Братья Дуровы

приспособил их к писанию»,— заключил директор.

Опекун устроил Анатолия приходящим учеником в частный пан¬

сион. Кроме того, поручил домашнему репетитору всячески удержи¬

вать мальчика от «губительной страсти». Однако ни этот репетитор,

а после него и другие оказались не в состоянии справиться с подоб¬

ной задачей.

Частный пансион находился на Трубной улице. А рядом, на Цвет¬

ном бульваре, был цирк Саламонского. И, конечно, Анатолий подолгу

глазел на афиши, прославлявшие на все лады выступавших артистов.

Какие только эпитеты не прилагались к их именам! Тут были «все¬

мирно и всесветно знаменитые» наездники и наездницы, «короли

воздуха», рядом с которыми остальные люди выглядели жалкими

смертными.

Разве можно удержаться от соблазна увидеть таких «сверхчело¬

веков»? Анатолий вместе с Владимиром повадились туда каждое

воскресенье. В этот день устраивались утренние представления, и

билеты стоили дешевле. После, на уроках гимнастики, братья Дуровы

выказывали такое рвение, что даже отличавшийся строгостью Забек

не мог нахвалиться.

Все же акробат вынужден был отказаться от занятий со способны¬

ми учениками. Дело в том, что после исключения мальчиков из воен¬

ной гимназии опекун стал больше посвящать времени их воспитанию.

Сарай, приспособленный под гимнастический зал, был взят им под

особое бдительное наблюдение. Забек быстро почуял неладное и счел

за лучшее покинуть своих учеников.

Его место занял Отто Клейст — артист из балагана на Девичьем

поле. Но ему пришлось обучать только младшего из братьев Дуровых,

так как старший к этому времени уже был помещен в закрытое

учебное заведение.

Клейст оказался менее благоразумен, чем его предшественники,

и учительство его закончилось плачевно. Он был удален решитель¬

ной рукой стряпчего Захарова, притом за шиворот и с чувствительной

нахлобучкой.

Лишь через несколько дней, когда Анатолий рискнул навестить

перепуганного педагога, тот обрел необходимый «кураж».

—       Ваш опекун совсем не деликатный,— возмущался Клейст.—

На мне был новый костюм, а он прямо схватил меня за воротник.

Ведь мог оторвать...

—       Опекун шутил,— пытался утешить Анатолий.

—       Какое же он имел право бить меня серьезно? Ведь я мог сам

немножко закипятиться,— хорохорился старый немец.

—       Да, это было бы очень страшно, если бы вы закипятились...—

скрывая улыбку, сказал Анатолий и предложил, ради безопасности,

заниматься по вечерам в доме учителя.

Балаганщик ютился в скромном, тесном помещении, не позво¬

лявшем заниматься акробатикой, потому-то уроки его приняли но¬

вое направление — он стал обучать Анатолия немудрящим клоун¬

ским трюкам.

Прошла зима. Отто Клейст был так доволен учеником, что ле¬

том, когда по случаю какого-то праздника на Девичьем поле откры¬

лось народное гуляние, предложил ему вступить в свою «труппу».

—       Согласен, конечно! Когда выступать? — восторженно отклик¬

нулся Анатолий на столь лестное предложение.

—       Получишь за работу два рубля,—посулил «импресарио».—

Водка и закуска моя.

Задолго до своего первого публичного выступления Анатолий

стал усиленно тренироваться. А накануне дебюта не спал всю ночь,

придумывал небывалые антре и трюки, мечтал об успехе, аплодис¬

ментах восхищенных зрителей.

В торжественный день рано утром он был уже на ногах и на

вопрос удивленного опекуна пояснил: «Иду в церковь», что вызва¬

ло еще большее недоумение. Едва отойдя от дома, Анатолий опро¬

метью бросился на Девичье поле.

По приказанию Клейста дебютант напялил грязный, засаленный

клоунский костюм, неумелой рукой наложил на лицо грим.

Смотрясь в зеркало, Анатолий не в силах был налюбоваться со¬

бой. Он не узнавал себя, но именно это неузнавание вселяло необы¬

чайную радость: вот оно долгожданное перевоплощение артиста!

