Юденич

Глава миссии Лиман фон Сандерс становился командующим 1-м столичным корпусом, который занимал укрепления на берегах Босфора и вокруг Стамбула. В составе этого корпуса создавалась образцовая дивизия из всех родов оружия во главе опять же с германским офицером. Немецкие офицеры ставились во главе всех военных школ Турции.

Более того, все назначения на высшие должности в армии и производства в новые воинские знания отныне делались не иначе как по утверждению военной миссии Германии в Стамбуле. Такого иноземного засилья армия и флот Турции ещё не знали. Резюмируя своё, о том донесение, российский посол Гире обращал внимание на другую сторону «дела о миссии Сандерса»:

«Всё это означает, что в случае наших десантных операций в районе Босфора в будущем мы встретим здесь германский корпус...»

Личность Лимана фон Сандерса стала постоянным предметом обсуждений в Тифлисе. Его деятельность в Турции всё больше и больше озадачивала и Воронцова-Дашкова, и Юденича. В один из дней между ними состоялся следующий разговор:

   — Николай Николаевич, не могу не ознакомить вас с письмом, которое я только сегодня получил от Сазонова, нашего министра иностранных дел. Будьте любезны, ознакомьтесь с ним.

   — Он опять пишет вам, Илларион Иванович, о фон Сандерсе?

   — Да, всё о том же. Читайте.

Юденич взял пространное письмо, одна из страниц которого была отмечена красными чернилами, и стал читать выделенное специально для него место:

«Всё практическое значение военной миссии генерала Лимана фон Сандерса сводится для нас к тому, что если у кого-либо в России ещё есть сомнения относительно истинных целей германской политики на Ближнем Востоке, то обстановка, в которой была задумана и приведена в исполнение означенная миссия, положила конец всяким неясностям и недоразумениям ».

Заметив, что Юденич кончил читать и о чём-то задумался, Воронцов-Дашков нетерпеливо спросил его:

   — Так что вы на сей счёт скажете, Николай Николаевич?

   — Только то, что Турция будет при всех невыгодах для неё большой войны стоять на стороне Германии.

   — Вы в этом уверены?

—Думаю, что иного развития событий у границ Кавказского края в скорое время не предвидится, Илларион Иванович.

   — Я рад, что мы с вами единого мнения о миссии Сандерса и повороте Стамбула окончательно к Берлину...

Разведывательная информация о деятельности германской миссии в Стамбуле заставила штаб Кавказского военного округа усилить работу по подготовке будущего театра войны. Улучшались дороги, создавались по возможности запасы армейского снаряжения. Проводилось уточнение первоочередного призыва запасников. Решались вопросы расквартирования возможных новых воинских частей. Многое приходилось «выколачивать» из столичного военного ведомства.

Юденич самым серьёзным образом позаботился об ускорении картографических съёмок приграничной полосы. Он при этом вспоминал своё командование 18-м стрелковым полком на войне в Маньчжурии, особенно в её начале. Тогда не то, что карт мест предполагаемых боев не поступало в полк — не было даже карт китайских провинций с городами и городками, основными дорогами.

Надо сказать, что военно-топографический отдел окружного штаба на сей счёт действительно расстарался. Когда Юденич ознакомился с представленными ему картами Закавказья и прилегающих к нему районов Турции и Персии, то он не смог скрыть своего удивления:

   — Такие бы карты генералу Куропаткину и мне, как полковому командиру в 1904-м... Не могу не похвалить вас, господа топографы.

Карт Кавказа в штабе округа было целых пять:

Двухвёрстная карта, составленная по материалам инструментальных съёмок 1866 года в масштабе одна верста в дюйме, изданная в два цвета.

Пятивёрстная карта с прилегающими к Кавказу частными Турции и Персии. К ней был отпечатан алфавитный указатель на 307 страницах с 34 тысячами географических названий.

Десятивёрстная, схожая с пятивёрстной картой.

Двадцативёрстная карта, отпечатанная в три цвета. Она имела стратегическое «звучание» для работников больших Штабов.

