу пока действительно следовало бы поселиться на новом месте? В Кашгаре его никто
не знает. .
- Кашгар! - обрадованно потер ладошки Садретдин-хан. - Вот именно. Никто его там не знает. Там
будет наш человек. Кашгар... - Он с восхищением смотрел на Махмуд-бека. - Вы радуете меня, сын мой.
Это замечательно. Кашгар!
Садретдин-хан во что бы то ни стало хотел поделиться новым планом с лидерами эмиграции, с
турецким консулом Эсандолом.
- Уже поздно, - напомнил Махмуд-бек, - на улицах темно.
Муфтий стал ругать узкие переулки, голодных собак. Досталась и местным властям, которые не могут
навести порядок.
Махмуд-бек невольно покосился на дверь.
- Пусть слушают, - расхрабрился муфтий, - наступит день, мы вернемся на родину. Кстати, вы не
думали о квартире?
- Нужно переехать, но...
- Да, - вздохнул муфтий, - наши карманы опять пусты.
- Хозяин требует платы вперед. Эмигрантам здесь не очень доверяют.
- Мусульмане! - Муфтий поднял руки. - Что же творится в мире? Перегрызутся люди из-за денег.
Мусульманин не верит своему брату.
- Может, пришло время обратиться к Аскарали?
- Мне бы не хотелось, - вздохнул муфтий.
Очень часто меняется настроение у старика. То он патетически взывает к мусульманам, то,
сгорбившись, вздыхает, сухонький, жалкий.
- У Эсандола мы уже брали, - сказал Махмуд-бек.
- Ничего, ничего, - поднял голову муфтий. - Если о нас забывают англичане, то теперь нашлись
настоящие друзья.
Японцами муфтий восхищался. Жаль, что о них нельзя поговорить с лидерами эмиграции.
- Сходите, сын мой, к Аскарали, - наконец решился муфтий, - придет время, мы расплатимся с ним.
В конторе оптового торговца Махмуд-бек пробыл несколько минут. Муфтий просил не задерживаться:
нужно обдумать план побега Фузаила Максума из города. И еще просил муфтий узнать у купца, не
пойдет ли в ближайшие дни караван в Синьцзян.
По счастливой случайности такой караван шел через четыре дня.
Муфтий выслушал Махмуд-бека и поблагодарил аллаха за подходящий случай.
- Фузаилу Максуму легче пройти с торговыми людьми.
Махмуд-бек похвалил мысль муфтия, но счел нужным предупредить:
- Господин, не хотелось бы подвергать Фузаила риску. Будет очень плохо, если о побеге узнает Саид
Мубошир.
54
- Да, этого негодника нужно опасаться.
Муфтий стал ругать давнего врага, а с ним и местные власти.
У него снова испортилось настроение.
План побега Фузаила Максума обсуждался в узком кругу. Было решено, что курбаши, как всегда,
зайдет отметиться в полицию, а затем вечером скроется за Северными воротами. За ночь и первую
половину дня он сумеет догнать караван. С Фузаилом уходило пять всадников.
Курбаши простился с Курширматом и Садретдин-ханом. Больше никого в мехмонхане на этот раз не
было. Муфтий дал Фузаилу адреса турецких агентов и своих друзей в Синьцзяне. Фузаил поклялся
служить нации и вере до последней капли крови. Садретдин-хан благословил курбаши на подвиги во имя
родины.
Решено было больше не встречаться, чтобы не вызвать подозрений. В пятницу Фузаила видели в
полиции и на всех молитвах в мечети. В субботу только к вечеру заметили отсутствие курбаши. Полиция
опросила эмигрантов и еще через день доложила властям об исчезновении Фузаила Максума. За это
время курбаши проскакал сотню километров. Он уже чувствовал себя в полной безопасности.
Нубутуси, низкорослый, замкнутый человек, при встрече только кланялся и уступал дорогу муфтию.
Садретдин-хан нетерпеливо поглядывал на соседа. Японец молчал, и старик начинал нервничать.
- Господин, - успокаивал Махмуд-бек, - нам сказали: ждать три месяца.
Именно в назначенное время Нубутуси осторожно постучал в дверь.
