Страница 19 из 71
Он невозмутимо прошествовал до середины комнаты, где на него падал свет огромной люстры с подвесками, и какое-то время стоял под ней, а усыпанный бриллиантами орден на его груди так и горел и переливался разноцветными искрами, точно некое живое существо. Бриллианты в галстуке и на пальцах тоже сияли и переливались при каждом движении — казалось, его нечаянно осыпали пылью из радужных камней. Как обычно, он был одет во все черное, однако сложно отыскать в этой гостиной другой туалет, сравнимый по роскоши и изысканности с его отделанным соболями шелковым камзолом с украшением из темно-серебристых кружев и жилетом из искристой ткани. Серебряные кружевные оборки обрамляли его лицо, спадали пышными складками на тонкие пальцы и, словно бросая вызов господствовавшей в то время моде, которая приписывала связывать сзади волосы только черной лентой, он носил на голове длинные серебряные, так резко контрастировавшие с его ненапудренными черными волосами.
Он поднес к глазам лорнет и оглядел присутствующих с высокомерным и скучающим видом. Лорд Эйвон, откинувшись на спинку кресла за одним из игорных столов, пригрозил ему пальцем.
— Ах, Бельмануар, Бельмануар, мы ее видели и пришли к выводу, что она слишком для вас хороша!
— Честно говоря, мы тут подумали, что и нам причитается доля от милостей этой дамы, — прошепелявил из-за его спины чей-то голосок и его светлость, обернувшись, увидел изящного и женственного маленького виконта Фотерингема, который стоял возле хозяина дома, разодетый в шелк цвета семги и сиренево-розовый бархат, причем подбитые китовым усом полы его камзола так оттопыривались, что, казалось, вовсе не принадлежат этой персоне, а каблуки на башмаках были так высоки, что нормально ходить он не мог, а только семенил, смешно подпрыгивая на ходу.
Трейси отвесил низкий поклон.
— О, разумеется, вам достанется доля ее улыбок, если сия дама того пожелает, — эта его ремарка была встречена столь громким взрывом смеха, что кончики ушей виконта запылали и он поспешно ретировался на задний план.
Он был одним из тех франтов, кто пытался заигрывать с Дианой. Находился он тогда в компании с известным сплетником Уиллом Стейпли, который и пересказал затем историю его провала доброй полудюжине знакомых, те же в свою очередь пересказали ее другим. И все они изрядно потешались над нахальным виконтом, получившим такой отпор.
— Так это Селвин наболтал! — протянул сэр Грегори Маркхем, тасуя карты за столом лорда Эйвона.
Дейвенант окинул его возмущенным взором.
— Джордж? О Бельмануаре? Когда?
— О, да как-то у Уайтов… я уже точно не помню… Там еще был Джек Чолмондли… он, наверное, знает. И Хорри Уолпол. Говорили о Дьяволе и его мимолетных увлечениях, словом, разной ерунде.
Чолмондли поднял глаза.
— Кажется, упоминалось мое имя?
— О! Ты не помнишь, что тогда Джордж говорил о Бельмануаре, ну, у Уайтов, в тот вечер, когда Джилли держал это дурацкое пари с Фоллиотом?
— Когда Джилли… Ах да, вспомнил. Он прочел какое-то двустишие в размере гекзаметра, где обыгрывалось его имя: «Est bellum bellis vellum bellare pucllis»[12]. Он еще сказал, что это самый подходящий девиз для герцогского дома.
Тут снова раздался взрыв смеха. А затем голос Маркхема:
— Кто она, Трейси?
Его светлость обернулся.
— Это вы про кого? — лениво осведомился он.
Лорд Эйвон расхохотался.
— Ах, да будет вам, Бельмануар! Не притворяйтесь! Нет, правда, кто она?
— Слышите, Бельмануар? Кто та темноволосая красотка и где вы ее откопали? — воскликнул Том Уилдинг, выступив вперед с бокалом в одной руке и бутылкой портвейна в другой. — Мне так показалось, вас просто обворожила эта Синтия Эванс?
Секунду Трейси смотрел растерянно, затем его осенила догадка.
— Эванс? Ах, ну да! Та самая вдова, что проживает в Кенсингтоне, не так ли? Как же, помню, помню…
— Да нет, он уже все давно позабыл! — воскликнул лорд Эйвон и снова громко расхохотался, отчего герцог Нэш снова содрогнулся и даже зажмурил свои августейшие глазки. — Нет, вы меня просто убиваете, Дьявол! Бог ты мой, просто убиваете!
