Страница 4 из 76
Разумеется, возможность посадить шведского принца на русский трон таким мирным способом виделась весьма привлекательной. Однако русская корона, по выражению одного историка, была «едва ли столь блестящей и многообещающей, как это могло показаться на первый взгляд». Весь план основывался на том, что либо Россия окажется под скипетром нового царя, либо в ней вскоре разразятся распри. Несмотря на заверения в обратном, все же не было уверенности в том, что родившийся шведом принц действительно сможет по восшествии на русский трон сохранить свою веру.
Для Густава II Адольфа это решение осложнялось также иными внешнеполитическими заботами. На протяжении 1612 г. он был вынужден все свое время посвящать датчанам, которые учиняли вселявшие тревогу вторжения в южную и западную Швецию. Но в Новгороде события развивались в соответствии с собственной динамикой, и в июне от Делагарди пришло известие, что Карл Филипп уже провозглашен великим князем новгородским. Благодаря успехам шведских войск его великое княжество скоро расширило свои пределы, охватив крепость Орешек (Нотебург) и несколько других укрепленных ингерманландских городов — Ям, Копорье, Ивангород.
Документ из новгородского городского архива, который шведская армия, оставляя город, увезла в Швецию. Государственный архив Швеции (Стокгольм)
Тем временем новгородское посольство, прибывшее после заключенного с Делагарди договора, уже несколько месяцев находилось в Стокгольме, ожидая ответа шведского короля. В ноябре 1612 г. риксдаг высказался в пользу ходатайства Новгорода: Россия не должна оказаться в неприятельских (то есть польских) руках, а кроме того, для Швеции было бы почетно назначить России нового правителя. Однако право окончательного решения предоставлялось королю. Но у Густава II Адольфа совсем не было времени заниматься этим вопросом до окончания войны с датчанами. Как только на новый 1613 год был заключен мир с Данией, король предоставил новгородскому посольству возможность аудиенции у Карла Филиппа и пообещал, что принц сам с делегацией прибудет в Выборг до исхода февраля.
Якоб Делагарди пребывал в Новгороде в качестве шведского командующего, а в Стокгольме Густав II Адольф раздавал имения находившимся там русским. Но тем временем события в России развивались таким образом, что угрожали свести на нет планы шведского правительства.
В ноябре 1612 г. в Москве было обнародовано приглашение на съезд в столице, и в феврале следующего года состоявшееся под руководством князя Дмитрия Пожарского и при поддержке бояр собрание высказалось против избрания на великокняжеский трон отечественного государя. Но поскольку в Стокгольме затянули с отъездом Карла Филиппа, в Москве начались волнения, и в конце февраля казацкой партии удалось добиться провозглашения русским царем шестнадцатилетнего Михаила Романова. И хотя избрание состоялось в сложной обстановке, официально оно было объявлено единогласным. Со временем эта романтическая версия стала восприниматься как единственно верная — по крайней мере в России.
В Швеции избрание Михаила не воспринималось как окончательное; ситуация в России была нестабильной, за прошедшие десять лет на троне произошло много перемен, и выбор юного Романова вовсе не обязательно означал, что шведский принц уже находится вне игры. Теперь уже не медлили, и в июне 1613 г. Карл Филипп выехал в Выборг, где встретился со шведской и новгородской делегациями, которым предстояло провести переговоры об условиях его восшествия на престол. Весной московские бояре присоединились к казацкой партии и присягнули на верность Михаилу Романову. Поэтому новгородцы выдвинули предложение о том, чтобы Карл Филипп стал великим князем только в Новгороде. Однако шведского короля не прельщала поделенная таким образом русская корона, и он не усматривал никаких выгод от того, что его брат станет великим князем во враждебном Москве государстве. Когда Новгород не смог дать гарантий, что Карл Филипп станет царем всей России, шведская сторона приняла решение рассматривать его как оккупированный город. Несколько новгородских делегатов присягнули на верность шведскому королю и получили дозволение вернуться домой, между тем как другие были задержаны в Выборге, по сути дела, заложниками. Что же до Карла Филиппа, то он возвратился в Стокгольм, так и не ступив на русскую землю.