А уж как был счастлив, когда началось представление! Смело

выбежал на помост, ловко взобрался на трапецию, начал работать.

Номер его был несложен и короток, но зрители смеялись и аплоди¬

ровали. Мальчик-акробат, в болтавшемся на нем клоунском костю¬

ме, невольно вызывал смех своим нелепым видом.

После недолгой передышки приходилось снова повторять все то

же. Но опять слышались аплодисменты, и опять Анатолий был сча¬

стлив.

—       Ты хорошо, старательно работаешь,— поощрительно отметил

Отто,— на вот, выпей водки! Она снимает усталость. Я всегда ею

подкрепляюсь.

—       Не хочу!

—       Напрасно! Все артисты пьют...

Последний аргумент показался убедительным: надо ни в чем не

отставать от взрослых, настоящих циркистов.

—       Ну что ж, попробую...— Анатолий поднес ко рту стопку, кос¬

нулся края губами и решительно отвел ее в сторону: в нос шибанул

противный, резкий запах сивухи.— Нет, не буду!

—       Ну какой же ты после этого гимнаст? Даже пить не можешь.

Эх, ты... В твоем возрасте я так водку сосал, что взрослые завидо¬

вали.

Анатолий отрицательно мотнул головой и выбежал на помост.

Прошло уже полдня, а он без устали крутился на трапеции и все

так же ему рукоплескала толпа.

Однажды на миг ему показалось, что среди зрителей мелькнуло

знакомое лицо. Неужели опекун? Балаганные развлечения никогда

его не привлекали.

Едва окончился номер, как над ухом Анатолия раздался строгий

голос:

—       Постой!

Сомневаться не приходилось, то был опекун. И не один — с по¬

лицейским.

—       Немедля скинь с себя это тряпье!..

Анатолий молчал.

—       Ты слышишь, что я велел?!

—       Он мой артист...— вступился Отто. «Подкрепление» придало

ему куража.— Работать должен целый день. Таково условие.

—       Да, целый день...

—       Без разговоров! Долой позорный костюм! Марш домой! Иначе

и тебя и этого немца я сдам в полицию...

—       Что у вас за странные шутки?— испуганно вымолвил Отто.

—       Никаких шуток!

Зная решительность опекуна, Анатолий поспешил переодеться и

покорно отправился следом за ним. Идти пришлось не домой, а на

Кудринскую площадь, во Вдовий дом. Там он был водворен для

исправления к бабушке Прасковье Семеновне.

После двухнедельной ссылки в богадельне, где пришлось испы¬

тывать непрерывную воркотню и упреки, юноша был возвращен до¬

мой под строжайший надзор. Без разрешения он не смел высунуть

носа во двор. Опекун нанял учителей и особого дядьку, вменил им

в обязанность не только приохотить Анатолия к наукам, но и зорко

следить за его поведением.

Однако напрасны были старания. Мысли его по-прежнему цели¬

ком были захвачены цирком.

К чести Захарова надо заметить, что как бы его ни огорчали,

ни возмущали оба мальчика, он никогда не применял к ним физи¬

ческого наказания. И на этот этот раз повел он с Анатолием уве¬

щевательный разговор.

Начал терпеливо, хотя и в высоких тонах:

—       Тебе уже семнадцатый год, ты достаточно взрослый, скоро

будешь гражданином отечества. Неужели ты не можешь понять всю

фальшь и мерзость своего выбора?! Тебе, дворянину, не подобает

быть среди уличных комедиантов, людей без роду, без племени. По¬

стыдись! Твоя страсть нелепа, дерзка...

—       Кроме цирка мне ничто не нравится...

—       Нравится грязная клоака... Вздор! Тебе надлежит быть граж¬

данином отечества, деятельным сыном своей родины, приносить ей

посильную помощь. А ты собираешься быть циркистом. Ужасно!..

Пылкие увещевания опекуна скорее достигали обратного. Юно¬

ша лишь все более укреплялся в своем решении. Правда, чтобы не