Пират

— Клянусь честью, — воскликнул Магнус, — недурной перечень! И услышь я от вас в другое время хоть половину всего этого, так я сам превратился бы в учителя, чтоб улучшить ваши манеры, и здорово проучил бы вас дубинкой.

— Сжальтесь, мейстер фоуд, или мейстер юдаллер, или как вас тут еще называют! — взмолился управляющий. — Раз вы человек могущественный, так вам и милость к лицу: войдите в положение несчастного, который, ни в чем еще хорошенько не разбираясь, попал в этот ваш земной рай. Он просит пить — ему несут какой-то кислой сыворотки (я не о вашем бренди говорю, оно-то у вас — первейший сорт); он просит есть — ему несут соленых рыбешек, которыми подавился бы сам сатана! Он зовет своих батраков и велит им работать, да не тут-то было! Оказывается, что сегодня — день святого Магнуса, или святого Ронана, или еще там какого-нибудь дьявольского святого. А то еще окажется, что молодчики встали не с той ноги, или увидели сову, или заяц перебежал им дорогу, или им приснилась жареная лошадь, одним словом, работать нельзя! Дайте им лопату — и они будут держать ее так, словно она жжет им пальцы, но заставьте их танцевать — и вы увидите, устанут ли они когда-нибудь прыгать и ногами дрыгать.

— А почему бы и не попрыгать им, бедняжкам? — спросил Клод Холкро.

— Благо есть еще кому сыграть им на скрипке!

— Ну, понятно, понятно, — ответил, покачав головой, Триптолемус. — Вы-то как раз и есть самое подходящее лицо, чтобы потакать им в этом. Но слушайте дальше: только вскопал я кусок самой лучшей своей земли, как является какой-то нахальный нищий, — ему, видите ли, нужен огород, или, по-вашему, плэнти крув, — огораживает камнями участок в самой середине моего поля, да так бесцеремонно, словно сам одновременно и лэрд, и арендатор, и как ты с ним ни спорь, он начинает все-таки разводить на нем свои овощи. А то еще: только это сел я однажды за свой скудный обед и думал, что хоть теперь-то обрету желанный мир и покой, но не тут-то было — врываются ко мне с криком один, два, три, четыре, целая полдюжина долговязых парней, которые Бог весть где шатались; принимаются они костить меня за то, что держу я от них на запоре свою собственную дверь, и съедают добрую половину того, что стараниями моей сестры — а она у меня не слишком-то на этот счет щедра — было предназначено для моего собственного обеда! После этого является какая-то ведьма с волшебным жезлом в руке и заставляет ветер то подниматься, то стихать, как ей заблагорассудится, а потом принимается командовать у меня в доме, словно она в нем хозяйка, и я должен еще благодарить небо, что не унесла она с собой самые стены.

— Однако, — сказал фоуд, — вы так и не ответили мне, каким образом, черт подери, пришвартовались вы здесь?

— Имейте терпение, уважаемый сэр, — ответил обиженный управляющий, — послушайте, что будет дальше, ибо, пожалуй, мне следует рассказать вам все без утайки. Надо вам знать, что однажды сделал я небольшую находку, и она могла бы примирить меня с моей участью…

— Как, находку! — воскликнул Магнус. — Вы имеете в виду находку после кораблекрушения? Стыдитесь, стыдитесь, вам следовало бы подавать хороший пример другим!

— Нет, нет, кораблекрушением тут и не пахло, — ответил управляющий, — а если хотите знать, то случилось мне поднять как-то каменную плиту, что под очагом в одной из верхних комнат в Стурборо; сестра моя, видите ли, считает, что в доме достаточно и одного очага, а топить остальные — только лишняя трата, а мне к тому же нужен был камень, чтобы давить на нем ячмень. И как бы вы думали, что я под ним обнаружил? Целый рог, полный старинных монет, правда, все больше серебряные, но золото между ними тоже так и поблескивало. «Ну, — подумал я, — привалило наконец нам счастье», и сестра моя Бэйби тоже так подумала, и мы уже готовы были примириться со страной, где в гнездах находятся такие чудесные яички. А потом мы снова прикрыли камнем этот рог — мне-то он казался настоящим рогом изобилия, — и для большей верности Бэйби каждый день раз по двадцать наведывалась в ту комнату, да и сам я нет-нет да и заглядывал туда.