Никогда русский престол не был столь близок для Швеции. Но хотя Карлу Филиппу и не суждено было водрузить на свою голову корону русского царя, война для шведов все-таки шла успешно. После того как Якоб Делагарди и другие шведские военачальники подчинили своей власти большую часть Ингерманландии, в 1615 г. начались мирные переговоры с Россией. Заключенный спустя два года в деревне Столбово на южном берегу Ладоги мир стал самым благоприятным для Швеции за всю ее историю: русские были вынуждены уступить Корельский уезд (Кексгольмский лен) и Ингерманландию. Швеция обладала теперь всем побережьем Финского залива от Нарвы до Карельского перешейка, между тем как Россия оказалась отрезанной от Балтийского моря. Часть Новгорода тоже стала шведской — и навечно: покидая город, шведские войска взяли с собой весь городской архив — в общей сложности 30 тысяч русских рукописных текстов. Заботами Якоба Делагарди уникальный архив был доставлен в Швецию, где хранится в Государственном архиве в Стокгольме под названием «Оккупационный архив из Новгорода, 1611–1617 гг.».
С новыми границами Балтика стала едва ли не внутренним морем Шведского государства, и это означало выдающийся триумф двадцатитрехлетнего короля. В своей речи к сословиям, произнесенной на открытии риксдага 26 августа 1617 г., Густав Адольф утверждал, что благодаря новозавоеванным крепостям Ивангород, Ям, Копорье, Нотебург и Кексгольм «в Финляндии и Эст-ляндии можно жить спокойно и в безопасности от русских не только в мирные времена, но и во время открытых военных действий». Финляндия, заявлял он далее, теперь отделена от России Ладогой, которая столь же широка, «как море между Швецией и Аландами или между Эстляндией и Нюландом», — море, которое не осмелился пересечь «ни один поляк».
«Итак, я возлагаю надежды на Господа, — уверенно вымолвил король слова, которые станут крылатыми, — что отныне русскому будет трудно перебежать или перескочить через этот ручеек».
«Расчищайте для себя столько земли, сколько сами пожелаете!»
Завоевание Ингерманландии было продиктовано соображениями стратегическими, но не менее важными являлись также торгово-политические и коммерческие интересы. Шведский историк Эрик Лённрут пишет: «Если отвлечься от стремления овладеть экспортными гаванями как от основополагающего мотива завоевательной политики королей династии Васа, то остается поискать какое-то более или менее разумное объяснение тому, что с таким усердием и такой последовательностью захватывали труднозащитимые части побережья и наживали себе потенциально труднодоступных врагов». По рекам Нева и Нарова товары можно было везти далее до Ладоги и оттуда в срединные районы России, а прибалтийские гавани связывали с землями остальной Европы. Из провинций, которые в то время уже находились под властью шведской короны, ни одна, пожалуй, не имела столь благоприятного местоположения, как Ингерманландия.
В обращенной к сословиям речи на риксдаге 1617 г. король долго говорил о коммерческих выгодах, обеспеченных завоеваниями. Отечество, сказал он, «этим мирным договором не только достигло желаемой безопасности и покрыло себя великой славой, но шведская корона и ее короли могут теперь благодаря Божьему провидению повелевать и диктовать свои условия в том, что находят справедливым…». Господь щедро и изобильно одарил страну «пашнями и лугами, пастбищами, богатыми рыбой реками и озерами», а в лесах полно всевозможных диких зверей, меха которых «очень ценны». Если мир продолжится, «то наша страна с ее значительными доходами весьма пополнит казну короны». В особенности же можно ожидать добрых дополнительных прибылей, поскольку «торговля со всей Россией должна будет идти через эти наши земли».