Ксанкина бригантинка

К чему она это сказала, Ксанка не поняла, но твердо решила, что белочка должна украшать комнату Евгении Карповны. Только как это сделать, не попросив разрешения того, кто ее подарил? Валерка упрямо не признается, что это он дарит ей такие необыкновенные подарки.

В первый же тёплый день мальчишки отправились с Висенычем на рыбалку. Любителей рыбной ловли оказалось столько, что Висенычу пришлось сделать пять рейсов по озеру на остров, где обычно устраивались рыболовы. Последним рейсом Висеныч, Валерий и Ксанка везли сети. Когда лодка шла первым рейсом, чуть светало и было тихо, как в пустой комнате. А теперь, когда взошло солнце, вдруг рванул над озером ветер. Тугой, влажный, он проворно стал сгонять серые барашки в большие волны и, как рассердившийся пастух, гнать их к дальнему берегу.

На озере разыгрались такие волны, что утлую лодчонку захлестывало и бросало, как щепку. Спасал только моторчик. Маленький, но сильный, он упрямо гнал лодку с волны на волну.

— Наверное, где-то недалеко прошел циклон, — высказал предположение Висеныч, сидевший у мотора.

— Вот и хорошо! — радовалась Ксанка. — Хоть чуть-чуть узнаем, что такое настоящий шторм.

— Ну-у, — скептически протянул Валерка-рулевой. — До настоящего этим барашкам, как мухе до орла! Вот на Черном…

— А ты был на Черном море? — с восторгом спросила Ксанка.

Валерка покраснел, но мужественно признался, что на море он жил, когда ему было лет семь.

Неизвестно, что ответила бы на это Ксанка; на счастье, заглох мотор, и лодка остановилась, накрененная бортовым ветром. Висеныч, склонившись над моторчиком, начал что-то исправлять. Пассажиры с нетерпением ждали. А лодку бросало с волны на волну, заплескивало водой так, что казалось, вот-вот зальет доверху и потянет на дно.

И Ксанка и Валерка плавали хорошо. Да и Висеныч не утонет, он ведь бывший партизан. Страшно было за сети — утонут, потом ищи их, озеро глубокое.

— Вик Сеныч! А давайте лучше так грести, руками, — предложила Ксанка.

— Руками по таким волнам лодку и с места не сдвинешь, — ответил вместо молчавшего учителя Валерка.

— Да, ребятки, дело худо, — сознался наконец Висеныч. — Мотор испортился: перегорела свеча.

— А новой нету? — спросила Ксанка.

— Дома. Придется действительно как-то приспосабливаться грести, — сказал Висеныч, сетуя, что не взяли весел.

— Рулевое весло тут плохая помощь! — ответил Валерка и спросил Ксанку: — У нас, кажется, есть простынка?

— Прикрыть лодку, чтоб водой не заливало? — спросила Ксанка.

— Да нет! — отмахнулся Валерка. — Сделаем парус.

— Ну уж и парус из простыни! — скривившись, возразила девочка.

Учитель поддержал Валерку, тяжелым басом затянув:

— Простынка лучше кафтана! — бодро сказал Валерка, развязывая рюкзак.

Один конец простыни привязали вверху древка, другой внизу. Но тут Висеныч признался, что никогда с парусом не имел дела. Валерка уверенно кивнул:

— Оба ложитесь на дно, будете балластом, чтоб лодку не перевернуло, а с парусом я управлюсь.

Висеныч лег на сети, лежавшие на дне. Он занял больше половины лодки и с веселой улыбкой сказал:

— Что ж, балластом так балластом!

Ксанка легла у его ног, с ужасом посматривая на волны, которые теперь казались величиной с дом.

Валерка дал «мачту» учителю:

— Держите крепко и строго под прямым углом, а я… — он не досказал, что будет делать он, и, откинувшись к носу лодки, растянул простынку. Ветер резко ударил в простынку, выгнул ее пузырем. Этот пузырь, и впрямь похожий на парус, сразу потащил лодку в сторону островка.

Валерка обеими руками держал концы простыни, клонился то вправо, то влево, и ветер послушно работал на него.

Ксанка украдкой посматривала на Валерия и с восторгом думала: «Был бы из него настоящий капитан. Флинт!»

