Страница 22 из 53
Затем клоун «выпивал» бутылку коньяка, провозглашая тосты
за присутствующих, хмелел, изображал пьяного на ходулях. Танец
его еще более усложнялся. Ловкость и юмор клоуна доходили тогда
до высшего предела; зрители не переставали восхищаться акроба¬
тическим искусством и одновременно смеяться до упаду. А Макс
еще и еще усложнял свой пьяный танец. Напрасно шпрехшталмей-
стер гнал его с арены, угрожал сторожем, городовым, самим госпо¬
дином урядником, и только угроза появления тещи — излюбленного
объекта для шуток — принуждала Макса уйти с манежа.
Отлично танцевал Высокинский и на обыкновенной лопате, ста¬
новясь на нее обеими ногами, он вытворял невообразимые па. Был
он также превосходным жонглером. Всегда вызывал аплодисменты
придуманный им номер с павлиньим пером. Макс сначала делал
вид, что нечаянно проглотил его, затем находил перо в кармане
своих штанов, потом выдувал его из длинной деревянной трубки
высоко в воздух, ловил кончиком носа и балансировал.
Мастерски исполнял он и антре «Ловля бабочки». Это было тон¬
кое искусство, тем более что содержание сценки опять-таки было
нехитрым. Клоун выходил на манеж с шамберьером и спрашивал:
«Что это такое?» Ему объясняли. Макс начинал хлопать шамберье¬
ром, будто бы ударял себя по носу, плакал и бросал этот опасный
длинный бич. Тогда шпрехшталмейстер незаметно привязывал к
его концу бумажную бабочку. В попытках поймать воображаемую
бабочку и заключалась суть сценки. Клоун делал такие уморитель-
пые движения, что цирк не смеялся, а помирал со смеха. Наконец
Максу удавалось схватить бабочку, он рассматривал ее с наивным
лицом и произносил разочарованно, с какой-то неповторимо печаль¬
ной интонацией: «Так это бумажка...» и начинал забавно плакать.
Затем настроение Макса менялось, он исполнял номер «с воздуш¬
ным змеем», который вновь вызывал гомерический хохот. Клоун брал
большой змей и, тщетно пытаясь его запустить, запутывал бечев¬
ку. Тогда он просил кого-нибудь из публики подержать змей, пока
удастся распутать веревку. Но это дело затягивалось, господин, со¬
гласившийся держать очень тяжелый змей, уставал, Макс же прика¬
зывал поднять его повыше и, продолжая возиться с бечевкой, то го¬
ворил всякие прибаутки, то плакал, то сердился, то смеялся. Нако¬
нец раздосадованный господин бросал змей на арену и под общий
хохот возвращался на свое место. На упреки шпрехшталмейстера:
«Я предвидел, что змей не взлетит!», клоун отвечал: «А я и не
добивался, чтобы он взлетел. Просто мне хотелось посмотреть, как
его будет держать в руках вот тот господин...»
Шутка была незамысловатой, но Макс обладал таким обаянием,
что она всегда имела успех.
Макс Высокинский все время обновлял свой репертуар, он играл
на многих музыкальных инструментах, артистично перевоплощался
в различные образы, отлично танцевал: показывал как кружится
в вальсе застенчивый гимназист, лихо отплясывает кадриль офицер,
пытается плясать польку-мазурку старый чиновник или купчина
после «двенадцати самоваров» чая. Каждый номер Макс заканчи¬
вал акробатическим трюком.
Искусство Высокинского вызвало многих подражателей, неко¬
торые из них даже принимали его имя. Среди таких был талант¬
ливый и любимый его ученик Сергей Сергеевич Альперов. Сын ба¬
лаганщика, он попал в цирк и, на свое счастье, почти сразу оказал¬
ся на попечении замечательного педагога, каким был клоун Макс.
Сергей Альперов значился на афишах «универсальным артис¬
том». Он творчески воспринял репертуар своего учителя, тоже был
превосходным танцором, акробатом и музыкантом. Но главное —
умел разговаривать на манеже, все чаще обращаясь к злободневной
теме.
