Мой милый жандарм

- Один мой старый приятель из отдела дознания любезно предоставил возможность ознакомиться с материалами обвинения. Радостного, надо признать, для нашей барышни там до крайности мало.

Петр Трофимович помрачнел, потрепал в глубокой задумчивости бороду и, спохватившись, потянул меня за рукав:

- Что ж мы на пороге-то беседуем?! Милости прошу в дом, изволь отужинать с нами ... - и с напускной сердитостью проворчал: - Отказ не приемлю категорически! Вам, молодым да неженатым, все по ресторациям привычней да трактирам, а что здоровье без домашних разносолов губите, то невдомек неразумным.

При виде ломившегося от изобилия стола в моей давно обрусевшей душе внезапно проснулся прагматичный немец: коли все не съем, то хотя бы попробую. Поцеловав ручку хозяйке, я встретился взглядом с виновницей торжества и, моментально утонув в чарующем зеленом море, неожиданно для самого себя пролепетал:

- С возвращеньицем вас, Анна Васильевна!

И с ужасом прикусил язык - что за околесицу я несу?!

Мою неловкость могло оправдать только одно: в полумраке околоточного участка я не смог как следует разглядеть свою подзащитную - тогда она показалась обычной, ничем не примечательной барышней с заурядной внешностью. Тем разительней был контраст: передо мной сидела особа, способная свести с ума одной лишь лукавой улыбкой, одним мимолетным взглядом.

- А вы милый, - нежно проворковала она, вогнав меня в краску. - Кстати, при первой нашей встрече вы не представились. Как мне к вам обращаться?

- Прошу простить меня за столь вопиющую бестактность, - охрипшим голосом произнес я. - Йоханн...кхе-кхе... - внезапный кашель окончательно погубил мое реноме.

- Фамилия у вас, часом, не Вайс? - неожиданно рассмеялась Анна.

- Розенталь, - с трудом выдавил я из себя.

- Долина роз, - мечтательно произнесла барышня. - Как поэтично!

Я покраснел пуще прежнего - вроде бы и искренний восторг, но отчего-то показалось, что надо мной подтрунивают.

- Аннушка, не ввергай дорогого гостя в смущение, лучше угости его рыбкой, - весьма кстати вмешалась Серафима Павловна, с легким укором взглянув на мою мучительницу. - Осетр сегодня весьма удачным получился и соус в меру пряный, не как в прошлый раз.

Не знаю, что было в прошлый раз, но вкуса тающего во рту блюда я не чувствовал абсолютно. Виной тому была моя подзащитная, разглядывающая меня с непритворным интересом. Если бы не старый добрый коньяк, до конца ужина я бы точно не дожил.

Черт возьми, даже мэтрам российской юриспруденции не удавалось выбить меня из колей в ходе сложных судебных процессов, а зеленоглазой девчонке удалось это сделать в считанные минуты! Прокляв в душе несвойственную мне застенчивость, сделав маленький глоток крепкого турецкого кофе, я самым строгим голосом произнес:

- Анна Васильевна, нам надо серьезно поговорить. Дело не терпит отлагательства...

- Вы хотите предложить мне руку и сердце? - с нетерпеньем перебила она, восторженно хлопнув ресничками.

- Аннушка! - вскричал от негодования Петр Трофимович.

- Не время для шуток, на кону ваша судьба, - холодно предупредил я.

Горестно вздохнув, Анна жалобным голоском произнесла:

- Злые вы! Вот помру старой девой, будете знать... - и обиженно надула губки.

Серафима Павловна звонко расхохоталась.

- Ладно... - звонко хлопнув в ладоши, серьезным тоном сказала Анна. - Повеселились и хватит... Не обижайтесь, Йоханн, но мне хотелось проверить вашу реакцию и психологическую устойчивость.

Мысленно поаплодировав изобретательности своей подзащитной, я грустно осведомился:

- Экзамен, если я правильно понял, мною провален?

- Вовсе нет, - обезоруживающе улыбнулась Анна. - Вы достаточно быстро взяли себя в руки... Но хватит об этом, расскажите, что вам удалось узнать.