— Честное слово, приятное, должно быть, развлечение, — заметил Клод Холкро, — созерцать рог, полный твоего собственного серебра. Интересно, развлекался ли хоть раз в жизни подобным образом достославный Джон Драйден? А уж за себя поручусь, что ничего подобного в моей жизни не бывало.

— Но вы забываете, ярто Клод, — возразил юдаллер, — что ведь наш приятель только пересчитывал деньги милорда губернатора. Раз он так следит за соблюдением прав короля на китов и обломки кораблей, то он, разумеется, не забудет их и там, где дело идет о кладе.

— Э-хм, э-хм, кхе, кхе, э-хм, — пробормотал Триптолемус, на которого напал внезапный приступ кашля. — Конечно, права милорда были бы соблюдены, ведь клад-то попал, смею сказать, в руки честнейшего человека во всем Энгюсшире, не говоря уже о Мирнее. Но вы послушайте только, что случилось дальше. Однажды поднялся я в заветную комнату убедиться, что все в порядке и спокойно, да как раз отсчитать монеты, что пришлись бы на долю его светлости, ибо, разумеется, тот, кто поработал, иными словами, тот, кто нашел клад, тоже достоин получить что-нибудь; а некоторые ученые даже говорят, что если нашедший облечен полной доверенностью и всей полнотой власти своего dominus или старшего лорда, то ему принадлежит даже все полностью. Но оставим этот щекотливый вопрос in apicibus juris, как мы обычно выражаемся в Сент-Эндрюсе. Итак, сэр, а также вы, леди, представьте себе, что когда я поднялся наверх, в ту самую комнату, я увидел в ней отвратительного, безобразного и страшного карлика — ему не хватало разве только копыт и рогов, чтобы выглядеть самим дьяволом, — который считал серебро из моего рога! Я не из робкого десятка, мейстер фоуд, но, полагая, что в подобном деле следует поступать с особой осторожностью, ибо у меня были основания думать, что тут не обошлось без колдовства, я обратился к карлику по-латыни, поскольку это самый подходящий язык для объяснения с нечистой силой. Я заклинал его in nomine и все прочее, теми словами, которые мое скудное образование способно было столь внезапно мне подсказать; по правде говоря, их было не так-то уж много и не такая-то уж чистая это была латынь — слишком, видите ли, мало лет провел я в колледже и слишком много — за плугом. Так вот, джентльмены, карлик сначала вздрогнул, словно услышав нечто, чего не ожидал, затем опомнился, уставился на меня зелеными, как у дикой кошки, глазами и раскрыл рот, огромный, словно жерло печи, и черт меня побери, если в нем имелось хоть подобие языка, какое только я мог бы заметить! А безобразную свою рожу он скривил совсем как бульдог — я видел один раз на ярмарке, как бульдог бросился на необъезженную лошадь. Ну, тут я немного оробел и почел за лучшее спуститься вниз и позвать свою сестру Бэйби: она-то не боится ни псов, ни бесов, особенно если дело коснется до серебряных малюток пенни. Она у меня так же смело лезет в драку, как и Линдсен и Огилви; видел я их, как они дерутся, когда Доналд Мак-Доннох или другой кто из той же шайки спускается с гор на берега Айлея. Но старая никчемная баба Тронда Дронсдотер — уж звали бы ее просто Трондой, без всяких там прибавлений — как раз в это время прибежала к моей сестре и принялась визжать и выть, словно целая свора собак. Тут я решил, что нечего мне дальше одному, как говорится, пашню пахать, а лучше дождаться сестры. Так я и сделал, но когда мы с ней поднялись наконец наверх, в комнату, где сидел карлик, дьявол, или как там его еще, оказалось, что и карлик, и рог, и серебро — все пропало! Словно кошка вылизала то место, где я их видел.