Сергей Альперов был одним из самых образованных клоунов сво¬
его времени, он знал французский, английский, немецкий, итальян¬
ский языки, много читал, что, конечно, тоже повышало культуру
его работы.
Впоследствии Сергей Альперов в роли белого клоуна выступал
в паре с рыжим Мухницким (Бернардо). Им принадлежит заслуга
в обновлении циркового репертуара, создании нескольких остроум¬
ных пародий на бытовые, театральные и спортивные темы. В даль¬
нейшем оба клоуна работали со своими одаренными сыновьями.
Можно было бы назвать еще немало артистов, снискавших успех
на русской арене. Среди них незаурядный клоун Танти-Бедини,
итальянец по происхождению, но всю жизнь проработавший в Рос¬
сии. Он был известен своими пародиями, в которых использовал дрес¬
сированных свиней.
Русский народ всегда понимал и ценил юмор, любил смех. Клоу¬
нада на арене занимала все более почетное место. Об этом красноре¬
чиво свидетельствует такой факт: в программе представления цирка
Саламонского 23 сентября 1884 года из десяти номеров семь были
клоунские. В те же времена в саду «Эрмитаж» предприимчивый,
необычайно изобретательный режиссер М. В. Лентовский показывал
все лучшее, что было на европейской эстраде, и у него клоунада бы¬
ла в центре внимания.
Следуя испытанной традиции балаганных дедов, клоуны все чаще
«разговаривали» на арене, затрагивая злободневные темы. И надо
признать, сатира на арене бывала гораздо острей, чем на страни¬
цах газет и журналов. Не случайно один реакционный журнал горя¬
чо возмущался: «Можете ли вы себе представить, что в России, где
почти все предусмотрено, всякое публично произнесенное слово на
кафедре, в театре, в церкви, на собрании подчинено цензуре... су¬
ществует целое учреждение вне всякой цензуры, со свободным до
некс плюс ультра словом и действием, большею частью соблазнитель¬
ным. Мы говорим о цирках».
Далее журнал сетовал: «Клоун может глумиться над обществен¬
ным порядком, вековыми идеалами, над политикой и нравствен¬
ностью совершенно свободно. Кто может судить его за это? Никто!
Нет закона, который требовал бы, чтобы слова и действия клоуна
были подчинены контролю».
Действительно, «разговорники» на манеже были избавлены от
предварительной цензуры. Все же журнал, так старательно охраняв¬
ший «вековые идеалы», заблуждался. Дежурный полицейский при¬
став всегда мог прервать цирковое представление, если что-либо ка¬
залось ему предосудительным. А невежественная полицейская цен¬
зура бывала похлеще всякой другой.
Веселое острословие, крылатое словцо, злободневный отклик так
или иначе придавали сатирическую направленность клоунским вы¬
ступлениям. Но только приход на манеж Владимира и Анатолия
Дуровых поднял клоунаду до высоты обличительной сатиры.
Владимир Дуров не внял грозному предостережению московско¬
го генерал-губернатора. Имя его не забывалось и звучало все более
громко и как раз оттого, что он держал «язык за зубами».
Судьба забросила клоуна Владимира Дурова в Курск, когда там
свирепствовал губернатор барон фон Валь. Ретивый администратор
громил и разносил подчиненных, не церемонился в выражениях с
посетителями своей канцелярии и вообще, где только мог, наводил
страх.
Однажды губернатор приказал сделать смотр городской пожар¬
ной команде, чтобы убедиться, что ее машины выбрасывают воду
выше помпы добровольной пожарной дружины, на которую Валь
косился с подозрением, как на нечто «вольное».
Здание цирка было назначено для проверки мощи пожарных на¬
сосов. Потоки воды залили внутренние помещения, уборные артис¬
тов, коридоры, конюшни. Толпы зевак любовались репетицией ту¬
шения пожара, который действительно чуть не возник, так как
искры от паровой машины прожгли парусину шапито. Однако на¬