— Надеюсь, что нет. Благодарю, Уилдинг, — он принял протянутый Томом бокал и начал пить мелкими деликатными глотками.
— Однако ты не ответил, — напомнил ему Фортескью, сидевший за соседним столом. Натренированными движениями он метал карты. — А может, с рук долой из сердца вон?
— Определенно, — ответил его светлость. — Так оно обычно и бывает, Фрэнк, насколько тебе известно.
— Сдаюсь! — со смехом ответил Фортескью и потер рукоять шпаги, словно вспоминая о какой-то давно забытой обиде. — На этот раз ты меня зацепил, Трейси!
— Ну, не слишком изящно, Фрэнк. Такие выпады делаются острее. Как тогда, помнишь?
Виконт, бывший секундантом на той встрече, радостно защебетал:
— Точнейший и быстрейший из выпадов, какие только доводилось видеть, клянусь честью! Буквально через минуту все было кончено, Эйвон! Даю слово!
— Помню, я тогда совершенно вышел из себя, — заметил Фортескью своим низким немного сонным голосом. — Просто я имел глупость вмешаться… гм… в отношения Трейси с одной французской певичкой. Он более чем вежливо высказал свое неудовольствие по этому поводу, после чего мы дрались в Гайд-парке.
— Господи, ну, конечно! — воскликнул его партнер лорд Фолмаут. — Я же был у Дьявола секундантом! Однако с тех пор прошла целая вечность…
— Два года, — уточнил Фортескью. — Однако я, как видите, не забыл.
— Бог ты мой, а я почти запамятовал! Хотя то была одна из самых занимательных дуэлей, на которых мне доводилось присутствовать, причем вы были просто вне себя от ярости, а Дьявол холоден, точно огурец. Вы никогда не были выдающимся фехтовальщиком, Фрэнк, но в то утро дрались с таким отчаянием, которое бы непременно привело меня в смятение, не знай я, что Дьявол все равно пронзит вас насквозь. Однако вместо этого он просто нанес удар по рукоятке вашей шпаги, причем такой силы, что она расщепилась пополам, а вы расхохотались, да так громко! А после этого мы все отправились завтракать к вам, Фрэнк, и так веселились, точно мальчишки! Бог ты мой, вот это была схватка!..
— Да, забавное вышло сражение, — заметил Трейси, сидевший бок о бок с Фортескью. — Придержи карту, Фрэнк!
— Черт побери, Трейси, не успел ты заявиться и мне тут же перестало везти! — воскликнул он, но в голосе его не было раздражения. — До этого карта так и шла в руки.
— Ставлю свою гнедую кобылу против вашего нового серого жеребца, — прошепелявил виконт, подходя к столу с коробкой покерных костей.
— Ни за что не соглашайтесь! — воскликнул Уилдинг. — Не играйте с ним, Дьявол! Вы видели это его чудовище?
Четверо игроков оставили карты и приготовились сыграть партию в кости.
— Я верю в вашу удачу, Бельмануар. Соглашайтесь! — вмешался Ричард, страшно любивший стравливать игроков, однако весьма ревниво относившийся к собственным деньгам и имуществу.
— О, сыграйте же с ним! — эхом откликнулся Фолмаут.
— Не стоит, — сказал Фортескью.
— Ну, разумеется, я с ним сыграю, — невозмутимо произнес герцог. — Ставлю своего серого против вашей гнедой! Желаете кинуть первым?
Виконт с торжествующим видом побренчал костями в коробке. Выпали две тройки и один джокер.
Оперевшись рукой о плечо Фортескью, Трейси подался вперед и бросил кости на стол. Он набрал на пять очков больше виконта. Следующий ход выиграл Фотерингем, а последний — снова его светлость.
— Проклятье! — воскликнул виконт, впрочем, вполне весело. — Не желаете ли поставить своего серого против моего Террора?
— Гром и молния, Фотерингем! Вы ж его проиграете! — предостерегающе воскликнул Неттлфолд. — Не ставьте Террора!
— Ерунда! Играете, Бельмануар?
— Конечно, — ответил герцог и бросил кости.
— О, да вы сегодня в ударе. А что, если мы сыграем на вашу темноволосую красотку? — спросил Маркхем через комнату.
12
«Объявляю войну маргариткам, жажду прекрасных дев» (лат.).