Импортный свидетель (сборник)

— Вы бы на минуту раньше, заседание только началось, — сказала высоколобая дама с гладко зачесанными волосами.

В этот момент послышался мягкий голос в мегафоне:

— Антонина Васильевна, у вас в приемной должен находиться товарищ Нестеров, попросите его, пожалуйста, зайти.

Я удивился, откуда это известно, и вошел в просторный кабинет.

— Здравствуйте, товарищ Нестеров, — Из-за стола мне навстречу вышел невысокого роста крепкий человек и протянул руку. — Березин Анатолий Николаевич. А перед вами, товарищи, — обратился он к присутствовавшим, — новый прокурор нашего района товарищ Нестеров Николай Константинович. Прошу садиться, товарищ Нестеров, думаю, вам будет полезно начать изучение района с этого заседания.

Я увидел свободный стул и, сев на него, оказался рядом с Медведевым. Он улыбнулся.

Заседание продолжалось, а я гадал, кто есть кто. Вот этот полный человек, вероятно, председатель райисполкома; этот, седой, с орденскими колодками на офицерском кителе, но не старый еще человек, видимо, райвоенком; этот, совсем еще мальчик с комсомольским значком, конечно же, секретарь райкома комсомола. Больше я угадать никого не мог.

Впрочем, это совсем не важно. Узнаю, всё узнаю. Главное, что мне здесь уже нравится.

Приехал я в прокуратуру района. В кабинете сел за свой будущий рабочий стол и увидел в окно замечательно красивый, гостеприимно шумевший тополь….

Не знаю, как вы, а я нутром всегда чувствую, когда приходит мне письмо от моей матушки. Я увидел входившую с утренней почтой секретаря Таню и понял, что сейчас я прочитаю что-нибудь очень домашнее. И действительно:

Родной мой сыночек!

Только что прошел маленький дождик, а вообще-то в Москве стоит неимоверная, ужасная жара. Я даже иногда плохо себя чувствую. Но ты не волнуйся, дома все в порядке.

Папа выслал тебе журнал «Пограничник», там написали о нем целый очерк, рассказали даже, как много лет назад мы с ним познакомились в потерпевшем аварию самолете, и о тебе помянули в очерке.

Пишу тебе на работу. Коленька, я очень, ты знаешь, люблю Анечку и считаю ее своей дочерью, потому и боюсь, не хочу ее огорчить. Дело в том, что все время приходит Лена, хотя и сама уже замужем. Ее ко мне тянет. Да, все в жизни бывает, и все проходит. Она закончила университет, работает в «Литературной газете» и учится водить машину. Это, помнишь, была ее мечта, она осуществилась. Я рада за нее.

Ждем вас скоро с Анечкой в отпуск. На днях позвонила твоя теща и сказала, что ты ее не любишь, раз хотите жить у нас. Ну ладно, сыночек, заканчиваю. Целую тебя, Коленька, и очень жду не дождусь вас в Москве.

Твоя мама

Я посидел над письмом некоторое время, подумал, погрустил о маме и вернулся к своим делам…

Но тут открылась дверь…

Пришла комиссия — проверять злоупотребления прокурора в связи с ремонтом личной машины на базе ремсельхозтехники. Сначала я вообще никак не мог понять, чего от меня хотят. Потом пытался сказать членам комиссии, что нет у меня машины и никогда не было, но мне не давали рта раскрыть. И тут снова вспомнился анекдот про выборы в профсоюз, я засмеялся, волнения улеглись, и я объяснил, что машины пока не имею.

— Что-то часто на вас жалуются, — заметил как бы между прочим один из членов комиссии, — знаете, наверное, пословицу — «Нет дыма без огня»?

— А дыма и нет, есть смрадная копоть, — парировал я весело, но, несмотря на это, мне было препротивно.

Комиссия отняла у меня полчаса. Формально я мог ее и не принимать, но…

Принял валидол и подумал, что моя работа не столь романтична, как пишет о ней в «Литературной газете» Аркадий Ваксберг. И я постиг истину: прокурор должен иметь крепкое здоровье…

Дело директора Мухина мне сегодня доложил старший следователь Скворцов. Я вынес постановление об избрании меры пресечения и утвердил обвинительное заключение, составленное старшим следователем.

