Семейный заговор

Провожая жену, Эдвард попросил:

— Купи в Саутгемптоне вечернюю газету, кажется, она называется «Ивнинг Эко».

— Мисс Тайлер?

— Да, должно быть сообщение.

— Тебя это волнует?

— Нет. Даже если полиция установит, что она приезжала к нам, то это не страшно. Мы ничего не знаем о ее самоубийстве и ничего не знаем об истинной цели ее приезда. Она приезжала по поводу площадок под фургоны. Ведь она ничего бы не сказала нам о мисс Рейнберд, если бы не была так напугана. Она хотела встретиться с нами, чтобы потом решить, как ей вести себя дальше. Если кто-то знал, что она собирается к нам, то скоро у нас будет полиция. Мы будем говорить только правду. Если им известно о мисс Рейнберд и нашей родственной связи, то я не буду ее отрицать. Мисс Рейнберд сейчас меня абсолютно не интересует. Когда купишь газету, проверь, есть ли сообщение, а потом выбрось ее.

— Как жаль, что все так произошло.

— Мы с тобой никогда не исключали элемента случайности, поэтому нас не застали врасплох.

Он улыбнулся, что бывало весьма не часто.

— Мы знали, на что шли. Идеальных преступлений не бывает. Нам чуточку не повезло, вот и все. Это была маленькая проверка. Я уверен, мы с успехом закончим начатое.

Он наклонился и поцеловал ее.

— Она была не из тех, кто пошел бы на самоубийство, — печально сказала миссис Шубридж.

Он снова улыбнулся, понимая, что это вовсе не слабость — в его жене не было страха.

— Очень многие идут на самоубийство, а люди вокруг говорят: «Невозможно поверить, как это могло случиться?»

Когда жена уехала, Шубридж пошел к клеткам и взял ястреба своего сына. В то время, когда мальчик был в школе, отец сам тренировал птицу. Он вышел из дома и прошел через аллею вязов. Ястреб, увидев и услышав других птиц, расправил хвост и забил крыльями.

Шубридж прошел еще с полмили и спустился в долину. Неподалеку начинались поля, на которых уже зеленела молодая кукуруза. В этих местах часто пролетали стаи грачей, но иногда встречались и одиночки. Он подождал немного и наконец заметил пролетавшего мимо грача. Шубридж отвязал ястреба, и тот сразу же резко взмыл ввысь в погоне за птицей. Грач заметил хищника. Поблизости не было спасительных деревьев, и он попытался набрать высоту, но тщетно. Ястреб кругами заходил над добычей, поднимаясь все выше и выше в небо. Наблюдая охоту, Шубридж вспомнил, как первый раз его сын пустил своего ястреба на грача — это остается в памяти на всю жизнь. Конечно, и потом бывали захватывающие моменты, но все это уже не то. Первый подстреленный фазан, первый пойманный руками лосось — все это уже в прошлом, таких острых ощущений становится все меньше. В прежние времена жизнь и смерть находились в равновесии. Но сейчас у природы просто нет сил, чтобы бороться со всей грязью и нечистью, производимой человеком. Моря и реки превращаются в сточные канавы, земля отравлена, и ничто не в силах остановить этот процесс. Единственный выход — найти кусочек чистой земли и отгородиться ото всей этой мерзости.

Ястребу удалось подняться на сотню футов над своей добычей. Он сделал ложный выпад, пытаясь заставить грача опуститься ниже к земле. Тот полетел вниз к спасительной ограде поля, и тогда ястреб, сложив крылья, начал камнем падать на добычу. Шубридж услышал свист рассекаемого воздуха. Примерно в сотне футов от земли ястреб настиг жертву и, ударив ее, тут же взмыл вверх. Грач закувыркался в воздухе и рухнул на землю. «Красивая смерть», — одобрил Шубридж.

Возвращаясь домой, он думал о сыне. Учебный год близился к концу, скоро он вернется домой. Они отправятся на машине путешествовать в Шотландию, Ирландию. Если не удастся подыскать подходящее место, придется отправиться за границу — в Норвегию, Швецию или Канаду. У них нет сентиментальных чувств к родине, они точно знают, что им нужно. Они с сыном прекрасно понимают друг друга. В их стремлениях нет ничего философского или романтического. Это чисто физическое желание выжить. Им нужно место, которое стало бы их крепостью, где их потомки веками могли бы жить в нетронутом уголке дикой природы. Многие посмеялись бы и назвали его проект чистым безумием, но ему на всех наплевать.

