Баронесса Настя

«Бестия! — подумал Функ. — Да она умнее этой кривой оглобли!»

Ацер доводился ему родным племянником, — он был сыном старшего брата Функа. Но брат Курт в молодости совершил великую глупость — женился на девушке, у которой мать была еврейкой. Гитлер ещё в тридцатом году узнал эту щекотливую тайну и, став канцлером, хотел отнять у Курта замок, лишить его генеральского звания, но друзья Функов и с ними он, Альберт Функ, доказали, что жена Курта не полуеврейка, а полуфранцуженка и лишь на четверть еврейка. Фюрер поверил, но, кажется, лишь для вида, чтобы не ссориться с Функами, которые ещё в двадцатых годах снабжали нацистов деньгами и вели его к власти. Было время, когда и сам Альберт Функ поверил в галльско-французское происхождение жены Курта, но потом, наблюдая за Ацером, он тонким чутьем арийца уловил в этом коричневоглазом балбесе сильную дозу еврейской крови. Уловил и видел, и наблюдал чужебесие в своём племянничке, да никому об этом не говорил; он только глухо и тайно ненавидел Ацера и всегда испытывал удовольствие, когда Ацер садился в калошу. И сейчас ему было особенно приятно наблюдать, как эта девчонка водит его за нос и на глазах у всех высвечивает его глупость.

— Нельзя ли вас спросить, где ваш дом, мадемуазель, где вы будете жить?

— Спрашивайте, пожалуйста, если вы ещё меня не спросили. Мой дом — Германия, и ни в одной другой стране я бы жить не хотела. А место моё не в глубоком тылу, а на фронте — там, где решается судьба Отечества.

Как раз в это время Ханна прекратила играть, и в наступившей тишине тирада Кейды прозвучала громко и отчётливо. Слова её вытряхивали наружу всю спесь Ацера, окопавшегося даже не в Германии, а в соседней Швейцарии, на южном берегу Боденского озера.

Старый Функ склонил на грудь голову и делал вид, будто дремлет, будто он и не слышал ответ Кейды, но втайне ликовал.

Тётушка Хедвиг, слушая музыку, задремала, и сидящая с ней рядом двенадцатилетняя грациозная Лизетта нежно взяла её под руку и повела к двери — в левые апартаменты замка. Ханна побежала помогать сестре, — видно, эта ситуация у них случалась часто, и сестры знали свои обязанности.

Фрау Мозель, — она во время обеда стояла у камина и руководила входившими и выходившими официантками, — проводила их заботливым взглядом и повернулась к Функу, ожидая распоряжений. Но барон поднялся и, обращаясь к Кейде, сказал:

— Не хотите ли отдохнуть после обеда? Я с вашего позволения поднимусь к себе.

Кейда тоже вышла из-за стола.

— Я бы погуляла.

Барон не хотел отпускать её от себя, но делать было нечего.

Погулять... Да-да, — пожалуйста. Ацер вас проводит. Он покажет вам замок и окрестности.

— Вы мне доверяете, дядя? Я с превеликим удовольствием!

Важно подошёл к девушке, протянул ей руку, но она прошла мимо и направилась к главному выходу.

Ацер шёл сзади и с пристрастием разглядывал Кейду. Смешанное чувство испытывал он к спутнице: в ушах ещё звучала её язвительная, ранящая мужское самолюбие речь, — впору наговорить бы и ей дерзостей, но обида быстро улетучивалась, он шагал бодро, смотрел прямо, явно желая понравиться Кейде. Ацер был сутуловат, его длинные ноги сливались со спиной. Отсутствие места, на которое нужно садиться, наводило на мысль о какой-то физической недостроенности.

Кейда, миновав устланную розовым камнем площадку перед входом, остановилась у края её, стала осматривать фасад замка. Ацер показал на зелёный холм, высившийся в трёхстах метрах, откуда видна панорама замка.

Они углубились в тополиную аллею. Здесь под сенью столетних деревьев стояли два легковых автомобиля: один большой, длинный, со сверкающими ручками, другой поскромнее. От них отделились двое военных, подошли к Ацеру.

— У вас есть ещё время. Пообедайте, — бросил он им на ходу.

