Варвар. Дилогия

– Мы же не для собственного удовольствия захватываем эти чертовы лайнеры, – попытался аргументировать свою позицию Ричард Лопес, самый рассудительный в пятерке. – Мы берем там только то, что нужно Терре, без «охоты» Возрождение так и осталось бы мечтой.

Спрашивать мнение Винсента Крим не стал – и без того знал, что услышит в ответ. Эррера боготворил Мэрфи, буквально в рот тому смотрел, и уж конечно, мнение Хорста заранее становилось и его мнением. Да и другим ему особо нечего было возразить. Действительно ведь, база целиком зависит от успешных рейдов «Викинга». Если запасы продовольствия оставались более или менее стабильными – за счет вторичной и последующих переработок, то резерва ядерного топлива для электростанции практически не было, а казна – хранилище на самом нижнем уровне – хотя и пополнялась регулярно новыми сокровищами, для реализации программы Возрождения их по-прежнему было недостаточно.

Да, «охота» была необходима, и Крим готов был бы согласиться с этим, если бы не жестокие и бессмысленные массовые казни, которыми она неизменно сопровождалась. Судьба «ликвидированных» кешлян никого здесь, похоже, не трогала. Для Винсента, Луиса, Ричарда, Петры, как и для Мэрфи, это были абстрактные враги, коварные и кровожадные убийцы Терры, смерть которых – более чем скромная плата за учиненное ими злодеяние. Для Винсента, Луиса, Ричарда, Петры – но не для Крима. Он, живший среди кешлян, знал их с другой стороны – не ангелами, но и не сплошь монстрами, обычными людьми, среди которых есть и плохие, и получше, и Чибб, и Силли. Но пытаться объяснить это землянам, видевшим на экранах корабля, как исчезла в стоне взрыва их родная планета?.. Нет, это было бы более чем бесполезно.

Впрочем, жесткий ритм жизни землян и не оставлял особого места для идеологических споров.

Выходных дней база не знала, не было как такового и времени, предназначенного для отдыха – речь не о сне, на который отводилось восемь часов в сутки, и не о спорте – занятия им считались обязательными для всех. Прибавить к этому короткие перерывы между учебными часами – только-только успеешь перевести дух, время приема пищи, а питание на базе было трехразовое – и не останется ни минуты свободной. В комнату на девятом уровне, где, как считалось, он жил, Крим приходил только спать.

Впрочем, он не жаловался. На базе все равно не было развлечений, которым стоило бы уделить драгоценное время – «Каждая минута должна работать на Возрождение!». А то, что она могла предложить – спорт – его вполне устраивало.

Спортивные сооружения занимали на базе почти целый уровень – двенадцатый. Чего здесь только не было – и гимнастические залы, и сектора для легкой атлетики, и бассейн с настоящей водой – безумное по местным меркам расточительство, на которое, тем не менее, шли. Были и не совсем понятные вещи. Так, огромный почти пустой зал, застеленный мягким синтетическим ковром, именовался «футбольным полем». Здесь ставилась цель попасть круглым белым кожаным мячом в продолговатый четырехугольник с сетью, ограниченный тремя металлическими трубами и полом, чем и занимались две команды по десятку человек в каждой, причем только один из них имел право брать мяч, казалось бы, единственно нормальным способом – руками. Крим как-то попробовал поучаствовать в этой забаве – Эррера уговорил. Это был какой-то кошмар: мяч не слушался, отскакивал от ноги к сопернику, а в довершение всего попал ему в лицо, надолго отбив охоту повторить опыт.

Однако скоро Шторр нашел себе дело по душе. Зал, куда привела его Петра, был куда меньше, игра здесь шла один на один, да и те противники были разделены сеткой. Игра называлась «теннис» и состояла в перекидывании мячика на сторону соперника при помощи затянутого прочными струнами овала с длинной рукоятью. Со стороны занятие это показалось Криму нехитрым и даже скучным, но стоило ему самому выйти на корт – так называлась площадка, как он был вынужден признать свою ошибку. В очередной раз разочарованный, Шторр, наверное, ушел бы, точно так же, как ушел с футбольного поля, но было стыдно признаться в своей беспомощности перед девушкой. Поэтому, сжав зубы, он бил и бил этот маленький упругий мячик, словно тот был виноват в его неумелости, и, когда в конце игры Петра спросила, придет ли он завтра, Крим только кивнул головой – на большее сил не оставалось.

