Страница 38 из 39
- При чём тут размер ваших молочных желёз?! - орал смиренный слуга Всевышнего. - Я тебе не школьная подружка. Меня не интересу ет длина твоей юбки или фасон трусиков. Всё это ты немедленно сни мешь и наденешь власяницу. Ух, как она станет натирать во всех местах твоё нежное тело! Днём будешь трудиться и поститься, а по ночам молиться. Лучше всего, конечно, если уйдёшь в монастырь, - деловито распоряжался Агиель, - но, в принципе, монашествовать можно и в миру. Главное - храни дух и тело в чистоте. Никаких ви дов секса, поняла?
- Как, и с Томми нельзя? - спросила девушка, и глазки её на полнились слезами.
- Я же сказал: никакого разврата.
- А мы с Томми и не... не... не развратничаем. Мы просто лю бим друг друга!
- Всякая плоть греховна, - настаивал на своём ангел. - Так и быть, разрешаю любить друг друга духовно. Но невинность блюди! И он пусть к тебе присоединяется. Воздержание полезно. А то развели тут резинки, спиральки, пилюли. Так и норовят обмануть Господа.
- Томми ни за что не согласится.
- Ну и чёрт с ним, - рявкнул Агиель и тут же, спохватившись, принялся креститься. - В смысле - наплевать на него. Тебя ждёт высшая, лучшая судьба. Ты отринешь все земные радости и наслажде ния, все удовольствия, добровольно примешь на плечи крест свой и повлачишь его, стоически перенося брань, насмешки и побои окружаю щей черни. Вскоре стройная фигурка твоя согнётся от забот и тяжких трудов, власы поседеют и наполнятся перхотью от мытья некачествен ным шампунем, зубы расшатаются и искрошатся, глаза поблекнут, кожа огрубеет и покроется морщинами. И вот тогда, когда ты станешь ста рой и страшной и люди, завидя тебя, будут в ужасе шарахаться, ты сможешь с гордостью сказать себе: я бежала утех мирских и сохрани ла свою девственность для Господа, которому она даром не нужна. Будь спокойна - вряд ли тогда на неё хоть кто-нибудь покусится. А зато после смерти ты присоединишься к нам, обитателям Небес, мы научим тебя играть на кифаре или лучше на арфе - у нас арфистки в дефиците, никто не хочет тяжеленную бандуру на себе влачить - и ты будешь со своим инструментом целыми днями бродить по полям, зарос шим асфоделем, петь вместе с нами хором, нырять в струях зефира и исполнять что-нибудь классическое.
- Вроде стриптиза? - невинно поинтересовалась школьница.
- Дурацкие шутки, - отрезал ангел. - Вроде Чайковского. И пи таться нектаром и амброзией в кампании таких же, как я.. А все го-то и нужно - прочесть вот этот договор и отказаться его подпи сать. С вышеупомянутыми последствиями, конечно. Здесь обещают тебе всяческие блага земные в обмен на то, что душа после смерти будет вечно пребывать в аду.
- А ты не перегибаешь палку? - спросил я Агиеля, незримо стоя рядом с ним. - В конце концов, имеется же ещё и промежуточный ва риант: она просто отвергает Акт, но не совершает перечисленных тобой чудачеств, попадает в чистилище и тихо-мирно проводит там время до Суда. Я там был, неплохое местечко. Меня бы такой вариант устроил, да и тебя тоже.
- Нет, - гордо заявил ангел. - Я всегда стремлюсь к макси мальному результату.
- Спасибо, - сказала девушка, - за подробную и поучительную беседу. Я правильно поняла, что в Преисподней буду лишена вашего приятного общества?
- Да, конечно, - самодовольно подтвердил небожитель. - Что мне там делать?
- Не зарекайся, - покачал головой я. - Ой, не зарекайся.
- Ну что ж, - задумчиво произнесла она, - пожалуй, я пойду на эту жертву, - и она аккуратно вывела в соответствующей графе свою фамилию и имя.
По-моему, это был первый случай в истории Разума, когда дейс твующий ангел уговорил смертного продать душу Дьяволу. Посмотрели бы вы на Агиеля в этот момент. Он застыл, как громом поражённый. Мне показалось, что он готов был пасть.
- Ладно, дружище, - сказал я потенциальному противнику. - Ну, соблазнил девушку. Со всяким может случиться. Пойдём в гостиницу.
И всё-таки наша проблема должна иметь решение, я это нутром чувствую. Просто мне надо сосредоточиться, отключиться от внешних раздражителей и подумать. Хорошенько подумать.
