Баронесса Настя

Вот и сейчас: кружок, центром которого был Роберт, находился в почтительном отдалении от других и, судя по всему, состоял из очень важных персон и будто демонстрировал какую-то свою, особенную спесь. Но стоило появиться Кейде, и кружок распался, то есть формально он ещё существовал физически, но весь как-то обмяк, потерял чёткие очертания, точно из него выпустили воздух. Разговоры оборвались, все повернулись к ней, а центр их сообщества, вот этот самый блондин, подался ей навстречу, и вот он уже весь поглощён её свечением, и сам озабочен единственно тем, как бы произвести выгодное впечатление.

Кто же он? Почему другие мужчины, — стоящие там, у другого камина, и возле окон, и особенно эти, сидящие здесь, за одним с ними столом, — испытывают перед ним робость, боятся сделать лишнее движение?

Наконец, где Ацер? Его нет, но Кейда чутьём улавливала его незримое близкое присутствие. Понимала, что здесь, в этом мрачном зале, происходят встречи важных людей, не во всём подвластных общему настроению немцев и занятых каким-то своим, очень важным делом, тайну которого они никому не откроют. Скорее чутьём, чем разумом она постепенно осознавала, что где-то рядом вершатся дела, имеющие отношение к войне, хотя и напрямую с ней не связанные. Всё чаще она слышала слова «русские учёные», «атомное оружие», «ракеты», «деньги», «банки».

Повторялись названия городов юго-запада Германии: Мюнхен, Инсбрук, Аугсбург, Штутгарт. На углу стола два господина чертили маршрут: Люксембург — Бельгия — Нидерланды. Говорили о портах Северного моря, Англии. И споры, споры: у кого банк надежнее, где открывать счета.

«Банкиры!.. — подумалось Кейде, — Агенты банков. В надёжные места помещают деньги, золото, они же хотят купить и увезти куда-то русских пленных. Да, они кого-то выбирают, покупают и куда-то увозят. Иначе зачем Вильгельм и фрау Мозель прячут в своём замке Павла Николаевича, зачем неподалеку от Боденского замка томятся русские инженеры, учёные, изобретатели? И всё-таки кто они такие?»

Блондин пододвигает ей кофе, вазочку с конфетами. Говорит, что конфеты недавно привезены из Франции.

— Вы француз? — спрашивает Кейда.

— Помилуйте, разве я похож на этих мартышек?

— Мартышек?

— Конечно! Это же обезьяны.

— Я так не думаю.

— А вы их знаете, французов?..

Он наклоняется к Кейде и говорит совсем тихо:

— И немцев не знаете. И — слава Богу. Безмозглые истуканы, стадо баранов — ваши немцы!

— Помилуйте! Я вас на дуэль вызову. Я ведь тоже немка. Правда, я выросла в Швейцарии, но корни мои...

— Не утруждайте себя родословной, я знаю ваши корни...

Говорит тихо, другие его не слышат. Смотрит Кейде в глаза и загадочно улыбается. Ей становится не по себе. Жаром занимаются щёки. Она переводит взгляд на чашку с кофе, перебирает в вазочке конфеты. «Он знает... Всё знает...»

— Хотите покажу вам Цюрих? — спрашивает блондин как ни в чём ни бывало.

Кейда отвечает не сразу, она теперь не хочет отпускать его не узнав всё доподлинно: действительно ли он что-то знает о ней. И вообще, что он такое, этот синеглазый дьявол, и что ей от него ожидать?

— Очень, очень хотела бы побывать в Цюрихе.

— И ладно. Отлично. Едем.

Он решительно встает и подает Кейде руку. Ни с кем не прощается, идёт с ней к выходу. У дверей ею ждёт молодой парень, почти мальчик.

— Пришёл самолёт из Бухареста. С грузом.

— В мешках или ящиках?

— Банковские упаковки.

— Отлично! Организуйте охрану и ждите моего сигнала.

— Слушаюсь, сэр.

«Англичане, — думает Кейда, — Но говорят по-немецки. Странно». За воротами замка в стороне под дубом стоят три автомобиля. Роберт подходит к «Линкольну», открывает переднюю дверцу.

— Прошу вас!

И сам садится за руль.

Следом трогаются два автомобиля с людьми, — наверное, охрана.

Дерзкий вызов, брошенный Робертом, — «...я знаю ваши корни», — разбудил в Кейде бойца.

