Страница 55 из 78
— Случаются ли у вас нарушители дисциплины? — перевел разговор в другое русло кооператор из Одессы.
— Пока не было. Община образована из добровольцев, жаждавших справедливого порядка. Они понимают, что это фундамент и гражданского, и национального достоинства, которого, увы, лишено общество, где «демократия» маскирует вопиющую несправедливость.
— Мне кажется, если человек имеет право на труд, он должен иметь право и на ничегонеделание. Это демократично.
— А мне кажется, демократией тут и не пахнет. Тут демагогия: протаскивая вседозволенность, она всегда протаскивает диктатуру более сильных и наглых. Разлагает созидательное начало, делая общую власть беспомощной.
— Я слышал, у вас запрещено вино и курение? Уверен, это тоже ограничение личной свободы.
— Отнюдь. Мораль налагает сотни ограничений, но не деформирует личности, напротив, помогает ей укрепиться. Без уважения прав другой личности совершенная личность невозможна… Да, вино, курение и все прочие виды наркотических средств строго запрещены уставом. Люди знают, до какого страшного развала докатилось общество, неспособное освободиться от этих навязанных пороков. Пьют — отчего? Главным образом от пустоты личной жизни, оттого, чтобы сгладить неудобства быта, не отчаяться вовсе от мерзости и тупиков обстоятельств, но тем самым увековечивают и мерзости и тупики… Мы тут тверды: спиртное наряду с «промывкой мозгов» — выверенный способ одурачить трудящихся. Если мы не подадим примера, кто это сделает?.. Мы для всех открываем радость трезвого образа жизни — без падения человека в человеке, без пустых потерь времени, деформаций интеллекта, разрушения его тончайших структур. Состояние опьянения не только вредно и унизительно, но и не интересно…
И вдруг слушавший все эти объяснения Иосиф догадался: «А что, если общинники видят „князя тьмы“ в образе прибывшего к ним врача?.. Тогда, действительно, все логично: и то, что так недоуменно слушали мои объяснения, и то, что встретили врача, как старого знакомого, хотя врач ни разу в жизни не видел диспетчера…»
Возникнув, догадка сразу укрепилась: в самом деле, он, Иосиф, использует особые возможности для перемещения в эпохах, его видение вещей и явлений совсем иное…
Осматривали пахотные поля и сельскохозяйственный комплекс. На мехдворе, крытом, асфальтированном, в общем, вполне пригодном для сезонного хранения техники, Иосифа не оставляло чувство, что чья-то злая воля постоянно пускает в него черные стрелы. То же было при посещении складов на железнодорожной ветке, построенной на долевых началах райисполкомом и общиной…
Подъехали к фабрике по пошиву модной верхней одежды. Все туристы сгорали от любопытства: еще бы, предстояло увидеть сердце экономического благополучия общины.
— Это вовсе не сердце, — засмеялась Люся. — Сердце — наша общая воля, свобода нашей души. Экономика начинается с самочувствия человека, с его психологического настроя. Машины и технология — важно, очень важно. Но производство — средство, а не цель. Труд кабалит, если не освобождает и не награждает. Да, вокруг пока еще преобладают какие-то странные, навязчиво невежественные подходы: уже с утра, под предлогом повеселить, взрывают психическое равновесие пустейшей болтовней или «музыкой», уместной разве что для пляски сатаны, — душа теряет равновесие, словно от алкоголя, человек уже не способен на интенсивную интеллектуальную работу: он не решит сложной задачи, не примет лучшее из возможных решений, а концентрация усилий обойдется ему в три-четыре раза дороже с точки зрения энергетических затрат. Даже простой физический труд не даст рекорда: тонус неустойчив, нервы взбудоражены. В таких условиях люди быстрее стареют и изнашиваются — снижается производительная мощь нации, заклиниваются ее мыслительные качества, огрубляются чувства… В общине, напротив, утро начинается непременно с классических мелодий Чайковского, Мусоргского, Баха, Моцарта, настраивающих на гармонию. Вы даже и представить не можете, какие могучие созидательные силы пробуждает внешняя гармония в гармоничном существе… По вечерам, в целях успокоения, умиротворения, оздоровления организма, мы слушаем народную музыку. Тоже самую популярную. Лишь на концертах и музыкальных занятиях заставляем душу трудиться сполна…
Ничего примечательного при осмотре фабрики Иосиф не нашел. Наверно, был слишком напряжен — думал о кознях «князя тьмы», вовсе не случайно затесавшегося в общину и теперь вот угрожавшего ей своими подлостями.
Впрочем, Иосиф все же обратил внимание на то, что в фабричных цехах, небольших, уютных, с отличной вентиляцией и звукоизоляцией, более всего ценили ритм, переговариваться по делам, не относящимся к работе, было не принято. Дурным тоном считались и громкие разговоры во время пауз, — комната отдыха напоминала загородный дом: кресла, камин, картины, деревья за окном, клетка с канарейкой; тут можно было угоститься фруктами и соком, чаем или кофе.
Возможно, Иосиф что-то прослушал, но он понял так, что в общине постоянно обсуждались предложения, касавшиеся улучшения производства, или хозяйства, или эстетики быта. Все эти предложения считались высшей ценностью общины, им уделялось первостепенное внимание.
«Счастлив — кто знает, что все лучшие порывы его души служат интересам людей. Тяжело тем, кто не встречает понимания и поддержки, кто всю жизнь тратит на то, чтобы доказать очевидное…»
Гостей повели уже на беседу к директору фабрики, называемому в общине «координатором производства», когда какой-то человек схватил Иосифа за рукав.
— Можно вас на минутку?
Иосиф узнал диспетчера.
— В чем дело?
— Мы обнаружили труп врача, присланного в общину, — хмуро сказал диспетчер, — потому хотим вернуться к разговору, который, к сожалению, показался слишком неправдоподобным.
— Только хитрая ложь обставляет себя правдоподобием, — Иосиф повторил слова доктора Шубова. — Я удивился, отчего вы приняли за врача совсем другого, вовсе не похожего на него типа.
— Отчего же?
— Причина не в вас, а во мне. Я хорошо знаю о его подлинной сути. Но это мой секрет.