Месть

К вечеру ветер немного стих. Харден изредка видел между берегом и холмами небольшие плоские низменности. На них выделялись зеленые пятна ферм и садов, но затем они резко исчезали и земля снова становилась бесплодной. Перед сумерками мимо него прошла вторая доу. Как и он, арабские парусники держались ближе к берегу, избегая гигантских танкеров.

Он плыл всю ночь, то засыпая, то просыпаясь, чтобы взять новый галс, доверяя своим внутренним часам, будившим его до того, как он оказывался слишком близко к берегу или к оживленной судоходной линии. Три месяца назад он счел бы такое плавание безрассудством, но за прошедшее время он проплыл на «Лебеде» огромное расстояние и узнал о себе и о яхте многое из того, чего не знал раньше.

К утру ветер стих, и над водой поднялся густой туман. Поскольку Харден находился в безопасности между берегом и судоходной линией, а течения здесь не было, он завернулся в штормовой парус, чтобы защититься от холодного сырого тумана, и заснул в кокпите, зная, что паруса разбудят его, если поднимется ветер.

Он проснулся с острым чувством надвигающейся опасности и стал вглядываться в густой туман. Вдруг он уловил приглушенный скрежет двигателя. Харден не мог определить, откуда приходит звук, но он явно становился громче.

Затем из тумана за кормой яхты вынырнул высокий нос арабской доу.

Харден подпрыгнул на палубе и закричал впередсмотрящему на доу. Араб завопил испуганным голосом и отчаянно замахал руками, повернувшись лицом к корме стремительно надвигающегося судна.

Харден ждал столкновения. Доу была так близко, что он мог разглядеть маленькую модель самолета, установленную на носу вместо носовой фигуры. Рев дизельного двигателя, запущенного на задний ход, сменился высоким воем. Хардена и впередсмотрящего на доу разделяло всего двадцать футов, когда высокий нос стал разворачиваться.

— Привет! — прохрипел Харден. За пять недель он не произнес ни слова. Откашлявшись, он крикнул снова: — Привет!

Арабский капитан наморщил лоб и повернулся к команде. Несколько минут продолжалась оживленная дискуссия, сопровождаемая жестами в сторону «Лебедя». Наконец, после того как какой-то седой старик указал на опущенную рею доу, капитан крикнул Хардену:

— Салам!

— Салам! — ответил Харден.

Капитан развел руки, показывая размеры своего корабля. Доу была длиной более семидесяти футов, а ее водоизмещение, должно быть, составляло сотню тонн. Затем он усмехнулся и вытянул два пальца, показывая, что случилось бы с «Лебедем» при столкновении.

Харден улыбнулся в ответ. Понимая, что запас универсальных жестов у них с капитаном быстро кончится, он указал на тонкую трубу над рубкой доу, из которой вырывался черно-синий дизельный выхлоп.

— Дизель?

— Дизель! — гордо повторил капитан. — Таали!

Дизель — по-арабски «таали»? Харден улыбнулся и восхищенно кивнул, пытаясь придумать слово, обозначающее топливо.

— Таали! — повторил капитан, приглашая Хардена подняться на борт.

Значит, «таали» — «иди сюда». Харден колебался.

Матросы кинули Хардену веревочный канат и подтащили яхту поближе, пока она не стала тереться бортом о красный корпус доу. Харден взобрался на крышу рубки, схватился за вытянутые руки матросов и поднялся на палубу судна. Его руки, загоревшие за многомесячное плавание, были почти такими же темными, как у арабов. Они долго разглядывали друг друга.

В команде доу были люди всех возрастов. Некоторые с усами — выглядели они довольно свирепо, — другие гладко выбриты, а щеки капитана покрывала щетина. Разглядев их, Харден расслабился. За экзотическими одеждами он разглядел людей труда, моряков.

Капитан закончил рассматривать Хардена и провозгласил с широкой улыбкой:

— Англичанин!

— Американец.

Казалось, капитан разочарован.

— Американец?

— Вы говорите по-английски?

— Да. Немного. Раньше больше. Привет, фунт, торговля. — Он нашел новое слово в своем словаре, и его лицо оживилось. — Дизель.

Он провел Хардена мимо ящиков с грузом в рубку, расположенную на корме. Это было маленькое прямоугольное сооружение из окрашенных досок со стеклянными окнами. Одноглазый рулевой неподвижно сидел у штурвала, куря кальян. Рубку наполняли клубы табачного дыма.

Капитан указал на люк в задней части рубки, под которым тарахтел на нейтральном ходу старый «камминс 4-71», опекаемый мальчиком с костлявыми запястьями и покрасневшими глазами, слезившимися в загазованном воздухе.

— Дизельное топливо? — произнес Харден.

Капитан угрюмо посмотрел на него, пытаясь понять вопрос. Затем его глаза посветлели, и он громко выкрикнул какой-то приказ. Матрос перелез через борт и привязал к носу «Лебедя» буксирный трос. Харден решил, что остановить его будет очень сложно.

Капитан отдал новую команду, мальчик передвинул большой рычаг, и двигатель затарахтел. Еще один приказ, и шум усилился. Рулевой повернул штурвал. Матросы, державшие канат, вытравили его, и доу направилась на северо-запад, потащив за собой яхту, как ребенок новую игрушку.

Харден спросил, куда они направляются, и показал на старый компас, прикрепленный к доске перед штурвалом. Рядом с ним лежали секстант и обшарпанная подзорная труба. Капитан взял с полки карту и расстелил ее на ящике. Сперва он показал на Оманское побережье, — по его мнению, доу находилась в двадцати милях к юго-востоку от Маската, — затем указал на саму столицу.

Харден запаниковал. Качая головой, делая всевозможные отрицательные жесты и, наконец ткнув пальцем в точку в нескольких милях от города, он пытался объяснить, что не хочет входить в порт. Когда смысл его жестов дошел до капитана, тот посмотрел на него с недоверием. Он был каботажным торговцем, возил товары от одной гавани к другой, а Маскат был самым крупным портом между Суром к югу и Хор-Факканом у основания полуострова Мусандам, в ста восьмидесяти милях к северу.

Араб провел рукой по карте. Тогда куда же американец направляется? Харден показал на верхнюю часть карты. Капитан достал другие карты, терпеливо разворачивая одну за другой, пока Харден не указал на Кувейт. Капитан взглянул на его дорогую яхту и понимающе кивнул. Кувейт и богатый американец в его глазах вполне сочетались друг с другом.