Мифы темных закоулков

На девятый день он начал заметно иссякать, и я сумел воспользоваться одной из пауз, чтобы продемонстрировать собственную наблюдательность.

- Ляксандр, - сказал я, поглаживая его по немускулистому плечу, - последнее время у меня созрело ощущение, что, пока ты развлекаешь меня всякими байками, тебя нечто гнетёт. Я не прав?

Конечно, я был прав и не сомневался в этом. Уже неоднократно он начинал какие-то совсем странные речи, однако, как бы споткнувшись, сглатывал произнесённое и переключался на что-либо малозначительное. Похоже, что моё предположение совпадало с его собственными желаниями, и, помедлив не более секунд тридцати, он таки решился. И вот что поведал мне Петухов, находясь, отмечу, в здравом рассудке.

- Ты знаешь, Сеня, - сказал он, для убедительности приложив руку к впалой груди, - есть у меня одна странная способность: я умею вовлекать людей в свои сны.

- В смысле? - не понял я.

- Ну, они видят то же, что и я, но для них всё происходит на самом деле. То есть, к примеру, если бы тебе у меня во сне дали в глаз или выбили зуб, то ты поутру обнаружил бы фингал либо оказался щербатым, соответственно.

- Что, и убить могут?

- Наверное, я не проверял. Зато я точно знаю, что достаточно сказать погромче: "Саня, проснись!" - и всё закончится.

- И давно ты обнаружил у себя это... отклонение? - не слишком, конечно, веря Александру, я всё глубже вовлекался в непонятную игру.

- Да в школе ещё. В старших классах. Ты же помнишь, что снится юнцам? А у меня это безобразие вдобавок сопровождалось кое-какими заморочками - стыдно вспоминать. В общем, в разговорах соучеников я стал замечать памятные с ночи реалии. Потом пару экспериментов поставил – и всё понял.

- Так с тех пор и забавляешься? - спросил я, представив в пикантных ситуациях кое-кого из сотрудниц.

- Ну, не совсем так, - потупился он, - но в общих чертах... Однако с некоторых пор я перешёл в новую фазу: начал видеть волшебные сны - такие, знаешь, увлекательные, сюжетные. И при этом - ни одного знакомого лица. Я уж и седуксен пил, и на коллег, преимущественно женского пола, целый день пялился с риском по роже схлопотать - нет, хоть ты тресни.

- И что же?

- И тогда я вспомнил, понимаешь, что в сказках разные дополнительные условия есть - ну, вроде правил в футболе. А что, подумал я, если теперь для того, чтобы человек мне приснился, требуется его согласие?

- Проверял уже гипотезу?

- Нет, я ж последние лет пять про это вообще никому не рассказывал. Ты первый.

- Да ну?! - удивился я. - Как же это ты удержался?

- Неудобно как-то было. Несолидно, неприлично. Да и просто к слову не пришлось. А ты, понимаешь ли, вызываешь доверие, и оно само собой и вышло.

Мы помолчали. Я даже растрогался от его признания. А он потом и говорит:

- Слушай, раз уж так получилось, может, проведём эксперимент? Я тебе точно говорю: будет здорово. И практически безопасно, ты только вовремя крикни: "Просыпайся, Саня!" К тому же я будильник заведу, для подстраховки. Попробуем, а?

И я, на свою голову, согласился.

В тот же день, едва я, часов в одиннадцать, лёг, как мгновенно, без предупреждения и перехода, провалился в тёмный, таинственный, явно колдовской лес. Я стоял на полянке в окружении могучих, но мёртвых деревьев. Из-за ближайшего ствола раздалось довольное сопение, и на слабый свет луны выступило огромное неприятное существо - серый дракон о полутора головах. Одна башка, хороших динозавровых размеров, размещалась, как и полагается, над плечами, но имелась и вторая, малюсенькая, на тоненькой шейке, выглядывавшая из кармана на животе.

- А вот и русский богатырь, - сиплым тенором провозгласило чудище. - Добрая пища. А где мой любимый меч - витязей в спагеттти сечь?

