Неукротимый

Приняв душ и подсушив волосы полотенцем, Грейс выбрала из своего тщательно подобранного Лусией гардероба белые облегающие брюки, телесного цвета сандалии и нежно-голубой хлопковый топ. Она причесала волосы, собрала их в хвост на затылке и сделала легкий макияж. Ей повезло, что зрение пропадало постепенно, поэтому у нее было время набить руку.

Сейчас она без проблем могла сделать макияж, даже не задумываясь. Грейс нанесла немного розового блеска на губы, а в румянах не было никакой надобности: ее щеки и без того пылали от одной мысли, что она скоро встретится с Начо. У Грейс были пушистые черные ресницы, которые не нуждались в туши, но она все еще любила тени. Поначалу Лусия всегда была наготове с упаковкой влажных салфеток, чтобы исправить огрехи. В тот день, когда Грейс не сделала ни одной ошибки, они со смехом обнялись, радуясь своему успеху.

Резкий лай Бадди предупредил ее о том, что кто-то пришел. Осторожно прокладывая путь к двери, Грейс остановилась, чтобы выровнять дыхание. Она ощутила внезапное волнение. Грейс ничего не могла поделать со своими чувствами, когда Начо был рядом. Точно так же, как она ничего не могла поделать со своей слепотой. Одна мысль о том, что он где-то поблизости, перевернула ее мир с ног на голову.

Она не хотела, чтобы Начо жалел ее, потому что она слепая. Но еще меньше она хотела, чтобы он считал ее слабохарактерной впечатлительной особой, не способной выполнить свою работу.

Она успокаивающим жестом погладила пса по голове и открыла дверь. Вечерний ветерок слегка охладил ее пылающее лицо.

— Грейс.

Несмотря на весьма прохладное приветствие, от него так и веяло жаром. Грейс каждой клеточкой своего тела чувствовала, как он возвышается над ней и смотрит сверху вниз.

— Привет, — с улыбкой сказала она, стараясь, чтобы голос не выдал ее волнения.

Она поняла, что это не сработало. Щеки мгновенно вспыхнули румянцем. Она даже не могла с полной уверенностью сказать, что оделась и накрасилась, не допустив ошибок. Грейс нервно пригладила волосы.

— Готова?

— Да, конечно.

Она с трудом сглотнула и потянулась за портфелем. Это была ее маленькая победа. Грейс взяла Бадди за поводок и направилась к двери.

— Джип стоит прямо перед тобой, Грейс.

Бадди запрыгнул на заднее сиденье, дверца была предусмотрительно открыта. Грейс подошла к пассажирской дверце и поняла, что встретила неожиданное препятствие. Она ощупывала дверцу внезапно вспотевшими ладонями, но все равно никак не могла найти ручку. Она чувствовала себя ужасно глупо.

— Полагаю, я могу открыть для тебя дверцу?

Грейс отступила назад, чтобы Начо сделал это.

«Неужели я становлюсь такой дикой и обидчивой?» — удивилась она, пока Начо помогал ей усесться в машину.

И ответ был положительным. Она не хотела играть роль жертвы. Но это не повод так остро реагировать на каждый его комментарий.

Когда Начо захлопнул дверцу и сел рядом на водительское место, Грейс внезапно ощутила себя очень хрупкой и уязвимой рядом с большим, сильным Начо. Она чувствовала запах его влажных после душа волос и едва уловимый аромат мятного мыла… или это была зубная паста?

Грейс с удивлением почувствовала, что у нее затвердели соски, и скрестила руки на груди. Начо завел мотор, и они поехали. Грейс легко могла представить его мужественные руки, лежащие на руле. Кожаные сиденья джипа были большими и удобными, так что она могла не волноваться, что они с Начо случайно соприкоснутся.

— Ехать всего несколько минут до нашей недавно отремонтированной винодельни, — пояснил Начо. — Мы могли бы пойти пешком, но я решил, что ты, должно быть, устала после столь насыщенного событиями дня.

Она никак не могла понять, улыбался он, или хмурился, или откровенно смеялся над ней. Он очень быстро понял тот факт, что она легко могла читать его настроение по интонациям голоса, и стал тщательно маскировать свое настроение.

