Скалолаз. В осаде

Тревис абсолютно не волновался. Должно быть, многие на его месте нервничали бы, не находили бы себе места, но он ощущал лишь восхитительное спокойствие. Слушая расслабляющий гул турбин «Боинга», полицейский сидел в кресле и наблюдал за людьми, расположившимися в салоне. Лендфорд о чем-то тихо болтал с фэбээровцем, Эдмет просто глазел в иллюминатор, занятый какими-то своими мыслями. Губы его шевелились.

«Наверное, опять ведет бесконечный спор с потаскухой-женой, — подумал Тревис. — Ведь ни для кого не секрет, что жена этого типа спит с кем попало, пока он зарабатывает деньги, мотаясь по всей стране. Странный парень этот Эдмет. Скажем, Тревис, будь он, конечно, женат и узнай такое, тут же свернул бы “благоверной” шею. Но попробуй-ка представить, как толстячок Эдмет повышает голос на свою шлюшку. Только в самолете, да и то шепотом, чтобы никто не услышал. Да, хорошо, что его, Тревиса, Бог уберег от подобного шага. На кой черт ему жена — вечная обуза, путающаяся под ногами со своими дерьмовыми просьбами и требованиями».

Тревис не был человеконенавистником. Кого-то он даже любил. Не многих, очень немногих, но любил. По-настоящему, сильно. Например, мать, умершую четыре года назад. Как всякому любящему сыну, ему приходилось очень много заботиться о старушке. Временами это его раздражало, но после ее смерти Тревис понял, что потерял куда больше, чем просто члена семьи. Он потерял человека, который понимал его, как никто другой, и мог простить то, чего не прощали другие.

А в основной своей массе люди делились на две части: те, кого он терпеть не мог, и те, к кому он был равнодушен. К Лендфорду, Эдмету и даже этому федералу, Мастерсону, Тревис относился спокойно. Точнее, никак. Они просто были, и с этим приходилось считаться. Вот и все.

Он взглянул на часы. Пора. Уже пора. Передвинувшись в соседнее кресло, полицейский посмотрел в иллюминатор. Сперва ничего нельзя было разобрать из-за густых молочно-белых облаков, но через несколько секунд в просвете, на фоне голубого неба, мелькнула маленькая серебристая «сигара».

В воздухе оказалось сложно определить, на каком расстоянии от «Боинга» шел второй самолет, но это было и неважно. Важно, что он есть, а значит, все идет по заранее оговоренному плану.

Тревис деловито выбрался из кресла и пошел к кабине пилотов. Проходя мимо кресел Мастерсона и Лендфорда, он краем уха уловил обрывок разговора:

— …Райт, вроде, говорил, что тебя переводят?

— Да, делаю карьеру, а, заодно, и путешествую на средства налогоплательщиков…

«Да, — усмехнулся про себя Тревис, — очень почтенное занятие для агента ФБР. Они путешествуют на деньги налогоплательщиков. И на мои, в том числе, черт бы их побрал».

— Мистер Тревис, — отвлекся на минуту от беседы Мастерсон, — что-то случилось? У нас какие-то проблемы?

— Абсолютно никаких, — спокойно ответил тот.

— Угу, — федерал кивнул удовлетворенно.

Тревис не спеша пошел дальше, ощущая спиной взгляд фэбээровца. Но теперь его это не волновало. Мастерсон ничего не сможет изменить, даже если что-то и заподозрил. Проходя мимо отсека для груза, полицейский задержался на несколько секунд, наклонился, проверил крепление чемоданов, целость замков и направился к двери, разделяющей салон и отсек пилотирования.

…Мастерсон ни на секунду не спускал с него глаз. Автоматическим жестом он положил правую руку на черный кожаный «атташе-кейс», покоящийся на соседнем сиденье. Большой пальем нащупал никелированную кнопку и, сдвинув ее, откинул запорную пластинку одного из замков.

Тревис приоткрыл дверь в рубку и, остановившись на пороге, что-то сказал пилотам. Сделано это было тихо, и Мастерсону не удалось разобрать почти ничего, кроме пары фраз:

«… низкая облачность… нужно спуститься… воспользуйся рацией для подтверждения…»

Как ни странно, но больше всего Мастерсона насторожило обращение на «ты». Он привык к тому, что в Бюро практически все — исключение составляли лишь постоянные партнеры — обращались друг к другу на «вы». Министерство Финансов вряд ли похоже на дансинг, где можно «тыкать» каждому встречному, а пилот явно не был ни партнером, ни близким родственником Тревиса. Вообще, этот полицейский не производил впечатление компанейского парня. Даже с Лендфордом и Эдметом он обращался подчеркнуто вежливо. На «вы», и только на «вы».