Пытаясь не упустить ни единой подробности, я поведал обо всех материалах, имеющихся у обвинения. Анна слушала молча, с сосредоточенным видом покусывая губы. Когда повествование дошло до эпизода с пропажей акта изъятия ассигнаций, она вопросительно вздернула бровь, усмехнулась, и что-то едва слышно прошептала.

- Вот, собственно, и все, что удалось узнать, - закончив, я пригубил бокал с коньком.

- Значит, у них есть моя расписка, - с каким-то недоумением повторила она последнюю фразу.

Я молча кивнул в ответ.

- Вся проблема в том, что я не писала никаких расписок.

- Вы уверены? - как можно мягче осведомился я. - Постарайтесь вспомнить, вполне возможно, что нервный стресс от задержания вызвал кратковременную амнезию и...

- Я не писала никаких расписок! - гневно сощурившись, по слогам повторила Анна. - И смею вас заверить, что с памятью у меня полный порядок! И если и был у кого нервный стресс при моем задержании, то явно не у меня.

- Простите великодушно, мне никоим образом не хотелось вас обидеть... - я скрестил руки на груди в примирительном жесте. - Но поверьте моему опыту - любая экспертиза покажет, что расписка написана вашей рукой. В деле имеется план банкротства фабрики, почерк идентичен... надеюсь, вы не будете утверждать, что и план написан не вами?

- План мой, а расписку я не писала, - упрямо заявила Анна. - Вы помните ее текст?

Достав из портфеля карандаш, я быстро набросал на обеденной салфетке:

Настоящимъ собственноручно завѣряю, что мною получено двадцать тысячъ рублей въ ассигнацiяхъ.

Анна Васильевна Лазовичъ

- Ага! - торжествующе воскликнула Анна. - Я с этими "ятями" писать-то не умею! Неужели вы не заметили, что стилистика в плане банкротства иная, отличная от расписки, что в нем полно ошибок?

- Заметил, отчего же не заметить... Но обвинение заявит, что ошибки сделаны с умыслом, - меланхолично парировал я. - Обычная практика всех мошенников.

- А расписку, значит, я вдруг решила написать по всем правилам грамматики?! - ядовито возразила Анна.

- Преступникам свойственно ошибаться, - голосом окружного прокурора поведал я. - Увидев крупную сумму, вы в порыве алчности забыли об осторожности, вот и результат.

- Иоханн, голубчик, если Аннушка говорит, что расписка поддельная, тебе следует ей поверить, - мягко вмешалась Серафима Павловна.

- Надо требовать судебную экспертизу! - грохнул кулаком по столу Петр Трофимович.

Посуда жалобно тренькнула, желтобокое яблоко, подпрыгнув, перевалилось через край вазы и отправилось в путешествие по скатерти, сбивая по пути пузатые бокалы.

- Вы говорили, что в этом деле у нас имеется недоброжелатель? - вкрадчиво спросил я. - Некий полицейский чин из Хамовнической части? - и дождавшись ответного кивка, огорченно развел руками: - Тогда у нас нет ни малейших шансов с экспертизой. Три года назад его имя мелькало в материалах секретного расследования, дело было связано с подделкой векселей одного известного банка. Улики против нашего друга были крайне слабыми, дело отправили в архив, поскольку не смогли выйти и на след самих фальшивомонетчиков, они до сих пор гуляют на воле.

- Ты это к чему клонишь? - сердито прогудел Петр Трофимович.

- Проблема в том, что специалисты министерства финансов не смогли отличить подлинные векселя от поддельных. Уровень исполнения был высочайшим. И если расписка - дело рук нашего друга и его старых подельников, то экспертиза нам не поможет. Написать расписку чужим почерком для них сродни детской забаве. Впрочем... - я выдержал театральную паузу, - одна маленькая зацепка все же имеется.

- Говори же, изверг, не тяни жилы! - одним хлопком превратив в кашицу беззаботное яблоко, вскричал Петр Трофимович.

- В расписке нет даты, - буднично поведал я. - А это уже кое-что. И из ее содержания не ясно, за что именно получены деньги. Хотя в нашем случае это несущественно - обвинение непременно заявит, что шантажисты, как правило, не указывают в расписках истинный предмет сделки.