Страница 19 из 89
Саманту и Фрэнка швырнуло на пол. Затем на какое-то время наступила тишина. Изнутри дверь не имели ручки, и Саманта не могла посмотреть, что случилось. Ждать пришлось недолго. Грохнул взрыв, встряхнувший машину, замок был разбит, дверь открылась и пока Фрэнк и Саманта щурились от яркого дневного света после тусклой лампы, в кузов ворвались несколько человек. Грохнул выстрел и, перед тем, как Фрэнку прыснули усыпляющим газом в лицо, он успел увидеть широко раскрытые в смертном удивлении глаза Саманты. Она медленно падала на железный пол фургона и на груди ее расплывалось красное пятно.
Уехав утром с места происшествия Роджер весь день мотался по городу в тщетной попытке нащупать ниточку. Кто освободил Фрэнка? Телевидение и радио уже вылили ушаты помоев на голову Батлера. Завтра выйдут газеты. А перед его внутренним взором все время представало тело Саманты Ливи с широко открытыми глазами. Зачем он послал ее? Почему не поехал сам? Уж лучше бы его труп нашли в этом фургоне. Нет, решил поиграть в обиженного ребенка, не поехал. У нее, наверное, семья, мать, отец. Роджер вдруг понял, что не знает, где они живут. Черт, нужно будет выяснить в личном деле. И что он им скажет? Роджер чувствовал вину за смерть девчонки. Старый идиот, не догадался, что она непременно полезет в кузов! Нужно было предупредить патрульных и водителя, чтобы не пускали. Сидела бы в кабине была бы жива, лежала бы в госпитале вместе с водителем. Да что там предупредить — самому, самому надо было ехать!
Во второй половине дня Батлера вызвал капитан, но взглянув на осунувшееся, посеревшее и разом постаревшее лицо Роджера на мешки под глазами, махнул рукой;
— Иди.
В руках он еще держал телефонную трубку, по которой, видимо, только что получал нагоняй от начальства. Может быть от самого мэра.
Ни крошки не было весь день во рту лейтенанта Батлера. Он мог поклясться, что все пять лет Кэссол работал один, если не считать нескольких его информаторов, мелких сошек, которым Кэссол платил, и с которыми связывался лишь когда была необходимость. У него не было друзей. Кто же мог его украсть? Кому и зачем он понадобился? Его деньги, спрятанные в канализации заинтересовали похитителей? Месть? Месть бесполезна — его и так посадили бы на электрический стул, если, конечно, психиатры не признают невменяемость Фрэнка. Деньги?.. Операция по освобождению была сильной и профессиональной, она явно срежиссирована крупной фигурой. А крупный мафиози не будет городить такие огороды из-за пары-тройки миллионов, от которых еще неизвестно что осталось. Может быть Фрэнк знает что-то такое, что необходимо похитителю?
А ведь у похитителя, вернее организатора похищения есть кто-то в полиции, кто продал дату, время и маршрут перевозки. Кто? Нужно попросить ребят из соседнего отдела попытаться хоть вчерне набросать круг подозреваемых. Может быть это что-нибудь даст. Зашиваемся.
Из крупных акул в городе остались двое — Франкони и Танаки. Есть еще кое-кто помельче, кто мог попросить их о помощи. А может, это чужие? По последним данным, в городе активизировалась китайская мафия. Кто?..
Лишь в первом часу ночи Роджер притащился домой, морщась от мысли об утренних газетах. Он вошел в дом, потянулся к включателю, но зажечь свет не успел. Порция усыпляющего газа брызнула ему в лицо.
Кабинет Франкони не был приспособлен к содержанию пленных, поэтому Фрэнка приковали к стулу наручниками. Он сидел на нем уже полсуток, болела спина, ныли конечности. Он узнал этот кабинет. Почти над креслом хозяина кабинета, под потолком располагалась вентиляционная решетка. Там стоял его микрофон. Зачем он понадобился Франкони? Почему его, с таким трудом похитив, держат тут без дела и информации полсуток? Фрэнк пошевелил руками. Ах, если бы он мог освободиться! Он бы ушел отсюда через пять минут. Но его приковали. Фрэнк еще раз дернулся. Бесполезно. Все бесполезно. Нужно ждать.
За дверью послышались шаги, она распахнулась, и в кабинет вошли Франкони и два охранника.
