1894. Часть 2

- Как оно всё запуталось в один клубок! - расстроился Клячкин.

- О! Я понял, откуда мне знакомо это имя: Яков Шифф. Он обеспечил кредитами Японию для строительства флота перед русско-японской войной!!! - воскликнул Николай.

- Совсем даже не так! Это Троцкий брал у него деньги на революцию. Помнишь, во время грабежей в Нью-Йорке я тебя просил сбавить обороты? На его деньги через двадцать лет мы уничтожим самодержавие, - попытался успокоить Николая Клячкин.

- Никаких скидок на революционную филантропию! Я дам заказ на его отстрел! Пойми, госдеп не пойдет мне навстречу в японском вопросе, влияние Шиффа огромно, президент у него на крючке, - решил Николай.

- Мы договорились в Питере: друг другу не мешать!!! У меня и у Валерки нет столько денег. Без Якова Шиффа революция в России обречена! Не смей его трогать! - разъярился Клячкин.

- Не бузи, ты не Бузов! - засмеялся Ершов, - Кроме долларов Шиффа, есть еще немецкие марки, японские йены и английские фунты.

- Нет! Так нельзя, из-за какой-то бумажки-договора убивать великого филантропа! - негодовал Клячкин.

- Серый, поговори с Шиффом сам, убеди его не препятствовать заключению договора в госдепе.

- Коля, он меня слушать не будет. Боюсь, даже не примет! Кто он и кто я?! Шифф управляет самим президентом!

- Сережа, попробуй шантажировать его Лопесом. Можно сказать Шиффу, что бандиты только чудом не убили принцессу при нападении на наше посольство. А за это я, Гусев и Вилкокс ему голову отрежем.

- Коля, это не прокатит. Есть другой вариант. Сейчас в США валютный кризис. В этом году казначейство попыталось восстановить золотой запас, предложив подписку на пятипроцентные десяти годовые облигации. После всех наших трат: Вилкокса на истребители, Гусева на баржу с ракетами и твои на подкуп политиков, в бюджете осталось три миллиона долларов. Купи у президента облигаций на миллион, он тебе пойдет навстречу, вопреки мнению Шиффа.

- Сережа, мы не будем поддерживать казначейство США.

- Облигации - это замена одних бумажек другими. Это не золото! Наши казаки на Аляске добывают каждый год золота на двадцать миллионов долларов. Мы продаем его в Канаде и России. Канадская часть перетекает в США, потому что нам нужны американские доллары.

- Серый! В Канаду мы направляем только десять процентов золотого песка, чтобы хватило налички на выкуп земли на Гавайях. В этом году даже этого делать не будем, Вилкокс одержим идеей открыть монетный двор. Будем выпускать свои золотые, серебряные и медные монеты.

- Коля, правительству, тебе, как премьеру, в любом случае нужна валюта.

- Не думаю. Основные затраты на вооружение уже сделаны. В этом году начнем продавать сахар и фрукты в Россию в обмен на лес, уголь и нефть. Короче. Ты идешь и уговариваешь Шиффа, иначе...

- Что? Что "иначе"? Ты совсем недавно убеждал меня, будто, стал пацифистом!

- Чем Шифф лучше бандитов, которых я убил сегодня? Тем, что сидит в кабинете с чистыми руками, а они рискуют своей головой?

- Хорошо! Я попробую! Успокойся!

Клячкин ушел, нервно ругаясь шепотом, монотонно и бездарно: твою мать, твою мать, твою мать. Ершов проводил его до калитки, потом долго смотрел ему вслед. Ему самому хотелось ругаться. Николай ушел в самый дальний конец сада, где росла карликовая вишня, вся в цвету. Он улегся в удивительно высокую траву, благодаря в душе лень садовника. Рыжие муравьи забегали по левой руке, путаясь в волосиках и щекоча. Николай, сдувая их, постепенно успокоился.

"Сакура в цвету", - Ершов вспомнил, как летал в Японию в конце марта первого года на праздник. Буддийские и синтоистские храмы с цветущей сакурой были полны людей, вечером деревья красиво подсвечены, что создавало атмосферу романтики и таинственного чуда. Японцы видели в коротком цветении сакуры быстротечность жизни. Именно об этом и задумался сейчас Ершов.

"Бодаемся с Шиффом, бодаемся. Он за доли процентов прибыли, которую сулит ему Япония. Я за сомнительные политические дивиденды. А на кону его жизнь! И моя жизнь тоже! Глупо, ой как глупо", - Ершов вспомнил о стоящей на столе бутылке коньяка, поднялся и потрусил к дому.

* * *

Пока Ершов пил в одиночестве коньяк, не закусывая, не запивая, Клячкин уговаривал знакомого редактора газеты помочь ему встретиться с Шиффом. Газетчик, польский еврей, выходец из Клецка, был шапочно знаком с прапрадедом Сергея, которого Клячкин называл здесь отцом. Сведений о своих далеких родственниках у Сергея было мало: название улицы, имя прапрадеда и причина отъезда его в Петербург. Клячкин посетил Клецк, когда ездил по делам в Минск. Дом предков был еще цел. Найти его помогло то, что в Клецке на табличках внизу указывают исторические названия улиц. Дверные проемы старинного одноэтажного дома вросли в землю. В стоящем неподалеку здании главной синагоги размещался магазин.

Газетчик считал Клячкина земляком, старался помочь, хотя не одобрял пренебрежения национальными ценностями со стороны Сергея. Еврейское землячество Клецка насчитывало в США около двухсот семей, а Клячкин не платил взносов, и не посещал собраний. Для встречи с Шиффом нужно было ехать в Нью-Йорк, теряя целые сутки, чего газетчик не желал делать. Уговоры продолжались часа три, пока в кабинет не вошла прекрасная Ребекка. Клячкин при ней всегда смущался, она в точности соответствовала значению своего имени. Для Сергея Ребекка была - ловушка, западня, берущая в плен.

- Бека, что случилось? - отец звал дочь на польский манер.

- Звонили по телефону, проблемы в редакции, - первую часть фразы Ребекка произнесла так, будто сообщала не о наличии телефона, а автомобиля или роскошной яхты.

- Сергиуш, я буквально на минутку. Сейчас переговорю с редакцией и вернусь.

- Бека, угости гостя лимонадом.

- Серж, вы нас совсем забыли, - девушка сразу приступила к осаде.

- Нет-нет! Ривочка, я был занят. Много работы. Приехал старый друг. Он болен. Тяжелая рана..., - растерялся Клячкин.

- Тем более, тем более. Вы забыли, Серж? Искусство врачевания ран у нас наследственное.

- Сейчас Нику лучше. Мне прислали настойку женьшеня.

- Эти восточные знахари не стоят мизинца нашей мудрости. Китайцы?! Темные, необразованные, забитые дикари. Как вам не стыдно доверять им? Серж?

Ребекка приблизилась к Клячкину вплотную. Сергею казалось, что он теряет рассудок от будоражащего запаха молодого женского тела. От большой, не по годам, груди невозможно было отвести взгляда. Блестящие локоны "завлекалками" спускались на щеки. Белая кожа слегка розовела, губы покраснели и припухли, Ребекка была прекрасна без всякой косметики.

- Был неправ. Раскаиваюсь.

- Завтра утром жду вас с другом.