Казалось, японец впервые заметил своих соседей и решил немедленно им представиться. Он долго,
обстоятельно расспрашивал муфтия о делах, здоровье, жизни. Даже привыкший к длинным вступлениям
старик стал беспокойно ерзать и поглядывать на Махмуд-бека.
- Я имею честь завтра вечером, - сообщил японец, - проводить вашего помощника в консульство.
Имеет ли возможность ваш помощник посетить нас?
Нубутуси был невозмутим. Конечно, он заметил, как изменилось лицо у старика. Дрогнули руки,
сошлись брови. Садретдин-хан как-то сжался.
- Мы считаем, что ваш помощник, - японец доводил щепетильный разговор до конца умело, тактично,
- ваш достойный ученик в силах передать своему учителю мнение Токио.
Значит, так нужно. Значит, его не хотят беспокоить. И довольный муфтий расправил плечи. А Махмуд-
бек пришел к окончательному выводу: японцы приглашают его сотрудничать. На этот раз Таяхара будет
еще более деловитым, настойчивым и уже сделает конкретные предложения.
Однако Махмуд-бека принимал секретарь консульства Асакура. Он был весел, разговорчив, старался
понравиться молодому эмигранту. Ему Махмуд-бек, видимо, пришелся по душе. Асакура встретился не с
грубым предводителем бандитов, которые скитаются по караван-сараям, а с образованным, тонким
человеком.
- Я остро переживаю дни на чужбине, - жаловался Асакура. - Вот, например, вчера там, у нас, в храме
Тодайдзи в Нара, был праздник. Первый раз весной зачерпывается свежая вода из колодца. Монахи
размахивают факелами. Поразительное зрелище... А в апреле начнутся «вишневые танцы». Чтобы
понять нашу душу, нужно увидеть лепестки сакуры! - Секретарь консульства мечтательно прищурился,
откинул голову. - Эти лепестки не увядают. Они летят к земле. А легкий ветерок их поднимает. И они
будто танцуют, - он вздохнул. - Родная земля! Сакура... - Неожиданно японец рассмеялся: - Вам легко
запомнить мое имя - Асакура. Но, разумеется, для себя. В нашем деле нужно уметь и забывать...
Вот он и поставил рядом с собой туркестанского эмигранта. Они теперь связаны одной целью, одним
делом.
- Токио поможет вам в справедливой борьбе за освобождение родины.
- Мы очень признательны, господин Асакура.
- Но вам придется работать. Сейчас необходимо... - Секретарь консульства подошел к столу,
развернул карту Советского Союза и уже хозяйским тоном твердо заговорил: - Ваши люди должны
перейти границу. Надо там найти верных друзей, готовых в любое время выполнить приказ, каким бы он
ни был. Эти люди... - Асакура сжал кулак.
Секретарь консульства цитировал заученную наизусть инструкцию о действиях шпионов на
территории СССР. Японская разведка надеялась на фанатиков. Юноши, воспитанные на чужбине
озлобленными родителями, - самый подходящий материал. Из него можно лепить что угодно.
Разумеется, выпускать головореза с налитыми кровью глазами нельзя. Учитывается все: и внешность, и
ум, и хитрость. А главное - ненависть.
- Таких людей можно подготовить, - уверенно сказал Махмуд-бек.
- Будем готовить с завтрашнего дня, - завершил разговор хозяин. - О кандидатурах посоветуйтесь с
муфтием.
Асакура не стал предупреждать, какая ответственность за подбор агентов ложится на Махмуд-бека.
Город уже спал, когда секретарь муфтия и Нубутуси вышли из посольства. Всю дорогу они молчали. О
чем думает Нубутуси? Может, вспоминает «вишневые танцы»?
...В Самарканде много садов. Однажды подул ветер, и лепестки закружились в воздухе. Потом устало
опустились на курпачу, на раскрытые книги и тетради. Их было трое - молодых людей. И никто не
решился смахнуть лепестки. Весна упрямо напоминала о себе. От нее кружилась голова и расплывались
55
в тумане строки. Несколько лепестков он тогда сохранил в тетради с лирическими стихами. Стихи
посвящались цветущим деревьям и девушке.
Эта стихи так никто и не прочитал.