— Мне очень жаль, Фрэнк, что так случилось с твоей семьей пять лет назад. Так не должно было быть. Погибнуть должен был ты. Но ты уже рассчитался с Маретти за это. Если бы я мог, я бы вернул твою семью, но я не могу.
Фрэнк молчал.
— Теперь мне нужна твоя помощь, Фрэнк. Ты освободил детей. Но ты не доделал дело. Доделай. Мой сын, — Франкони вытащил из кармана фотографию Тома и показал Фрэнку, — находится на сорок первом этаже небоскреба. Весь этаж целиком снят якудза. На сороковом этаже и в холле первого этажа у японцев негласная вооруженная охрана. Штурм бесполезен. Ты знаешь как туда проникнуть и взять Тома, прежде чем они успеют убить его. У тебя большой опыт.
— Зачем рисковать? Зарплата.
— Танаки не нужны деньги.
— Чего она хочет?
— Она хочет, чтобы я не рыпался, вел себя тихо, пока она не приберет к рукам весь мой бизнес.
— Отдай.
— Я бы отдал. Плевать. Но даже если она все заберет, я не получу обратно Тома.
— Почему?
— А зачем ей тогда отдавать его мне? Он свидетель.
Мы уже заплатили ей за детей, но она не отдала их нам, а продала. Отдала на смерть! Поэтому она не вернет Тома. Как только он станет ей не нужен, она его убьет.
— Тогда начинай войну, раз твой сын обречен.
— Обречен, если ты мне не поможешь.
Фрэнк вспомнил остекленевшие глаза Саманты Ливи и красное пятно на ее белой водолазке, и отрицательно покачал головой:
— У меня другие планы, Франкони. Мне нужно на электрический стул. Можешь убить меня раньше.
— Что ж, примерно этого я и ожидал. Поэтому у меня есть еще один аргумент. Последний. — Франкони нажал кнопку на столе.
Дверь открылась и еще один охранник вкатил в кабинет кресло на колесиках, в котором сидел связанный Батлер. Рот его был заклеен широким белым пластырем.
Франкони достал пистолет, взвел курок и приставил к голове Батлера.
— Я меняю — жизнь за жизнь. Жизнь Тома за жизнь Батлера. Если ты не соглашаешься, я сейчас спускаю курок. И начинаю войну. Батлер и Том будут на твоей совести. Итак, я спрашиваю: ты согласен идти на сорок первый этаж спасать моего сына или нет?
Фрэнк смотрел в широко раскрытые глаза Роджера. Лицо лейтенанта покрывали бисеринки пота.
— Я согласен. Но только с одним условием. Если ты его не выполнишь, можешь убивать всех налево и направо.
— Какое?
— Со мной пойдешь ты сам, а не твои молодцы. Мы пойдем вдвоем.
Франкони задумался.
— Почему только двое?
— Чтобы не перестрелять друг друга в темноте. Двое оптимально. Я бы пошел один, но, думаю, и ты сумеешь быть полезным.
— Хорошо, я согласен. Что тебе нужно?
— Размяться. Я сижу здесь уже черт знает сколько, все болит.
Охранник, повинуясь взгляду Франкони, увез кресло с Батлером.
— Освободите его, — приказал Франкони. — Если будешь дурить, если охрана услышит шум, Батлер будет немедленно убит. Так что веди себя пристойно. И перечисли, что тебе нужно.
Фрэнк потер запястья, подвигал онемевшими плечами.
— Все, что ты знаешь о планировке этажа и системе охраны, распорядке дня обитателей. Предположительное количество людей и месторасположение твоего сына.
— Хорошо.
— Два «узи» с самыми большими глушителями, какие только сможешь достать. К ним — по пять снаряженных магазинов.
— Ты собираешься устроить большую войну?
— По пять снаряженных магазинов, — не отреагировал на реплику Фрэнк.
Мистер Франкони кивнул своему охраннику-секретарю: «Записывай».
— Пластиковую взрывчатку с радиовзрывателями или взрывателями с часовым механизмом, — продолжал Кэссол.
— Сколько? — машинально спросил секретарь, скользя ручкой в блокноте.
— Несколько брикетов грамм по 100–150. Два армейских бронежилета. Не самых тяжелых, но которые в упор держат что-нибудь посильнее «узи». Две пары очков ночного видения. Два пистолета с глушителями. Для меня — пару стилетов.