Страница 9 из 52
* * *
В пятистах километрах от Гавайских островов Гусев приказал сбросить маскировку из бамбука в воду. Торпедоносец набрал скорость, обошел по огромной дуге английскую эскадру и ушел к острову Ланаи, главной базе гавайских ВВС, в ста километрах от Гонолулу. Там базировалось шесть самолетов У-2. На двух других военно-воздушных базах, на островах Кауаи и Гавайи, стояло всего по три самолета. Шесть островов архипелага были соединены между собой подводным кабелем, что обошлось в умопомрачительную сумму, около пятисот тысяч долларов. С одной стороны, война требовала хорошей связи, с другой стороны, огромное количество трофейных телефонных аппаратов и станций понуждало к такому развитию.
Ранним утром портовые власти Гонолулу приостановили выход в море немногочисленных торговых и рыбацких судов. Одновременно вышли на очередные "маневры" оба истребителя, чтобы присоединиться к торпедоносцу. Со всех трех баз взлетели двенадцать самолетов. Гусев рассчитывал, исходя из скорости английской эскадры, обнаружить противника не далее чем в ста милях от Гонолулу. В этом случае дальность полета от Ланаи и Кауаи составляла около 450 километров, и лишь от Гавайи приходилось лететь на сто километров больше. На всех трех островах самолеты взлетали со специальных аэродромов, построенных на склонах гор. В первых двух случаях на высоте километра, на Гавайях даже на трех километрах. Это было вызвано большим взлетным весом самолета - 1400 килограмм. После взлета с горы самолеты имели запас скорости и высоты. Гавайское звено самолетов вылетело на час раньше, поэтому к цели вся дюжина торпедоносцев подошла одновременно. Долгие тренировки не пропали даром, к английской эскадре самолеты подошли слаженно. Цели были назначены еще на земле, три звена должны были затопить броненосец, четвертое звено атаковать два крейсера и транспорт.
Через два часа полета бомбардировщики похудели на полсотни килограмм, но шли низко, готовясь перейти на бреющий полет для сброса торпед. Заходили они со стороны солнца, и англичане их не замечали до самого последнего момента. Пуск специальных, сверхлегких торпед, весом около 300 килограмм, подбросил первую тройку самолетов в воздух, позволив легко набрать высоту, уходя от мачт броненосца. Два самолета этого звена шли метров на сто позади ведущего, и летчики видели след от первой торпеды, они понимали, что командир попал в броненосец. Второе звено атаковало английский корабль, когда тот получил уже две пробоины. Летчики видели взрывы, но оценить нанесенный ущерб не могли. Третье звено отставало на пару минут, зато четвертое уже разобрало цели, выбрав самые крупные крейсера и огромный пузатый транспорт. На корме крейсера, злополучного "Рейнбоу", англичане бросились расчехлять крохотную пушку, а лейтенант-артиллерист открыл огонь из револьвера. Офицер первым понял, что эта жужжащая этажерка - летающий хищник. Самолет медленно, нехотя, развернулся точно в его сторону, и артиллерист почувствовал страх, он еще никогда не был в бою. Офицер отчетливо осознал, что все огромные орудия крейсера, которыми он всегда гордился, бесполезны, еще мгновение, и борт крейсера вспухнет взрывами мин также, как борт броненосца. Он застыл неподвижно, истратив последний патрон.
Затвор пускового устройства торпеды заклинило, летчик замешкался, нажимая его вторично. За три секунды самолет пролетел сто метров, и торпеда ударила в борт корабля, буквально под английским стрелком из револьвера. Офицер свалился в воду и пошел ко дну с чувством выполненного долга. Корабль спасся чудом, но заслуги лейтенанта в этом не было. Второму крейсеру тоже повезло, не сработал самый надежный элемент торпеды - взрыватель. Повезло и транспортному судну, его повреждение оказалось небольшим, помпы почти справлялись. Во всяком случае, судно продержалось на плаву три часа, и все две с половиной тысячи солдат, офицеры, матросы и капитан судна успели спастись. А вот для "Барфлера" этот день выдался крайне несчастливым, третье звено не посмело нарушить приказ, в борт тонущего корабля вонзилось еще три торпеды, броненосец перевернулся столь стремительно, что спастись удалось полусотне офицеров и матросов из 620 человек экипажа.