Вернувшись домой, жена рассказала: «Ивнинг Эко» поместила маленькую заметку о том, что найдено тело Бланш Тайлер. Затем она приготовила ужин для архиепископа: копченую форель с картофелем и салатом. Она отнесла еду в подвал и вернулась оттуда с номером «Дейли Телеграф». На первой странице газеты архиепископ написал: «Я бы предпочел „Таймс“».

Шубридж бросил газету в камин, он не собирался ничего менять. Хотя он относился к архиепископу с известной долей уважения, этот человек не существовал для него как личность. Похищенный — просто ценность, которую Шубридж скоро выгодно продаст.

Джордж и мать Бланш сидели на кухне и пили виски. Он принес целую бутылку. Старушка решила поддержать компанию, хотя всегда предпочитала чай. Смерть дочери выбила ее из колеи. Они пили виски из дешевых стаканчиков. Миссис Тайлер использовала их скорее по привычке — теперь она была хозяйкой и могла распоряжаться дорогой посудой Бланш.

Джордж постепенно привыкал к мысли о том, что Бланш мертва. Так бывает почти со всеми — сначала остро переживают горе, а затем покорно возвращаются к прежней жизни.

— Как вы думаете, она знала, что беременна? — спросил он.

— Нет, она была слишком занята другими делами и уверена, что с ней ничего подобного не случится. Хотя как можно быть в чем-то уверенным: жизнь полна сюрпризов.

— Я бы женился на ней тут же. Бедная моя Бланш!..

— Навряд ли. Она не из тех, кто выходит замуж. Я не хочу сказать, что она избавилась бы от ребенка. Она, конечно, родила бы и отдала мне его на воспитание. Знаете, ведь я тоже не была замужем за ее отцом.

Джордж налил еще виски. Тяжелый выдался день, но сейчас, вечером, он чувствовал себя немного лучше. Случилось то, что случилось, и надо это пережить.

— Когда вы мне позвонили сегодня утром, у меня точно все оборвалось. Ни за что бы в это не поверил! Бланш садится в машину, закрывает окна и… Нет, не понимаю. Конечно, ее уже нет в живых, но чтобы она сделала это вот так…

— А меня это не удивило.

— Что вы имеете в виду?

— Разумеется, я испытала шок — как если бы узнала, что ее сбили машиной. Но не более.

— Я вас не понимаю.

— Откуда тебе понять! Я сказала им в полиции: «Это семейное дело». Я никогда не говорила, но, думаю, она догадывалась, от детей ничего не скроешь.

— Ее отец покончил с собой?

— Да. Он был сильным человеком, ничего не боялся в жизни. Однажды вечером ушел из дома, а утром его выловили из реки. Хотя плавал он как рыба. С одним из его братцев история случилась и того хуже. Тому было всего сорок… Он пришел к железнодорожному полотну и стал ждать поезда, а когда увидел приближающийся состав, положил голову на рельсы. Никто не ожидал этого, за несколько дней до самоубийства он купил новую лошадь и перекрасил фургон. И он, и отец Бланш были вполне нормальными людьми.

— Бог ты мой, но должна же быть какая-то причина! Почему они это сделали?

— Причина должна быть. Старому Тайлеру было на все в жизни наплевать. У нас в банке лежало всего четыре сотни фунтов. И вот как-то вечером он поцеловал меня и ушел из дома. А утром его привезли уже холодного, с улыбкой на лице словно все это какая-то шутка. Наверное, это остается в крови. Вот почему я не удивилась, когда узнала про Бланш. Да, была потрясена, но не удивилась. А что ты собираешься теперь делать?

Джордж промолчал. Он потягивал виски, покачивая головой. Неожиданно он понял, что Бланш значила в его жизни гораздо больше, чем он себе представлял. Что же он будет теперь делать без нее? Наверное, жить как все, кто потерял что-то дорогое. Говорят, время все лечит и человек постепенно успокаивается.

— Не знаю, возможно, займусь чем-нибудь, вот открою свое дело. Она хотела, чтобы у меня было свое дело.

— Ее деньги тебе помогут. Она завещала их тебе, потому что любила тебя. Бланш всегда была щепетильной в денежных делах.