Страница 8 из 9
Сейчас Женька должна уже быть у врачей. И очень скоро они узнают вердикт, который вполне способен изменить, точнее, поломать, жизнь им всем.
Несмотря на загрузку по работе, Греков хотел поехать с Женькой. Поддержать морально. Да и самому побыстрее все узнать, меньше томиться ожиданием.
Но Женька отказалась. Сказала – ей легче самой.
Спорить с ней у Грекова никогда не получалось, так что сейчас Женька там была совсем одна. И даже телефон отключила – Греков уже попытался позвонить.
Лешка и девочка – Греков про себя называл ее не Машей, а девочкой – сегодня остались у него дома с Ленкой. «Все‑таки Ленка – молодец», – оценил Егор. Ее решение не было обдуманным и даже не было решением. Так, обычное и естественное движение души.
Впрочем, другого от нее Греков и не ожидал.
А вот бывшая супруга вчера его удивила.
Когда детей уже уложили в гостевой спальне, она подошла к Грекову и сказала:
– Мне нужно быстрее понять, что будет с Машенькой.
– Я пока не знаю, – честно ответил Греков. Он действительно пока не знал. Это для Женьки Машенька была бесценной кровинкой. А для него – нет. – С деньгами, конечно, помогу, – быстро добавил он.
– С деньгами и так все нормально, – сказала Женька и, покопавшись в своей сумочке, достала оттуда здоровенную «котлету» баксов.
– Здесь тридцать шесть тысяч, – сказала она, протягивая деньги Грекову. – Мой новый магазин, – горько усмехнулась Женька.
– А мне они зачем? – грубовато ответил Греков, отводя ее руку.
– Ну не в больницу же мне с ними? – улыбнулась она.
– Это другое дело, – согласился Егор и подвел ее к вмонтированному в стену сейфу.
– Смотри, набираешь код – мой год и месяц рождения, если не забыла, всего шесть цифр – одновременно отключаешь сигнализацию и открываешь замок.
Механизм лязгнул, на передней стенке сейфа заморгала зеленая лампочка, и тяжелая дверца сама отошла назад.
В открывшемся чреве было пусто: новая Егорова квартира сожрала все его стратегические сбережения, а тактические он хранил на карточках.
Деньги легли в хранилище, дверца встала на место.
– Я их все равно забирать не буду, – сказала Женька. – Распоряжайся ими в пользу детей.
– Глупости не болтай, – строго сказал Греков. – Может, ты через месяц здорова будешь.
– Тогда заберу, – согласилась она.
– Я думаю, они как раз на лечение понадобятся. От бесплатного лечения и с гриппом загнешься.
– На лечение они тратиться не будут, – жестко сказала Женька. – Это деньги моих детей. А мне что суждено, то суждено. Об одном только тебя прошу: как ты к Машке ни будешь относиться, но за ее материальным благополучием проследи, пожалуйста. У меня ведь действительно никого больше нет.
У Женьки вновь выступили слезы, да Греков и сам чувствовал давным‑давно забытую резь в глазах.
– Пожалуйста, не разлучай детей, – совсем тихо попросила бывшая жена.
– Как я это сделаю? – тихо спросил он.
– Не знаю. Может, няньку найдешь. Комнату докупишь, чтобы Машка рядом жила. Хотя бы в одном доме. Им нельзя разлучаться.
Греков молчал. Она поняла его молчание по‑своему и принялась горячо шептать:
– У меня там квартира осталась, гараж, две машины. Товара еще немного. Я все записала на тебя…
– В каком смысле? – удивился Греков.
– Вот смотри. – Она достала из той же сумочки сложенную смятую бумажку, которая, несмотря на несерьезность ее вида, была украшена гербовой печатью нотариата. – Не на них же оставлять? Им ничего не достанется, ты же понимаешь. На тебя вся надежда, я тебе сразу сказала.
И тут в разговор вступило третье лицо.
Похоже, Лешка с самого начала не спал, а подслушивал под дверью.
В майке и трусах вошел в комнату, лицо заплаканное, но скулы сведены: хоть маленький – а мужик. Таким его Греков еще не видел.
– Я без Машки у тебя жить не буду, – просто сказал он Грекову.
– А тебе не кажется, что ты еще маловат так со взрослыми разговаривать? – жестко заметил отец.