Кейда свернула на тропинку, ведущую на холм, и скоро они были на его вершине. Замок открылся взору почти весь. Выжженный на солнце, серо-коричневый, тяжеловесный по форме, — квадраты башен брошены на зелёную лужайку и с правой стороны освещены зеркалом озера, по поверхности которого сверкало крошево солнечных лучей, — замок был некрасив и мрачен, не вызывал желания долго смотреть на него.

— Вас поражает величие замка? Да?

Кейда повернулась к собеседнику, посмотрела ему в глаза, точно пыталась понять, что же это за человек рядом с ней. Ацер не смог долго выдерживать её взгляд, кивнул на замок.

— Величие без красоты... Разве так бывает?

— Как?.. — отступил от неё Ацер, — Но что же вы тогда тут находите?

— Я? Я вижу громады стен. Эго как египетские пирамиды.

— Замок — не дворец, он возводится как крепость. Его стены, ворота… — горячо возражал Ацер.

— Ну, если крепость... Я человек не военный и в таких делах смыслю мало.

Она умышленно снимала элемент конфликтности. Ацер же, поймав на её устах улыбку, окончательно был захвачен в плен этой взбалмошной, капризной особой и теперь думал только о том, как бы расположить её к себе.

— Не хотите ли взглянуть на мой замок? — предложил он вдруг'.

— Ваш замок? У вас тоже есть замок?

— Да, но не в Германии, а в другом государстве — в Швейцарии.

— Но как же на него взглянуть, если он в Швейцарии?

— И что же? Вон она, Швейцария. Видите, — зелёная полоса леса. Там я живу.

— И к вам можно доехать на машине?

— Да, на машине, но только вон за тем леском — озеро, и там стоит мой катер. На нём двенадцать минут хода, — и вы у главных ворот моего замка.

— О! Я очень хочу посмотреть ваш замок. Но... генерал... Я должна спросить.

— Зачем спрашивать? Он же доверил вас мне. Мы можем гулять и час, и два. А если вы захотите остаться в Швейцарии погостить, — ради бога, мы позвоним дяде, и он разрешит. Эй, ребята! Сюда автомобиль.

Ацер открыл дверь заднего салона, пропустил Кейду, затем и сам утонул в правом углу сиденья, обшитого жёлтой мягкой кожей. Ацер из своего угла не спускал глаз с Кейды. Лицо девушки выражало радостное настроение, почти детский восторг от такой машины, от бегущих навстречу вековых деревьев, от чистого, ясного неба, плывущего справа и слева. Они поднимались круто в гору, автомобиль, снабжённый сильным, почти авиационным двигателем, нёс их бесшумно и плавно, и шофёр сидел точно неживой, — всё похоже было на сказку.

Молодой барон молчал, не хотел отвлекать Кейду от хлынувшей на неё красоты здешних мест. Он, как тонкий психолог, хотел размягчить сердце юной особы, отравленное идеями фюрера. Украдкой оглядывая на редкость ладную фигуру, он восхищался её чисто нордической, как он думал, породой, млел от желания обладать этим чудом природы, придумывал способы её обольщения и был уверен в конечном успехе, но лёгких путей не видел. Понимал, что всего труднее будет вышибить из неё этот идиотский, цепко въевшийся во все её клетки дух нацистского фанатизма и уж совершенно неестественный, нелепый для такого прелестного существа воинственный раж.

Тополя сменились каштанами, потом справа, огибая холм, потянулась череда реденьких берёз, а за ними поплыл кустарник, из которого словно глазки весёлых зверьков выглядывали беленькие цветы.

За очередным холмом неожиданно открылось озеро — гладь воды, подёрнутая солнечно-золотой кисеёй полдневного марева. Кейда присмотрелась и только тогда увидела противоположный берег: там, сливаясь с горизонтом, голубели туполобые вершины Швабского Альба, и была тишина, и слабо дрожало марево, и было видно, как самые дальние горы таяли в небе, превращаясь то ли в облака, то ли в отражения холмистых нагромождений.

Справа от дороги выросла деревянная вышка. Но вдруг заметила Кейда, что на ней расхаживает взад-вперёд часовой с автоматом на груди, И со стороны вышки наперерез машине бегут два офицера. Автомобиль остановился. Кейда поняла: здесь какой-то Военный объект, и Ацер тут начальник, и, может быть, самый старший.

Приняв доклад и о чём-то поговорив с офицерами, барон вернулся в машину, и они поехали дальше.

Ацер негромко и с некоторой загадочностью заметил: