Страница 14 из 66
Но после краткого матриархального правления патриархат с новыми силами вступил в свои права в лице сына Ольги. Это, пожалуй, самый яркий из первых Рюриковичей. Полководец, завоеватель, «автор» замечательного клича «Иду на вы!», своеобразный «древнерусский Александр Македонский»… В летописи проскальзывают робкие обвинения в адрес этого воинственного правителя, его обвиняют в том, что он бросал Киев «на произвол судьбы». Впрочем, он отправлялся в походы столь часто вовсе не из «пристрастия к войне». Дело в том, что в решающую фазу вступила борьба Рюриковичей с «соперниками», с теми самыми соседями, о которых мы сказали выше. Что же являлось предметом этой борьбы? Разумеется, власть над славянскими племенными образованиями, не обладавшими воинской организаций; Святослав и его соперники видели в них те самые «народы», которые возможно «резать или стричь»…
Святослав представлял собою явление достаточно оригинальнее. Он был первым Рюриковичем, носившим уже славянское титульное прозвание. Разумеется, он не получил это имя при рождении, а стал титуловаться им впоследствии. Что означало «Святослав»? «Правитель колдовской славы»? (Не забудем, что Святослав — язычник и потому корень «свят» здесь не может иметь привычного нам значения). Или же все-таки — «человек, прославленный на весь мир»? Второе — вероятнее. Можно предположить, что титульные прозвания славянских правителей и полководцев были калькированы, «переложены» из скандинавских, собственно германских и греческого языков; там подобные «княжие имена» были первичны. Постепенно славянские княжие имена в сочетании с христианскими греческими вытеснили именные прозвания скандинавского происхождения; Рюрики, Олеги, Игори — исчезли…
Сам факт того, что сын Ольги титуловался по-славянски, очень значим. Это означало его привычку к славянской уже среде, признание себя именно славянским вождем. Правление Святослава — наивысшая точка развития дружинного «полководчества». Его дружинное войско, вероятно, уже почти славянское по составу, еще сохраняет боевой дух «нордманнов». Кстати, одной из причин постоянных походов является и то, что подобное войско не должно, что называется, простаивать, и постоянно должно быть награждаемо, «стимулируемо», должно получать то, что именуется поэтически «богатой добычей». В дальнейшем в Древней Руси «далекие героические» и, в частности, «водные» походы пойдут на спад. Окончательно сформируется древнерусская народность и придет время феодальной городской цивилизации. «Задержится» дружинное полководчество, например, в Свейских землях; поэтому, когда уже во второй половине XIII века князь Андрей Ярославич попадет к свейскому правителю ярлу Биргеру, он окажется в государственном образовании, значительно отставшем в культурном и бытовом отношении от его родной Руси…
Современники воспринимали Святослава как воплощение архетипического образа полководца, для которого его войско и есть «народ», таким был Александр Македонский, такими были вожди норманнских дружин, таким явится впоследствии на Балканский полуостров основатель великой империй османов — Осман-гази… Подобный полководец открыто является своим воинам, ест и пьет вместе с ними, одевается так же, как они… Об Османе-гази автор хроники «Зерцало истины» Мехмед Нешри напишет, что после смерти великого полководца осталось из имущества — хорошее оружие, пара стоптанных сапог да одежда из простой, грубой и прочной ткани. Также и Святослав — «.. воз по себе не возяше, ни котла; ни мяс варя, но потонку на углех испек ядаше; ни шатра имяше, но подклад послав и седло в головах; тако же и прочие вой его вси деяху…» Для подобного правителя-полководца на пике развития системы дружинного полководчества действительно «народом» являются его дружинники, которых он должен постоянно водить в походы на как бы «узаконенные» для «добычи» территории; поскольку дружинный воин при своей выносливости и неприхотливости в походе обходился на деле очень недешево: дорого стоили вооружение, лошади, одежда дружинника, зачастую дружинники возили в походы за собою своих женщин, в короткие периоды своей «мирной» жизни даже самый незначительный член дружинной корпорации, простой «старый хрен», и тот стремился окружить себя, своих женщин и детей «добытой» роскошью…
Но на каких же территориях возможно «добывать», что называется, «законно»? Здесь не существовало общих правил. Так, на ранних этапах христианизации часто возникали конфликты в среде скандинавских дружиноводителей (на скандинавских территориях); вопрос ставился так: могут ли христиане убивать и грабить христиан? В конце концов решили, что да, могут… В сущности, круг был довольно замкнутый: «присоединив», обложив данью то или иное племенное образование, правитель лишался некоего неписаного права «добычи» на уже подвластной территории; так, например, произошло со Святославом, когда он захватил земли вятичей, заставив их платить дань не хазарам, а ему… Большая, «героическая» дружина захватывала все новые и новые земли, одновременно требуя для своего полноценного содержания все новой и новой «добычи»…
Походы Святослава безусловно сыграли исторически позитивную роль, «разметив», что называется, границы будущей Руси. Однако с оценкой этих походов, в частности, советской исторической наукой, возникали определенные трудности. Согласно господствовавшим в советской исторической науке концептуальным принципам, существуют завоевательные — «плохие» войны и «освободительные» — «хорошие». Отсюда миф о Святославе — «освободителе» балканских болгар от «византийского ига» и «защитнике» Киевской Руси от «набегов кочевников». Слабость «оценочных» исторических концепций нам уже известна. Попробуем показать несостоятельность попытки «расставлять оценки» и в случае Святослава.