– Извини, – неожиданно смутился Лешка. Ему было прохладно, он обхватил себя руками. Все‑таки для своих двенадцати лет он был очень маленьким и щуплым, решил про себя Греков.
А закончил сынок почти как и начал:
– Мы с Машкой вместе. Хоть к тебе, хоть в детдом. – И, не выдержав напряжения, бросился, как недавно младшая сестренка, к маме, ища успокоения в ее теплых руках. Женька обняла его, обхватила, как птенчика, и тихо гладила по взъерошенной макушке.
– Хватит! – чуть не заорал Греков, поняв, что еще секунда – и он сам зарыдает. Да только утешительных объятий ему в его возрасте уже не найти. – Хватит, – уже спокойнее повторил он. – Мама жива, хотя и нездорова. Будем ее лечить и надеяться на лучшее. А в детдоме ты никогда жить не будешь, понял, сынок?
Тот, зарывшись лицом в мамину пушистую кофту, молча кивнул.
– И с Машей будет все нормально, – подвел итог отец. – Пока не знаю как, но на улице не останется. И давай успокаиваться. Дальше будем жить без истерик. Хорошо?
– Хорошо, – сказал Лешка, вытирая тыльной стороной ладони слезы и действительно успокаиваясь. – Только Машка будет со мной всегда.
Греков счел за лучшее сменить тему разговора. Идея удочерить дочь Степана его по‑прежнему не прельщала. Но его собственный сын ему определенно начал нравиться.
Вот такая вчера произошла беседа, и после всех свалившихся на него событий Егор мог думать только об этом.
И тут в кабинет зашла Валентина.
– Народ говорит, ты не в себе, – как всегда без предисловий начала она.
– Дверь закрой поплотнее, – попросил Егор.
– А что, прямо здесь оргию устроим? – полюбопытствовала та.
Сегодня у нее явно было хорошее настроение. И Грекову очень не хотелось его портить своими бедами. Но сама напросилась.
Валентина села напротив, протянула к Грекову руки и ладонями обняла за щеки.
– Я решила выйти за тебя замуж, – наконец сказала она.
– Решение окончательное? – поинтересовался Егор.
– И обжалованию не подлежит, – улыбнулась Валентина. – Или ты против?
– Да вроде не против, – задумался Греков. – Только ты про мое семейное положение в курсе?
– Меня твои алименты не пугают, – уже серьезно сказала Валентина. – Я женщина обеспеченная.
– У меня, кроме алиментов, еще сын есть.
– Но он же с мамой живет, – не поняла та.
– Уже и не знаю. Возможно, что со мной. У Женьки – рак.
– Вот как. – Валентина знала имя бывшей жены Грекова, и ее настроение сразу упало.
– Вот так, – суховато закончил Греков. А напоследок совсем добил: – Там еще один ребенок имеется. Если Женька умрет, о нем тоже придется думать.
– Хорошо, – сказала Валентина, вставая. – Буду думать. – И, не прощаясь, вышла из кабинета.
Мария Васильевна зашла в кабинет, пытливо посмотрела на шефа. Валентину она откровенно не любила и, если бы не подавленный вид Грекова, была бы только рада их ссоре.
Потом она принесла свежий чай, и на этот раз Греков его машинально выпил. Так же, не выходя из транса, машинально посмотрел на часы. За делами полдня пробежало.
Снял трубку с телефона, решив еще раз попробовать набрать Женькин номер.
В этот же момент зазвонил мобильный. Взглянув на дисплей, понял: она. Нажал на кнопку приема.
– Ну что? – сразу спросил он. – Ясность есть?
– Ясность есть, – ответила бывшая жена. – Пусть и неполная, но, безусловно, ясность.
– Ну так говори! – не выдержал он.
– Пятьдесят на пятьдесят, – даже как‑то весело рассмеялась Женька. – Как в казино. Приеду – расскажу подробно. – И дала отбой.
Егор еще зачем‑то послушал короткие гудки, после чего тоже отключил аппарат.
8
Женька врала, когда сказала Грекову, что хочет ехать одна. Конечно, она не хотела ехать одна. Она вообще не хотела ехать туда, где ей поставят то, что они называют окончательным диагнозом.
В их городке онкодиспансера, конечно, не было, но грамотные врачи‑то были. И они пусть с оговорками и утешительным привиранием, но кое‑что из ее будущего ей прояснили.