Страница 41 из 54
живого человека»,— писала она Талли, после того как, встретившись
с его труппой в Турине, попросила его посмотреть ее «Росмерсхольм».
Во Флоренции, отдавая дань вечной жажде нового, она показала
«Росмерсхольм» в постановке и с декорациями Гордона Крэга 16э. Два
артиста, столь далекие друг от друга но своим художественным воз¬
зрениям, одновременно пришли к заключению, что из-за узости инте¬
ресов у актеров театр переживает полный упадок и, чтобы спасти
его, необходимо без промедления браться за его обновление.
Спектакль состоялся в театре «Пергола» 170 5 декабря 1906 года.
Дж. А. Борджезе 171 писал по этому поводу: «Кто видел ее Ребекку в
«Росмерсхольме», знает, что сегодня нет более решительного аван¬
гардиста в оформлении спектакля и в осуществлении связи артиста со
спектаклем в целом, чем Дузе, какой она была еще лет пятнадцать
назад... Паузы, молчание у нее едва ли не более значительны, нежели
реплики. Легко, почти незаметно колышется занавеска, за которой
подслушивает Ребекка, мягкие блики света и тени пробегают по ее
лицу — и постепенно перед вами возникает безупречный, почти
скульптурный образ. Все это относится уже к области ритмики, даже
больше того — музыки...»
Несмотря на успех у зрителей и панегирики некоторых критиков,
администрация театра сочла благоразумным не повторять этого спек¬
такля.
ГЛАВА XIX
Элеонора Дузе была восхищена поразительной оригинальностью и
сдержанной красотой постановки Крэга. Она убедилась также, что
они одинаково не приемлют всякого рода шарлатанство и обветшалое
комедиантство. Она обрела надежду, что в молодом гениальном англи¬
чанине нашла того, кто может помочь ей в деле обновления театра,
в необходимости которого она не сомневалась, о чем мечтала долгие
годы. После первых же репетиций «Росмерсхольма» она попросила
Крэга помочь ей заново поставить пьесы — «Женщину с моря» и
«Йуна Габриэля Воркмана». Но провал во Флоренции несколько ох¬
ладил ее энтузиазм. Она не раз говорила, что «на голове у нее соло¬
менный венок, как у Пера Гюнта».
Надежда на то, что удастся организовать турне по Италии и Евро¬
пе со спектаклями, поставленными Гордоном Крэгом, окончательно
рухнула. Поэтому она вынуждена была согласиться, хотя и с большой
неохотой, на гастроли в Румынии и в Южной Америке. Учитывая
культурный уровень публики в этих странах, нечего было и думать
о том, чтобы, понеся дополнительные расходы, показать там спектак¬
ли в постановке Крэга.
С болью в сердце она попросила Крэга отложить постановку «Жен¬
щины с моря» и остановиться пока лишь на «Воркмане». На следую¬
щий день после спектакля «Росмерсхольм» она написала Крэгу о своем
восхищении и признательности, выразив надежду, что их сотрудни¬
чество на этом не кончится. В полдень, встретившись с Айседорой
Дункан172, она объяснила ей, что не осмелилась подписать контракт
на две постановки «ввиду того, что предварительные расходы (вклю¬
чая Америку) составят примерно 30 или 35 тысяч франков, а воз¬
можно и больше, считая и расходы по переезду из Европы в Амери¬
ку». Крэг, рассчитывавший, вероятно, на всемогущество Дузе и на¬
деявшийся на ее помощь (однако весьма мало знавший о тех усло¬
виях, в каких находился театр в Италии, и поэтому не имевший пи
малейшего представления, какие трудности приходилось постоянно
преодолевать знаменитой актрисе), внезапно уехал вместе с Дункан,
отослав Дузе коротенькую прощальную записку, которую ей переда¬
ли в полночь, после спектакля.