К концу десятого века Византия находится фактически в оборонительной позиции. Наследница развитых государственных институтов Древнего Рима (таких, как налогообложение, система судопроизводства, законодательная система и т. д.), Византия слабеет. Но почему? Ведь уже спустя несколько столетий начнется триумфальное развитие в Европе (а в дальнейшем и в России) именно такой модели государства с преобладающей ролью городской цивилизации, но государственные образования Балканского полуострова вступят в эту модель полноценно едва ли не в конце первой половины уже XIX века. В чем же причина подобного парадокса? В несоответствии уровня развития государственной модели и уровня развития «воинского обслуживания» этой модели. И Древний Рим и Византия «обслуживались» «армией платного солдата»… Здесь все не так-то просто… Дальнейшая практика показала, что для государственной модели «Римского типа» (а именно эта модель является доминирующей и оптимальной и в наши дни), итак, для государственной модели Римского типа после «первичного» периода «армии платного солдата» должен вступить в свои права период «армии дешевого пехотинца», основанной на системе «набора-призыва», армии, в которой главная сила — пехота и пушки. Затем армия «контрактного», «платного» солдата возвращается вновь, что связано с повышением уровня технической оснащенности; «профессионалы» становятся «выгоднее» большого числа «дешевых» новобранцев… В процессе развития армии возникают, складываются любопытные явления. Например, регионы «поставки платных солдат» (Швейцария); архаические воинские структуры, сохранявшиеся длительное время (Запорожская Сечь); кантонистское (компактные военизированные поселения — стрелецкие слободы) стрелецкое войско поздней Московской уже Руси, войско, где «военное дело» становилось наследственным ремеслом — от отца к сыну, и главной «единицей» оказывался не отдельно взятый солдат, и даже не семья стрельца, а род-клан опять же. К числу интересных для анализа и закономерных явлений следует отнести и задержку армейской модели «бесчисленных дешевых пехотинцев» в СССР… Однако вернемся к десятому веку, к трагедии Византии. Разумеется, оборонительная позиция вступает в свои печальные права тогда, когда государство… само не в состоянии нападать. Парадоксальная сила осаждавших Византию противников заключается именно в этом равновесном соответствии уровня развития государственной модели уровню развития ее воинского обслуживания. Киевскую Русь десятого века не сравнишь с византийской городской цивилизацией, но одно преимущество есть и у Киевской Руси и у Дунайской Болгарии — раннефеодальная модель государства вполне соответствует системе дружинного полководчества. В то время как Византия переживает трагическое противоречие, унаследованное от древнего Рима: высокий уровень развития государственности, законодательных, правовых институтов трагически опередил развитие «обслуживающей» государство армии… Парадоксально то, что в будущем «армия платного солдата» докажет свои преимущества, но тогда время будет совсем другое, а покамест подобная армия на ее «византийском» этапе пасует перед системой архаического корпоративного дружинного полководчества… Любопытно и то, что «дружинник» или «платный солдат» не бывают «трусами», хотя и не отличаются истерической самопожертвенностью, их «уверенная храбрость» — «профессиональное свойство». Понятия «трусость», «дезертирство» являются вместе с развитием системы принудительной военной службы с ее насильственным «набором-призывом» в армию…