Страница 14 из 16
– Спокойно, я тебе не враг, и ничего не замышляю против тебя. Зачем тебе кусать меня? Это глупо, налетать на арестованного военного строителя.
Найда подошла ко мне, спокойно обнюхала, села рядом. Я осторожно протянул руку и погладил её, почесал за ухом. Всё-таки у меня был опыт общения с собаками, до армии жил в деревне. Она вдруг сунула голову мне под мышку и тихонько заскулила. Я понимал её. Служба – она везде нелегка, что у сторожевой собаки, что у арестованного стройбатовца. И сам вдруг остро ощутил подмерзающие ноги в сырых валенках, ноющие болячки на сбитых руках, незажившие обмороженные подушечки пальцев. Эх, собачья наша жизнь, Найда, что твоя, что моя. У меня хоть дембель где-то маячит, а у тебя… даже думать не хочется. До чего же свихнулся этот кошмарный мир, если служебную овчарку некому пожалеть, кроме охраняемого ею арестанта.
В реальность меня вернул грубый окрик:
– Эй, воин, ты чо! Обурел в корягу? Чего сидим?
Я обернулся. На пороге комендатурской казармы стоял какой-то губарь из свирепых первогодков, самый последний призыв. Найда, вытащила головы из моей подмышки, обиженно взвизгнув. Потом как-то недобро оскалила клыки, тихо зарычав. А потом:
– Гав! – и ринулась на губаря, тот едва успел заскочить обратно за дверь…
Вечером, когда я уже сидел в одиночке, солдат, что принёс мне ужин в камеру, рассказал потрясающую новость. Найда очень ловко ловила пастью на лету куски еды, что губари бросали ей. Так вот, кто-то бросил ей пустую бутылку из-под водки. Найда хлопнула пастью и раздавила бутылку! Осколки стекла тут же порезали ей челюсти.
На следующее утро, когда нас, арестованных выводили на работу, я мельком взглянул на Найду, в углу у забора. Она лежала на снегу, держа голову над передними лапами. Из пасти её свисали какие-то кровавые ошмётки, стекал гной. Наверное, не выживет. Это какая ж сволочь с ней так поступила? Я просто боялся встретиться с ней глазами. Впервые мне стало стыдно, что я человек.
Через месяц, когда уже вернулся на Хуаппу со своим МАЗом, с губы приехал один дагестанец с нашей роты.
– Руслан, как там Найда? – спросил его, не надеясь на хорошие новости.
– Найда? Здоровая, сучка, ещё злее прежнего стала! А что ей сделается…
Новогодняя история
И вот привезли нас, военных строителей, 30 декабря из лесу в цивилизованное лоно казармы. Это надо видеть, как через борт ЗИЛ-157 перепрыгивают вернувшиеся с лесоповала солдаты: грязные, задымленные, голодные, агрессивные. Грабари, лесные волки, чокера и мазуты – то есть лесовальщики и трактористы с самосвальщиками и экскаваторщиками. Со страхом глядят на них казарменные аристократы – разные там каптеры и кадровые дежурные-дневальные. Не попадись сейчас под руку лесному грабарю – зашибет. Руки вальщика – что стальные тиски. Один раз хлеборез возразил что-то бригадиру – и попал в госпиталь с переломанной ногой. Вечером 30-го мы поужинали, помылись в бане и сладко поспали на белых простынях, в лесу же мы спали на деревянных нарах в вагончиках.
А на следующий день меня нашел главный механик нашего леспромкомбината.
– Ты водитель МАЗа?
– Ну, – говорю.
Перед начальством мы, лесные, не очень-то прогибались, говорили скупо, с достоинством.
– Значит так, – сказал мне майор, – в клубе надо до обеда поменять водяной насос, тогда кочегары смогут запустить отопление. И вечером в нем смогут выступить ленинградские артисты. Кровь из носу, но к обеду насос поставить. Даю тебе двух дневальных в помощь.
На последнюю фразу я скривился, от этих казарменных сачков проку мало. Только жрать да харю давить могут. Но ответил равнодушно:
– Ладно, чо там, сделаем.
– Вот и хорошо. Давай, воин, вперед – за орденами!
С этой клубной кочегаркой нашему гарнизону хронически не везло. Только наладят отопление – опять какое-нибудь ЧП. Поэтому фильмы смотрели в промороженном насквозь зале. В нем было холоднее, чем на улице, а на улице – до минус сорока. Солдаты называли клуб рефрижератором и смотрели в нем фильмы в холода только новобранцы. Остальные предпочитали спать в теплой казарме.
В последний раз кочегарка клуба элементарно взорвалась. Дежурили в ней посменно, через двенадцать часов, два военных строителя: хохол и дагестанец – Мальсагов его фамилия, неплохой парень кстати. И вот как-то вечером Мальсагов, сменяя хохла, спросил его:
– Вода есть в котле?
В смысле, если мало, то надо будет подкачать воду в котел ручным насосом.
– Трошки е, – ответил напарник.
– Я не понял – есть или нет?
– Та я ж кажу, шо е трохи.
Что такое трохи, Мальсагов не знал, понял лишь, что вода в котле «е». Есть, значит. Ну и ладно, значит подкачивать не надо. Лишний раз работать тоже никому не охота. Где-то около полуночи Мальсагов пошел в казарму к землякам попросить курева. А воды в котле было действительно «трошки», на нижнем уровне. И с вечера еще убавилось. И котел без воды просто взорвался. Повезло дагестанцу, что в казарму ушел.
Вот после этого случая котельную снова восстановили к Новому Году.
Я начал устанавливать насос, крепить его к патрубкам водяной системы через прокладки, когда ко мне прибежал каптер:
– Саня, ротный приказал тебе срочно придти в канцелярию и получить свою посылку.
Я изумился. Невиданное дело: солдату приказывают получить посылку. Да какое им до нее дело, моя посылка – хочу получаю, хочу нет. Да и работа стоит.
– Некогда мне, видишь – к обеду надо насос установить. Приказ главмеханика.
Через какое-то время каптер прибежал опять:
– Саша, ротный приказал тебе немедленно идти к нему в канцелярию.
Вот, блин, достали. Я дал указания своим помощникам и отправился в казарму. В канцелярии сидели ротный и старшина в самом благодушном настроении. Старшина сказал:
– Так, открывай свою посылку, мы заберем оттуда водку и можешь идти дальше ставить свой насос.
– Там нет водки.
– Не звезди, к Новому Году должны прислать.
– Я написал своим родителям, что посылки шмонают, поэтому лучше пусть присылают деньги – куплю здесь, – нагло ответил я.