«Я понимаю, понимаю, что несбывшаяся мечта всегда причиняет
огорчение. Но если Художник обвиняет меня, он не прав. Я-то знаю,
какие деловые обстоятельства побудили меня подписать контракт в
Америку и какие разные обстоятельства вынудили меня взвешивать
обязательства»,—писала огорченная Дузе одному из общих с Крэгом
друзей, прося его в конце письма объяснить режиссеру причины,
вынудившие ее поступить именно так. По-видимому, это первое не¬
доразумение было улажено, поскольку актриса снова встретилась с
Крэгом в феврале в Ницце.
После Флоренции Дузе дала несколько спектаклей в Генуе, Мила¬
не, Ницце, Каннах. Поразительные декорации Гордона Крэга были
наполовину урезаны и изуродованы, в частности в Ницце, из-за ма¬
леньких размеров сцены. На раздраженное замечание Крэга, которого
все это приводило в ярость и расстраивало, Элеонора с напускной
невозмутимостью отвечала: «Они сделали то, что всегда делают с
моим искусством». С этих пор дороги двух великих художников разо¬
шлись окончательно. Случилось то, что рано или поздно должно было
случиться. Элеонора Дузе, которую после ее смерти объявили «душой
Европы», никогда бы, наверно, не смогла отказаться от своей инди¬
видуальности и долгое время находиться под влиянием гениального
инициатора современного чистого театра, мечтавшего о замене актера
на сцене сверхмарионеткой. Тем не менее много лет спустя, говоря о
своем искреннем восхищении великой актрисой, Гордон Крэг заметил:
«Вся жизнь Элеоноры Дузе так необыкновенно значительна, что по
сравнению с ней все мои постановки кажутся мне спичечными короб¬
ками».
По поводу исполнения Дузе ролей в пьесах Ибсена есть любопыт¬
ное высказывание Шииио Слатапера, которое мы считаем уместным
привести*. Говоря о недостаточном количестве переводов Ибсена в
Италии, Слатапер писал: «Но, к нашему счастью, у нас есть образец
перевода, популяризации, толкования, критики ибсеновских произ¬
ведений, подобного которому пет, пожалуй, не только в скандинавских
странах, но даже на второй родине писателя — в Германии,— это
работа Элеоноры Дузе. Нужно раз и навсегда ясно сказать: тем, что
мы истинно знаем Ибсена, мы обязаны ей.
Ее искусство, ее культура, ее ум, я бы сказал, ее благородная
натура нашли свое великолепное отражение в образах Ибсена. Как
очень хорошо однажды написал из Берлина Борджезе, «ее стиль — это
стиль поэта: та же человеческая скромность, суровая и строгая, как
архитектурное сооружение, которое вдруг взрывается — каменный
цветок — потоком нестерпимого, безумного света. Элеонора Дузе
открывает нам поэта Ибсена, открывает великую нравственную тра¬
гедию под маской будничного реализма».
Длительное турне по Бельгии, Голландии, скандинавским странам,
которое, несмотря на неважное состояние здоровья, Дузе успешно
закончила в 1906 году, было возможно только благодаря безупречной
организационной работе Люнье-По, окончательно посвятившего себя
театру после того, как он увидел Дузе на сцене. Он старался, чтобы
она всегда ездила в отдельном купе; после семи дней выступлений он
устраивал ей три или четыре дня отдыха, в течение которых она
почти не вставала с постели в комфортабельных номерах больших
гостиниц, где всегда были к ее услугам врачи.
«Небо большое... а я буду работать, работать, работать, много,
много, много, и поеду на край света, и буду стараться не страдать
от этого, дабы не терять силы, и вернуться, чтобы заработать на кло¬
чок земли на солнечном берегу Арно. И чтобы доказать тем, кого я
люблю, что я люблю жизнь»,— писала она Адольфо Орвьето, перед
тем как начать гастроли в Румынии в марте 1907 года, а потом доволь¬
но неохотно продолжать их в Южной Америке.
В начале июня в сопровождении все того же Люнье-По она ступи¬
ла на американскую землю. Несмотря на восторженный прием «Рос-
мерсхольма» в Рио-де-Жанейро, несмотря на то, что в вестибюле те¬
атра была укреплена мемориальная доска («В знак признательности