И наконец, крупномасштабная 40-вёрстная карта Кавказа и прилегающих частей Турции и Персии, напечатанная в три цвета, с выделением красным цветом областных и губернских границ.

Довольный Юденич имел серьёзную беседу с начальником окружного военно-топографического отдела генерал- майором Н. О. Щеткиным:

   — Господин генерал, не могу не заметить образцовости работы ваших топографов. Сегодня смотрел карты — рад был, слов нет.

   — Благодарю вас, Николай Николаевич, за такую высокую оценку наших трудов.

   — Особенно мне понравилась десятивёрстная карта. По ней и будем учить полковое начальство воевать.

   — Карта действительно удалась. В Генеральном штабе её отметили среди прочих.

   — Однако мне, как начальнику окружного штаба, хотелось бы дать вашим топографам несколько заданий.

   — Каких именно?

   — Нужно провести топографические работы в Персии, особенно в её северном приграничье с Турцией, и здесь, на Кавказе.

   — Хочу доложить вам, Николай Николаевич, что мною в Персию уже отправлен топографический отряд: два съёмочных отделения по начальнику и пять производителей работ. Им предстоит провести полуинструментальную съёмку почти 22 тысяч квадратных вёрст.

   — Да, трудиться им придётся много. Но меня волнует дополнительная картографическая съёмка и четырёх районов на Кавказе.

   — Каких, Николай Николаевич?

   — Прежде всего приграничной Батумской области. Района Михайловской крепости. Прибрежной полосы от Туапсе до Сочи в Черноморской губернии. И Терской и Кубанской областей.

   — Какие новые карты этих районов вы хотели бы иметь в окружном штабе?

   — Конечно, двухвёрстные.

   — Тогда окружной военно-топографический отдел на этой же неделе командирует в указанные места съёмочные отделения. Какие будут дополнительные указания?

   — Обратите самое большое внимание на любые дороги. А в горах и лесах — даже на тропы, по которым могут пройти вьючные лошади...

...Пока штаб Кавказского военного округа занимался «своими» турецкими и персидскими делами, подобная работа, но на более высоком уровне, велась в Санкт-Петербурге. Российское правительство и высшее военное руководство страны, по вполне объяснимым причинам, были очень обеспокоены таким положением вещей. Однако единодушия с союзниками по Антанте во взглядах на эту проблему достигнуто так и не было.

Когда на сей счёт было запрошено мнение командования Кавказским военным округом, то генерал Юденич от себя, наместника Воронцова-Дашкова и его помощника по военным вопросам Мышлаевского ответил так:

   — Если сегодня, в дни мира, нет согласия с Лондоном и Парижем по поводу пребывания германского генерала Ливана фон Сандерса у руководства турецкой армии, то в случае возникновения военного пожара на Ближнем Востоке это отразится на союзных военных действиях.

   — Не сгущает ли краски на сей счёт штаб Кавказского военного округа?

   — Нет, не сгущает. События идут к этому.

   — Вы, Николай Николаевич, обладаете достоверной информацией, чтобы делать подобный вывод?

   — Вполне, ваше превосходительство.

   — Но в столице и при дворе многие влиятельные лица не разделяют таких резких взглядов.

   — Даже если так, следует смотреть дальше собственного носа...

Время довольно скоро докажет всю правоту взглядов Юденича на германский вопрос в Турции. Согласованность действий союзников по Антанте в годы Первой мировой войны на Ближнем Востоке с первой до последней военной кампании будет оставлять желать много лучшего. Это отразится самым негативным образом и на судьбе самого генерала за Главным Кавказским хребтом.

В феврале 1914 года в Санкт-Петербурге было созвано закрытое совещание на высшем уровне, посвящённое русско-турецким отношениям. В нём приняли участие представители трёх ведомств — дипломатического, военного и морского. На этом совещании присутствовал и генерал-лейтенант Юденич, замещавший в то время на посту командующего военным округом на Кавказе заболевшего графа Воронцова-Дашкова.