Пират

— Вежливы с женщинами! — повторил Флетчер, который в числе прочих тоже явился на бриг. — А когда же это мы не были с ними вежливы? Да мы были с ними всегда не только вежливы, а прямо-таки любезны! А взгляни-ка, Джек, что за славненькая девчушка здесь оказалась! Ну, уж она-то пойдет с нами в плавание, клянусь небом, что бы там ни говорил этот старый хрен!

При этом одной рукой он схватил перепуганную Бренду, а другой дерзко откинул с ее лица капюшон плаща, в который она закуталась.

— Отец, Минна, спасите! — в ужасе закричала девушка, не сознавая, что в данную минуту они не в силах были оказать ей никакой помощи.

Магнус опять схватился было за аншпуг, но Банс удержал его руку.

— Тише, папаша, — остановил он его, — или это путешествие плохо для вас окончится. А ты, Флетчер, отпусти девушку!

— А чего это ради, тысяча чертей, мне отпускать ее? — спросил Флетчер.

— Потому что это я так приказываю, Дик, — ответил Банс, — иначе тебе придется иметь дело со мной! А теперь, красавицы, позвольте мне узнать, не носит ли одна из вас несколько странное, языческое имя Минна, к которому я питаю своего рода почтение?

— Любезный сэр! — перебил его Клод Холкро. — Это, без всякого сомнения, потому, что ваше сердце не чуждо поэзии!

— О, в свое время я имел достаточно дела с поэзией! — ответил Банс. — Но эти дни миновали, мой почтенный джентльмен. Впрочем, я сам сейчас узнаю, которая из вас Минна. Да сбросьте же капюшоны, покажите нам свои личики, прекрасные Линдамиры, и ничего не бойтесь: вас никто здесь не тронет и не причинит вам ни малейшего зла. Черт побери, что за прелестные создания! Эх, нестись бы мне в яичной скорлупе, да прямо на скалы, если б я не был рад и той, что похуже! Ну-ка, милочки мои, признавайтесь, которая из вас была бы не прочь покачаться в койке пирата? Эх, уж и осыпали бы ее тогда золотом!

Услышав столь дерзкие и вольные речи отчаянного повесы, девушки побледнели и в страхе прижались друг к другу.

— Ну-ну, не пугайтесь, — успокоил он их. — Та, которая станет подругой благородного Алтамонта, сделает это по своей доброй воле. Джентльмены удачи никого не принуждают. И не глядите на меня с таким невинным видом, словно ни одной из вас никогда и в голову не приходили подобные вещи. Уж одна-то, во всяком случае, слышала о капитане Кливленде, знаменитом пирате?

Бренда побледнела еще больше, но кровь сразу же прилила к лицу Минны, когда она столь внезапно услышала имя своего возлюбленного. Слишком ошеломляющим было все, что случилось с ними, и мысль, что напавшее на них судно могло быть тем самым консортом, о котором Кливленд говорил еще в Боро-Уестре, никому, кроме самого юдаллера, не приходила еще в голову.

— Так, теперь мне все ясно, — заключил Банс, дружески кивнув Минне, — и я знаю, какой мне теперь держать курс. Вы, уважаемый папаша, можете не тревожиться: мы не причиним вам никакого вреда, — прибавил он, фамильярно обращаясь к Магнусу, — и хотя в свое время я заставил не одну хорошенькую девушку заплатить мне дань, но ваши дочери будут доставлены на берег в полной безопасности и без всякого выкупа.

— Если вы ручаетесь мне в этом, — произнес Магнус, — то я с такой же радостью отдаю в ваше распоряжение мое судно и груз, с какой ставлю перед гостями чашу пунша!

— А чаша пунша, черт побери, — подхватил Банс, — была бы сейчас весьма кстати! Если только здесь есть кто-либо, кто умеет его приготовить.

— О, за это охотно возьмусь я, — предложил Клод Холкро. — Из всех людей, когда-либо выжимавших лимоны, я уступаю в умении одному только Эрику Скэмбистеру, виночерпию в Боро-Уестре.

— Да ведь он совсем близко, на расстоянии какого-нибудь абордажного крюка, — сказал юдаллер. — Ну-ка, дочки, спуститесь вниз да пришлите сюда нашего милого старичка и чашу для пунша.

— Чашу? — воскликнул Флетчер. — Черта с два! Ведро — вот что! Говорите о чашах в каюте какого-нибудь жалкого купчишки, а не с нами, джентльменами-разбойниками… джентльменами удачи, хотел я сказать, — поправился он, заметив брошенный на него при этой ошибке грозный взгляд Банса.

— И вот еще что, — сказал Банс, — пусть обе красавицы остаются на палубе и наполняют мою кружку. Я заслужил подобное внимание в награду за свое великодушие.

— И мою тоже, — подхватил Флетчер, — и чтоб до самых краев! А если прольют, так за каждую каплю — поцелуй, провалиться мне на этом самом месте!

— Ну нет, этому не бывать! — сказал Банс. — Будь я проклят, если позволю поцеловать Минну кому-либо, кроме одного человека на свете, и это, заруби себе на носу, не ты и не я! А ее прелестную маленькую спутницу я тоже за компанию пальцем не позволю тронуть. Довольно найдется в Оркнее красоток, готовых с нами целоваться. И, пожалуй, теперь, когда я все хорошенько обдумал, так девушкам действительно лучше спуститься вниз и запереться в каюте; а мы разопьем пунш здесь наверху, на палубе, al fresco, как предлагает нам почтенный джентльмен.

— Ну, Джек, ты, видно, совсем ума лишился! — воскликнул Флетчер. — Мы с тобой вот уже два года как плаваем вместе, и ты знаешь, как я к тебе привязан, но хоть сдери ты с меня шкуру, как с вола на живодерне, а капризен ты, как обезьяна! То одно тебе приходит в голову, то другое! Ну с кем же, посуди сам, нам тут и пошалить, когда ты красоточек-то вниз услал?

— Зато с нами останется пуншмейстер, — утешил его Банс, — он будет провозглашать тосты и петь нам песни. Вы, ребята, тем временем станьте на шкоты и галсы и давайте ход! А ты, рулевой, если хочешь, чтобы мозги остались у тебя в черепе, держи в кильватер нашему шлюпу, да не вздумай у меня выкинуть какую-нибудь штуку, не то я пробью тебе башку, как старую тыкву!

Согласно этому распоряжению, судно легло на курс и медленно пошло вслед за шлюпом, который, как и было условлено, не вернулся в Керкуоллский залив, а направился к превосходному рейду в так называемой Инганесской бухте, образованной мысом на расстоянии трех или четырех миль к востоку от оркнейской столицы. Тут оба судна могли иметь удобную якорную стоянку на все время переговоров между пиратами и городским управлением, которых, видимо, требовали изменившиеся обстоятельства.