— Вы знаете мои корни? Это мне интересно...

Роберт повернулся к ней, смотрел пристально, но не зло, скорее, с отеческим сочувствием, — так смотрят родители на малых, несмышленых ребят.

— Сколько вам лет?

— Много. За два десятка перевалило.

— М-да-а... А мне в два раза больше.

Он устремил взгляд на дорогу и несколько минут ехал молча. Потом, не поворачиваясь, сказал:

— Вы попали в сложную ситуацию.

— Догадываюсь. Но что же из этого следует?

Она ждала, что Роберт сейчас же назовется её другом, предложит помощь, но таинственный спутник не торопился продолжать беседу.

Кортеж автомобилей миновал холмистые пажити функовских угодий, выкатился на северную окраину Мерсбурга — небольшого белостенного городка с красными черепичными крышами — и отсюда вылетел на шоссе, тянувшееся по берегу Констанцского озера. Так местные жители называли длинный рукав Боденского озера, — второго по величине в Швейцарии после Женевского. Собственно, всё это озеро, в том числе и рукав, устремлённый на северо-запад, называлось Боденским, но в том месте, где на его побережье располагался городок Констанц, местные жители как бы рассекли озеро надвое и свою, меньшую часть назвали Констанцским.

Кейда любила автомобильные путешествия, особенно, здесь, в приграничных со Швейцарией местах, где война ничем не обозначила своё страшное лицо. И поля, и виноградники здесь тянулись ровными рядами, и домики, как грибы с красными головками казались безлюдными, точно нарисованными. А вдоль шоссе вились пешеходные дорожки. Их здесь выкладывали из серого песчаника, добываемого поблизости в альпийских карьерах. На холмах и пригорках, на склонах гор тут и там, точно невесты в белых платьях, красовались храмы и часовенки, к облакам тянулись колокольни.

— На фронте было сложнее... — продолжила Кейда начатый Робертом разговор. И она говорила правду. Вспомнила ночной рейд с Пряхиным в тыл немцев, — то быланочь ужасов.

— А теперь вы отдыхаете. И — слава Богу. Поживите ещё и жизнью немецкой аристократки. Вам идёт роль баронессы. Мы за вас рады, мы вас любим.

— Вы? Но, позвольте, я ведь вас не знаю.

— Мы ваши друзья.

«Так отвечают, когда хотят сбить с толку, обезоружить... «Ваши друзья». Но кто же эти мои друзья?» Беседа напоминала игру в кошки-мышки, но Кейда не хотела быть мышкой. Она всё ещё ждала ответа на свои вопросы, но Роберт будто бы забыл о них и был весь поглощен дорогой.

Она старалась быть предельно собранной. Страха не было.

— Куда мы едем?

— Вы меня боитесь?

— Нет. Если я на фронте не боялась русского Ивана, так чего же буду бояться здесь?

— Конечная цель нашего путешествия — остров Мейнау. Там замок мальтийского командора. Будете моей гостьей.

— А что такое мальтийский командор? Это вы командор?

— У русских есть хорошая пословица: много не надо знать, а то быстро состаришься.

Повернулся к Кейде, тепло, по-родственному улыбнулся.

— Вам нравятся русские пословицы?

Кейда ответила не сразу, в глазах её проступило лёгкое, как летнее облачко, чувство грусти.

— Русские? Да, в них много смысла и много юмора. Я ведь немного знаю русский.

— В вас скрыта большая сила, — знаете ли вы об этом?

— Знаю.

— Да, знаете? Сомневаюсь. А между тем, вам свою силу нужно хорошо знать, чтобы умно ею распорядиться.

— А вы научите меня.

Роберт делал вид, что не слышит её слов или не придаёт им значения.

— Таким женщинам, как вы, нужно быть в блиндаже, — в таком, чтобы крыша над головой — в три наката. А не то — снайперы подстрелят, снаряд рядом разорвется, граната, мина...

«Ребус какой-то», — думала Кейда.

— Такие женщины, как вы, себе не принадлежат, они — явление общественное, и распоряжаться ими должны умные люди.

— Как хотите, а я в толк не возьму, куда вы клоните.

— Вы задумывались над такой стороной жизни человеческой: кто обыкновенно стоит у плеча владыки? Ну, к примеру, знаете, кто стелит постель Гитлеру?