* * *
Макарка впервые соответствовал своему имени - был счастлив. Ему единственному из звена удалось попасть торпедой в цель. Развернувшись в обратный полет, он провел свой самолет над транспортом, и увидел, что матросы начали спускать на воду шлюпки. Макар дожил до четырнадцати лет, но до это ни разу не был в бою. Его не брали, хотя одногодки уже пару лет назад, еще на Кавказе, вместе со старшими устраивали "казачий вентерь" на татар. Макарка не вышел ни ростом, ни крепкой костью, хотя был цепок и жилист. Генерал отбирал молодых казаков для подготовки в летчики не только по весу, он заставлял их подтягиваться на "турнике", отжиматься от земли, качаться на качелях, и даже приводить старших братьев и родителей. Несколько человек забраковал врач. Желающих было много. Не только из-за звания, (подхорунжий) оно действовало только в военное время, и не с только из-за высокого, офицерского оклада, хотя сто долларов - это, считай, двести рублей. На островах казаки привыкли к большим деньгам. Сначала мытьё золота на Аляске, откуда меньше тысячи долларов за сезон привозил только ленивый. Потом безмозглые япошки затеялись воевать, и казаки занялись своим любимым делом, они захватывали обозы противника, только не на суше, а на море. Все станичники оделись в шелка и золото, обзавелись дорогим оружием. Когда генерал затеял набеги на японские города, стало совсем весело. Тридцать сотен казаков привезли оттуда столько добра, что и внукам останется. Денег тоже хватало, ушлые китайцы скупали в Шанхае за пол цены любые трофеи, а американцы открыли конторы по обмену японских ассигнаций на доллары. Макара не брали ни на Аляску, ни в Японию, ему приходилось, как мужику-шаповалу работать в поле на тракторе за доллар в день. Конечно, на этой работе Макар приобрел железную хватку, попробуй, удержи руль железного монстра. Господину Ершову легко, он и весит вдвое больше Макара, и никогда не сидел за рулем по двенадцать часов в сутки, меняясь на ходу со сменщиком каждые четыре. Когда Макар впервые повторил за господином Бузовым взлет-посадку, тот долго расспрашивал своего лучшего пилота, а потом отправил всю полусотню работать на тракторе. "Самолет вы мне всегда успеете угробить, вы для начала борозду научитесь ровно держать", - заявил учитель, недовольный тремя жесткими посадками за день. Макар понимал плохое настроение "шеф-пилота", из двух дюжин самолетов половина стояла на ремонте, а каждый из них стоил 15 тысяч долларов. Так Макар стал командиром звена, получил звание хорунжий, погоны с голубым просветом на серебряном поле с двумя звездочками. Все бы хорошо, но похвастаться новой формой он не смог, жили "летчики" на острове Ланаи, с которого выселили всех жителей, даже гавайцев, родственникам пилотов сообщили, что казаки уехали учиться, так часто упоминая в разговоры штаты, что у всех сложилось мнение - в США.
Вместо красивой формы хорунжего, на вылет одевался шелковый комбинезон ярко оранжевого цвета. Однажды, отрабатывая сброс торпеды (толстого короткого бревна), в море упал самолет соседа Макара по комнате, у него на бреющем полете заглох двигатель. Фрол успел наглотаться воды, и возможно утонул, несмотря на жилет, если бы спасатели не нашли его так быстро. "Гусев - голова, каждую мелочь заранее продумает", - говаривал атаман. Макар не слышал, это отец ему рассказывал, но и сам он был с этим полностью согласен. Гонял зато генерал всех сверх всякой меры, минуты свободной не давал. Сам в Гонолулу не ездил, и другим не давал. Поговаривали, что у генерала три жены: американка Лизавета, японка Мари и дочь самого Ершова Франческа. Только достались они генералу порченые. Может быть поэтому Гусев не любил поездки домой?