— Это очень мило с твоей стороны. — Грейс решила больше никак не комментировать его решение. — Я с нетерпением жду дегустации.

— История виноградарства в этой местности уходит в глубину веков, — начал он, пытаясь открыть ей часть истории своей семьи.

Грейс с облегчением вздохнула, поняв, что он собирается вести себя как интеллигентный, воспитанный человек.

— Так ты хранитель здешней истории?

— Хорошее выражение, — согласился Начо, и на этот раз Грейс действительно уловила теплоту в его голосе.

«Первый комплимент», — подумала Грейс. Не то чтобы она ждала его, совсем нет. Тем более что ее щеки моментально стали пунцовыми.

— Я только сожалею, что ты не можешь увидеть, как мы отреставрировали старые здания, — прокомментировал Начо.

Грейс на мгновение опешила, но внезапно осознала, что ценит его откровенность.

— Не волнуйся, — ответила она. — Я составляю мысленный образ с помощью остальных моих чувств. У меня осталась в памяти целая библиотека изображений с тех пор, когда я еще могла видеть. В этом отношении мне повезло.

— Пожалуй, — согласился он.

Впервые за все время своего пребывания в Аргентине Грейс начала расслабляться. Откровенность Начо импонировала ей. Общение на равных было именно тем, что ей нужно.

— Каковы твои первые впечатления от Аргентины, Грейс?

— Ну, во-первых, прекрасная теплая погода по сравнению с промозглой британской зимой. Люди очень добры и отзывчивы. И множество новых ароматов и звуков. Такое ощущение, что в воздухе сквозит ритм самбы.

— Ты до сих пор романтик, Грейс? — рассмеялся Начо.

Они замолчали, каждый задумался о чем-то своем. Грейс вспомнила, как она впервые увидела Начо. Он показался ей пугающе привлекательным, она видела что-то невероятное в его глазах. У него был такой пристальный взгляд, что казалось, он может читать мысли прямо из твоей головы, в то время как его мысли оставались тайной. Увидев его в костюме для поло, с банданой на голове вместо шлема, она подумала, что он похож на предводителя разбойничьей банды, которая преданно следовала за ним. Он был несомненным лидером, и все принимали его главенство.

Возможно, именно чувство опасности, исходившее от Начо, и делало его таким привлекательным в ее глазах. И она обязана преодолеть свое смятение перед ним, если хочет показать себя с лучшей стороны.

— Грейс?

— Прости. — Она быстро вернулась в настоящее. — Я просто пыталась представить себе винодельню.

— Я опишу ее тебе.

— Было бы здорово, — сказала она, удивляясь его покладистости. — Рядом есть река?

— Почему ты спрашиваешь? — Его голос мгновенно изменился.

Грейс едва не застонала от досады. Конечно, она знала о трагедии — все знали, — но было в голосе Начо что-то такое, чего она не слышала раньше. Что-то, заставившее ее предположить, что, несмотря на то что его родители утонули уже много лет назад, воспоминания об этом до сих пор причиняют ему сильнейшую боль.

Но что действительно удивило ее, так это то, что она услышала в его голосе нотки гнева, словно он защищался, чувствуя не только горе, но и вину.

— Как я понял, тебе здесь нравится? — спросил он, сменив тему.

— Очень, — порывисто ответила она. — Каково это, вырасти в пампасах?

По затянувшемуся молчанию Грейс поняла, что снова сказала что-то не то.

— Это был сущий хаос. Никакой личной жизни. И почти никакой свободы, как ты, должно быть, думала, — продолжал он. — И совершенно некуда пойти. Когда ты юн и горяч, все, что тебе нужно, — это огни большого города и его ночная жизнь. А все, что было здесь, — это горы, звезды и пустыня на много миль вперед.

— А поскольку ты был самым старшим, тебе постоянно приходилось присматривать за братьями и сестрой, — догадалась Грейс. — Лусия рассказывала, что после гибели родителей ты очень много работал и заботился о них.

— Я делал все, что мог, — сдержанно произнес он, явно не желая развивать тему.

— Должно быть, тебе было очень трудно, — мягко заметила Грейс.

— Не особо, — ответил Начо, беспокойно поерзав в кресле. — С Лусией было тяжелее всего. Взросление было для нее сущим адом, с четырьмя-то братьями.