Оружие обнаружилось в правой передней лапе, и ящер резво принял боевую стойку. Завизжав, как Джеки Чан, я подпрыгнул, изобразил судорожное движение ногами и... помчался что есть духу по тропинке, пересекавшей поляну. Монстр, матерясь, топал следом, загоняя в чащу, сучья раздирали в клочья мою одежду, где-то ухали совы и выли волки. Устав, я постепенно перешёл на лёгкую трусцу, потом на спортивный шаг. Чудовище порядком отстало, но ещё не сдалось. Мне бы уже давно следовало разбудить Александра, но удерживало любопытство: что-то будет дальше? Тем более, что Змей Полугорыныч, в последний раз прохрипев вдали: "Растудыть в качель восемнадцать раз твою нехорошую родительницу", - похоже, прекратил безнадёжную погоню.

Дорожка расширилась и уткнулась в крыльцо прочного, основательного дома с петухом на крыше. Фасад был ярко освещён. На ступенях распластался, пытаясь дотянуться до двери, миниатюрный скелет в полуистлевшем платьице с передничком и хорошо сохранившейся красной шапочке. Осторожно переступив через останки, я постучал.

- Иду, иду, вот только шнурки разглажу, - пропел грудной женский голос, и дверь распахнулась.

За порогом стояла милая, прелестная девушка в сарафане, кокошнике и вышитой рубахе с самым глубоким декольте из всех, какие мне доводилось видеть - неважно, во сне или наяву. Из-за её спины выглядывал хмурый детина, во всклокоченной шевелюре которого затерялась небольшая серебряная корона.

Я вдруг и окончательно осознал, что не могу не поцеловать незнакомку, обнял её, прижал (грудь оказалась большой и мягкой) и впился в эти... да, в уста сахарные. Поцелуй вышел долгим, а когда я, наконец, вырвался, грянул гром, сверкнула молния (именно в такой последовательности), и девица превратилась в двухметровую зеленовато-бурую лягуху.

- А вот теперь, Арсений, я тебя съем, - сообщило земноводное и стрельнуло языком.

- Саня! - завопил я, пытаясь помешать липкому аркану затащить меня в пасть. - Просыпайся, Саня! - ...и очнулся в постели, весь в поту. Пришлось принимать душ.

И всё-таки я решился на вторую пробу -дней через десять. Во-первых, действительно было интересно; во-вторых, учёный я или так, собачку погулять вывел? И в конце концов, со мной же ничего страшного не произошло.

На этот раз я оказался в старинном замке, посреди бала. В просторном зале кружились десятки пар. Стол не оставлял желать лучшего: достаточно сказать, что здесь я впервые попробовал папайю (и её мерзкий вкус до сих пор стоит в горле). Хозяин, молодой брюнет несколько цыганского вида, одетый с большим вкусом в нечто декадентское, явно ждал меня, обнял, представил избранным гостям и усадил рядом с собой. Его забота была чрезмерной, он буквально кормил меня из своих рук. Я ел и пил, музыка играла, кавалеры приглашали дам, владелец замка рассказывал анекдоты, от которых барышень бросало в краску. В таком монотонном веселье протекли часа три, и тут раздался удар колокола, повторившийся пять раз. Хозяин встал и постучал ножом по бокалу, привлекая внимание.

- А теперь - главное блюдо! - возгласил он, обнажая белоснежные клыки. - Наш юный гость, несомненно, думает, что сейчас мы примемся пить его кровь, закусывая его же мясом...

- Фи, какой мезальянс, - закатили глаза расфуфыренная дама в жемчугах и кринолине.

- "Моветон", дорогая. Вы, безусловно, хотели сказать: "моветон", - поправил её сидящий визави господин во фраке с моноклем.

- ...О нет, - продолжил граф или как там его. - Не нужно мыслить шаблонно, молодой человек. Кровососущие гады, поджидающие заплутавших путников в средневековых замках с плохо оштукатуренными стенами, жестокие пытки калёным железом в мрачных подземельях, призраки непогребённых, воющие ночами в комнатах для гостей, - это реалии далёкого романтического прошлого. В настоящее время мы развлекаемся иначе. Приятным сюрпризом для вас будет выступление лучшего камерного оркестра Бухареста. Приглашённые мною виртуозы последовательно исполнят все фуги Баха. И это только в ближайшие часы. В нашей дальнейшей программе - опусы Бетховена, Моцарта, Стравинского, Губайдуллиной, Шнитке. Приготовьтесь наслаждаться, друзья.