– Обязательно приходи, – одобрила его решение хитрая Лопес. – У тебя уже неплохо получается.

Это было почти неприкрытой лестью, но Петра знала, что делала: на следующий день Крим вновь, словно угорелый, метался по корту, яростно размахивая ракеткой. На третий день он уже бегал меньше, движения его стали сдержаннее, а мяч все чаще летел не куда придется, а куда хотел Крим, и недели через две у него действительно стало кое-что «неплохо получаться».

Успешнее пошли дела и на занятиях. Ему даже стали немного нравиться упражнения с оружием, тренировки на тренажерах, имитирующих управление различными видами техники, преодоление полосы препятствий на полигоне. Мэрфи несколько раз публично хвалил его, а однажды, после учебных стрельб, даже поставил в пример остальным. Причина? Она была у всех на глазах. Стройная, голубоглазая, золотоволосая, улыбчивая Петра Лопес.

17

Крим убрал ракетку в чехол и застегнул молнию, затем стянул мокрую от пота футболку и перекинул ее через плечо. С противоположного конца корта подошла раскрасневшаяся Петра.

– Ну, ты меня сегодня совсем загонял, – пожаловалась она, запаковывая свою ракетку.

Крим самодовольно улыбнулся. Игра ему действительно удалась. Выиграть у Петры три сета подряд (уступив, правда, в первых двух) – немногие на базе могли бы похвастаться подобным достижением. Причем в последнем – настоящий разгром.

– Встретимся у выхода, – сказала девушка и направилась к душевой. Крим двинулся следом.

Тугие упругие струи витаминизированной воды мягко обволокли его, проникнув, казалось, до каждой клеточки уставшего тела, неся им новый заряд живительной энергии, и, закрыв глаза, Крим полностью отдался ее власти. Он чувствовал, как она пульсирует вместе с сердцем, клокочет в крови, теплой волной разносится по организму, и там, где прокатывалась эта волна, утихала боль в натруженных мышцах, исчезала сковывающая их тяжесть, возвращались силы. Через десять минут, одевшись во все свежее, бодрый и веселый, он вышел на главную галерею сектора.

Петра, тоже уже переодевшаяся, с распущенными, ниже плеч, волосами, ждала его у лифта.

– На седьмой? – спросил он, нажимая кнопку вызова.

– В Академию? – переспросила она.

– Да, у меня еще осталось на сегодня два часа теории.

– И у меня. Слушай, а может, ну ее, эту теорию, а? Надоело до чертиков, – ее бездонные голубые глаза хитро посмотрели на Крима из-под длинных ресниц.

– Но Мэрфи… – ему самому не очень хотелось лезть в тесную кабинку за очередной порцией не самой полезной информации, но прогулять занятие?! Что скажет жрец?

– Мэрфи с утра торчит на «Викинге», какие-то там у него дела с Миркусом Вебером. В Академии его нет.

– Да, я знаю, но… Но ведь завтра он может спросить…

– С каких это пор Хорста волнуют наши успехи в теории? – перебила Шторра Петра.

– И все-таки, если он узнает, что нас не было… – продолжал колебаться Крим.

– Да как он узнает? Кто ему скажет? Винсент и Луис сегодня свои часы уже отсидели, их тоже нет, так неужели ты думаешь – Ричард?

– Нет, твой братец, конечно, сделает вид, что ничего не заметил, – согласился Крим. – И все же…

В этот момент двери лифта призывно растворились.

– Ну ладно, поехали в Академию, – без особого энтузиазма проговорила Петра, входя внутрь. – В самом деле, негоже прогуливать занятия…

– Подожди, – рука Крима замерла, так и не дотронувшись до кнопки с цифрой «семь». – Ну, допустим даже, мы прогуляем. И что будем делать эти два часа?

– Вот это другой разговор! – просияла Лопес. – А то я уже было решила, что ты такой же зануда, как Винсент с Луисом. Жми на пятнадцатый – едем в оранжерею.