Когда дело наладилось, Валерка глянул на Ксанку, неподвижно лежавшую на дне лодки. И тут он впервые встретился глазами с горячими, смотревшими с каким-то подобострастием глазами Ксанки.

— Валерка! — пересохшим голосом прошептала девочка. — Где ты так научился парусом владеть?

— У дяди. Он яхтсмен. Чемпион, — ответил Валерка, с трудом отводя взгляд к берегу, чтоб убедиться, что не сбился с курса.

— Валерочка! — еще тише и почему-то волнуясь, проговорила девочка. — А ты сам смог бы сделать парусник?

Валерка опять посмотрел на Ксанку. В глазах ее ему показался даже какой-то испуг, словно за его ответом она чувствовала нечто невероятное, страшное, как сказка.

— Ну, а что… Конечно… — Валерке вдруг стало не по себе. Ему показалось, что девочка подбирается к чему-то самому сокровенному в его душе, и он сердито, даже грубовато оборвал этот допрос: — Чего лежишь без дела? Вычерпывай воду, а то скоро ко дну пойдем.

Ксанка покорно начала горстями выплескивать воду за борт.

— Ты бы чайной ложкой! — еще грубее крикнул Валерка, чувствуя себя здесь старшим и в чем-то даже победителем. — Вон шляпу Висеныча возьми.

Валерка так и сказал — Висеныча. Но Виктор Семеныч не обратил на это внимания и с готовностью подал девочке шляпу.

— А можно, я чуть приподнимусь? — боязливо спросила Ксанка. — А то лежа неудобно.

— Садись прямо! — кивнул головой «капитан». — Тяжести от тебя все равно немного! Да черпай быстрей.

Волны хлестали в левый борт, перехлестывали через край лодки. Ксанка не успевала выплескивать воду и то и дело посматривала на медленно приближавшийся остров, вокруг которого в безмолвии сидели мальчишки с удочками. Директор оттуда что-то кричал приближающимся в лодке, кажется, предлагал свою помощь. Но храбрые «мореплаватели» добрались до берега сами.

…С рыбалки вернулись совсем вечером и столько привезли рыбы, что повару пришлось срочно оставить прежнее меню и готовить уху. Рыболовы в этот вечер чувствовали себя именинниками.

После ужина Ксанка вышла из столовой с Валеркой и опять задала так напугавший его вопрос:

— Сумел бы яхту сделать? Ну не взаправдашную, а модель.

— А зачем тебе? — насторожившись, ответил Валерка.

— Нужно мне. Очень нужно… — горячо ответила Ксанка, пытаясь все же заглянуть Валерке в глаза. — Ну скажи, сделаешь?

— Если тебе надо, сделаю.

Уже темнело. Но все-таки Валерка уловил радость, вспыхнувшую в глазах Ксанки.

— Тогда ты не яхту сделай мне, а… — ухватив Валерку за руку, Ксанка долго молчала, словно попалось трудное слово, — а бригантинку!

Валерка вздрогнул.

— А-а! Так, значит, ты! Ты! — обрадовавшись, как великому, долгожданному открытию, и уже не остерегаясь, в полный голос заговорила девочка. — Ты и бригантинку, и белочку, и…

— Тихо! Что ты на весь интернат… — сердито оборвал ее Валерка. — Вам, девчонкам, нельзя ничего хорошего… Сразу разнесете…

Стоял теплый майский вечер. Хотелось побыть наедине с обновляющейся природой, и Евгения Карповна пошла в лес.

Чуть приметная тропинка причудливо извивалась по чащобе между старыми могучими дубами, стройными, гордо поднявшими головы соснами и вечно печальными елями. Возле небольшой елки Евгения Карповна впервые в этом году увидела несколько ландышей. Обрадовалась им, словно неожиданно встретила друзей детства. Сорвала и подумала: «Самый благородный цветок русского леса… Какой он чистый и непорочный! Были бы и люди такими же».

Вдруг впереди заметила еще один цветок. Сорвала и с огорчением заметила, что цветок на самой середине его белоснежных лепестков поражен какой-то ржавчиной. Сначала хотела даже выбросить его, а потом пожалела, ведь он просто-напросто болен.

— Ничего нет совершенного, — вслух сказала она, вложив больной цветок в середину букета.