Еще раз внимательно ознакомившись с обвинительным заключением, я положил документ в сейф и позвонил Мухину, чтоб он немедленно приехал в прокуратуру. Он сослался на неотложные дела, сказал, что приехать может не раньше чем через два часа. Пришлось настоять.

Через пятнадцать минут он, взбешенный, входил в кабинет.

— Что за спешка в период уборки? — с порога начал он, теперь уже совершенно без заикания. — Неужели прокуратура не понимает, что проверки надо делать тогда, когда это не вредит делам государства? Пока я тут у вас прохлаждаюсь, никто там без меня ничего не сделает.

Ишь какую «высокоидейную» тираду произнес.

— А где ваш главный инженер? — спросил я.

— В отпуске.

— Когда?

— С сегодняшнего дня.

Я снял трубку:

— Номер его телефона?

— Не знаю, — буркнул он.

Я соединился с телефонным узлом:

— Свяжите меня с инженером Петровичевым… Да, с квартирой.

Но связаться не удалось. У Петровичева не было домашнего телефона. Тогда я послал одного из сотрудников на машине за ним домой.

Тем временем стал заниматься Мухиным.

— Нами установлено, что вы, находясь в должности заведующего базой по ремонту сельхозтехники, систематически занимались через подставных лиц поборами, а также брали взятки крупными суммами за предоставление комбайнерам отремонтированной сельхозтехники. Вы запугивали всех какими-то связями в облисполкоме, и потому с вами никто не спорил.

В конце допроса секретарь Таня доложила, что Петровичев в приемной.

— Прошу вас на пять — семь минут отвести его в комнату к Ямочкину, там сейчас никого нет, пусть он пока почитает газету. А мне сюда, пожалуйста, конвой.

При этих словах лицо Мухина приняло недоуменное выражение. В кабинет вошли два человека в серой милицейской форме и стали в дверях. Мухин затравленно оглянулся.

— Имя?

— Леонид Кузьмич.

— Фамилия?

— Мухин.

— Последняя занимаемая должность?

— Заведующий базой ремсельхозтехники. — Мухин особенно нажал на слово «заведующий».

— Год рождения?

— Тысяча девятьсот пятьдесят первый. Вы не имеете права! — вдруг взвизгнул он, — Мне рекомендацию на эту должность давали в области.

Я пропустил это замечание.

Наконец бланк был заполнен, я коротко написал о составе преступления Мухина и дал ему подписать. Он махнул рукой и поставил свою подпись. Я тоже расписался, достал из ящика печать и оттиснул ее на документе.

— Вы арестованы, — сказал я Мухину, вручил постановление младшему лейтенанту милиции, тот расписался, и Мухина увели.

Он уходил, почему-то злорадно улыбаясь.

— Это вам так не пройдет, — сказал он в дверях.

Я попросил соединить меня с исполкомом и сообщил:

— Я только что взял под стражу заведующего базой ремсельхозтехники Мухина. Прошу рассмотреть на ближайшем заседании исполкома вопрос об отстранении его от должности. Дополнительную письменную информацию представлю завтра.

Теперь я вызвал в кабинет ожидавшего Петровичева.

Он появился бледный, встревоженный, совсем не такой, как несколько минут назад Мухин.

— Присаживайтесь, — сказал я. — Бронзовый загар ваш все еще держится?

Он сел.

— В отпуск собрались? Еще раз?

— Как можно, вы же просили… — промямлил он.

— Я вас ни о чем не просил, а требовал выполнить долг гражданина — сообщить все, что вам известно по делу бывшего завбазой. Прошу вас немедленно выйти на работу.

— Я буду проходить по делу? — Петровичев сник и добавил, обхватив голову руками: — Я ведь ничего не знаю.

Казалось бы, дело Мухина закончено. Ничего подобного!

Приехал бывший следователь прокуратуры района Никонов, тот самый, который обиделся на то, что был прокурором назначен в этот район я, а не он. Так вот, Никонов взял дело Мухина для проверки.

Если я не совсем понимал подоплеку этого визита, то, во всяком случае, догадывался. По всей вероятности, дружки Мухина намекали или даже жаловались прокурору области на то, что прокурор района Нестеров и старший следователь прокуратуры Скворцов вели дело необъективно, и прокурор области, естественно, должен был все проверить.