Но еще был голос. Тревис вдруг начал говорить чуть-чуть более нервно. Пара неверных нот, однако, тренированный слух фэбээровца уловил их. Да и движения полицейского, показалось Мастерсону, стали напряженно-рваными, как если бы торопился, но изо всех сил пытался скрыть это. Мелочь, конечно, но из таких вот мелочей и складывалась его работа… Потому-то он и расстегнул второй замок «кейса»…

…— Я вижу их, — сказала Кристель, оборачиваясь к сидящему за спиной Квейлану. — Они слева. Расстояние примерно два — два с половиной километра.

— Отлично, — тот кивнул и оглядел свою команду. — Ну, джентльмены, пришло время позаботиться о своем будущем. Надеюсь, каждый помнит, что ему надо делать?

— Конечно, — пробормотал Телмар.

— Не удивлюсь, если ты забыл даже свое имя, — усмехнулся Кеннет.

— Заткнись, — резко обернулся «футболист». — Или я сам сейчас заткну твою черную пасть.

— А ну, попробуй, гов…к, — оскалился негр, буквально выбросил свое тело из кресла, мгновенно оказавшись на ногах.

Телмар угрожающе тяжело поднялся. Дело, несомненно, дошло бы до драки, особенно, если учесть, что никто и не думал разнимать соперников, но вмешался Квейлан.

Встав между готовящимися броситься друг на друга мужчинами, он жестко, без тени улыбки, произнес:

— Тому из вас, кто сделает первый шаг, я лично пущу пулю в башку. Надеюсь, оба поняли? — посмотрев на подчиненных, Квейлан усмехнулся, но не расслабленно, а зло. — Будем считать, что конфликт исчерпан. Кри-стель, Малколм и ты, Кеннет, займетесь пилотами. Дальше действуем по плану. Телмар, Брайан, открывайте ящики.

Все еще оглядываясь на злобно стреляющего глазами Кеннета, Телмар потопал в хвостовой отсек. За ним заторопился Брайан.

Кристель, Малколм и негр отправились к рубке. Квейлан расстегнул стоящий в проходе объемный баул — в нем оказалась зимняя одежда — и начал торопливо переодеваться. Сначала, сбросив пиджак, он натянул толстый свитер, брюки военного образца и кожаную на меху куртку. Затем принялся шнуровать высокие саперные бутсы. За этим-то занятием его и застали двое пилотов, которых конвоировал Кеннет. Оба были бледны, но держались прямо, с вызывающим уважение мужеством. Тем не менее, по намокшим под мышками и на спине рубашкам Квейлан понял, что эти люди здорово напуганы. Хотя это ровным счетом не имело никакого значения. Совершенно. Они сделали все, что требовалось, и теперь им надлежит покинуть сцену. Для них занавес опустится через минуту.

Квейлан не торопясь завязал шнурки на бантик, весело отдуваясь застегнул баул, сел и, достав из кобуры массивный «пустынный орел», положил его себе на колени. Палец его нащупал собачку курка и с легким щелчком оттянул ее. На губах Квейлана появилась сочувствующая улыбка.

— Господа, — мягко начал он. — Я вынужден сообщить, что с этой минуты самолетом будут управлять пилоты нашей «фирмы». К сожалению, необходимость в ваших услугах отпала. Впрочем, ее не было с самого начала. Однако руководство «Эр Трак» проявило эгоизм и не согласилось на наши условия. Поступи оно иначе, и вы оба сейчас были бы дома. Но обстоятельства таковы,' что нам приходится идти на некоторые вынужденные меры.

— Что вам нужно? — хрипло спросил один из пилотов, высокий мужчина с выправкой военного.

— От вас? — весело переспросил Квейлан. — Абсолютно ничего. Совсем. Нам только хотелось бы узнать, где мы сейчас находимся.

Пилоты переглянулись.

— Над горами Сан-Хуан, — ответил второй пилот, молодой худощавый парень с впалыми щеками. — Только что прошли пик Анкомпагре.