Что-то я давно не заполнял дневник. Дела, знаете ли, заботы. Прошёл всего год, а как всё изменилось. Аду больше не угрожает захлебнуться в волнах земных грешников. Разумеется, приток есть постоянно, но он введён в разумные рамки и отрегулирован. Интерес но, что и Небеса удовлетворены. Я более не являюсь рядовым комми вояжёром, занимаю ответственный пост, у меня большой штат сотруд ников, значительный доход за счёт комиссионных и солидное, устой чивое положение. Агиель служит у меня помощником по связям с раем. Его Мерзость весьма доверяет мне и приглашает на все главные шаба ши года, даже обещал дать эксклюзив на проведение операций с душа ми, но, думаю, обманет. Мой опыт намереваются внедрить на всех обитаемых планетах.
И всё потому, что мне удалось-таки решить нашу маленькую за дачку. При этом я, как и рекомендовал Сатана, использовал наши худшие качества. Теперь мы всячески стремимся к тому, чтобы как можно большее количество смертных заключило соглашение с Дьяволом, активно рекламируем выгоды, получаемые человеком в результате этой сделки, и, конечно, добиваемся успеха. Во всех смыслах.
А причина перемен - в маленькой приписке, которую я внёс в стандартный текст договора. Всего одна фраза, а как перевернула ситуацию, к обоюдной выгоде Верха и Низа! Вот оно, сочинённое мной последнее предложение Акта:
"В случае предсмертного покаяния субъекта-носителя настоящее соглашение признаётся аннулированным".
Ни больше, ни меньше.
Ну как? Не правда ли, поистине дьявольское коварство?!
- Вот вам одна из множества происшедших со мной историй, - сказал Длиннохвостый, захлопнув чёрную книжицу и убирая её в таин ственные глубины своего одеяния. - Когда-нибудь прочту ещё кое-что забавное. А здесь, если кому-то интересно, я провожу вполне заслу женный отпуск. Он у персонала Преисподней чертовски долгий.
- Всё понимаю, - сказал нетопырь, - и, как инженер, могу высоко оценить простоту и изящество предложенного вами решения. Но одно до меня не доходит: для чего вы вообще продолжаете операции с душами? Ведь ваша вставочка лишает договор всякого смысла.
- Э-э, не скажите, - возразил чёрт, - всё-таки мы до извест ной степени упорядочиваем взаимоотношения с нашим естественным клиентом и одновременно с этим как бы наталкиваем его на опреде лённую мысль. Но даже если отодвинуть эти соображения в сторону, то остаются ещё вопросы престижа. И, наконец, польза пользой, но, кроме того, во всей процедуре такая масса удовольствия!
- Между прочим, - обратился он вдруг к груимеду, занятому своими мыслями. - Помнится, у нас с вами вышли некоторые трения по поводу вашего легкомысленного заявления, что таверна в частности и весь мир в целом воображены лично вами.
- Вы сомневаетесь в моих словах, - удивлённо спросил Пронзи тельный Стон.
- Безусловно, - откликнулся нечистый. - Я, например, катего рически отказываюсь считать себя исчадием вашего разума. Утверж даю, что и сей приют странников, и мы, его населяющие, существуем реально, а вы - или романтический фантазёр, или просто не вполне здоровы, и ваши приключения - бред больного рассудка.
- Вы оскорбляете меня! - вскричал Стон.
- Нет, просто требую решающего эксперимента. Попробуйте-ка нас развоплотить.
- Может, лучше не надо, - засомневался Левый Полусредний| Ресторан очень приятный, сидим хорошо, кампания тёплая. А вдруг он действительно всё это выдумал? Тогда пусть уж лучше останется, как есть, безо всяких экспериментов. Очень уж жить хочется.
- Нет, пусть докажет, - упёрся чёрт.
- Действительно, давайте рискнём, - неожиданно поддержал его обычно осторожный Джон. - И так ведь в гравитационный мешок пада ем. Что нам терять, кроме своей дыры?
- Ну, хорошо же, - мстительно произнёс груимед и крепко заж мурился. - Сейчас узнаем, кто был прав. Порхающая, я иду к тебе.
И, бормоча что-то под нос, он принялся самоуглубляться, уменьшаясь в размерах и как бы расплываясь по контуру. Зрелище бы ло страшноватым. Тело груимеда растягивалось то в одном, то в дру гом направлении, искажалось, покрывалось рябью, как изображение на экране телевизора, заглушаемое помехами. Сью первая заметила, что Пронзительный Стон как-то незаметно стал плоским, и со спины выг лядел жутко, словно дырка, вырезанная в пространстве. Потом он стремительно побледнел, будто выпитый незримым вампиром, и вовсе пропал, даже без щелчка.