Страница 4 из 7
Многие дни Василий лежал без сознания. Врачи извлекли более двадцати осколков. Он не слышал, плохо видел. Здесь, в полевом госпитале, повстречался с раненным в бедро старшиной роты. От него узнал, что атака фашистов была отбита. А жизнью своей он обязан медсестре Лиле. Это она вытащила его на плащ-палатке из пекла. Сама была ранена, а его не бросила.
Василию сделали четыре сложные операции. Когда дело пошло на поправку, выписали из госпиталя. На руках были все необходимые документы, и он уже ясно представлял волнующую встречу с однополчанами, когда вдруг открылись еще не зажившие раны. Снова госпиталь, а затем медкомиссия: «Ограниченно годен второй степени».
Война шла к концу. Наши войска уже сражались на территории врага. «Только на фронт, быть до конца участником великой битвы, выстоять, ощутить радость победы в боевых рядах». Эта мысль не покидала его все время. И он добился своего. Участвовал в освобождении Чехословакии, Венгрии, Австрии. Опять был ранен. Через год все-таки пришлось демобилизоваться: признали негодным к военной службе.
Жизнь Василий мечтал посвятить армии. Не получилось. Устроился на работу. Но с каждым днем становилось все тяжелее и тяжелее ходить. Ноги не подчинялись, опухали. В какую больницу не обращался, говорили: «Надо ложиться». Лег. Девять лет беспрерывного лечения не дали положительных результатов. Однажды главный хирург, придя в палату, сказал: «Крепитесь, молодой человек. Лучше горькая правда, чем сладкая ложь. Надо ампутировать ногу. Иного выхода нет». А через год лишился Косянчук и второй ноги.
…Василий выбрался за ворота больницы, прислонился к каменной ограде. Всюду чувствовалось дыхание весны: и в прозрачном хмельном воздухе, и в оттаявших острых запахах хвои, и в веселом щебетании птиц, и в звонкой капели. Так он стоял долго, прислушиваясь к многоголосому весеннему шуму улицы. Стоял, пока не заныли еще не привыкшие к протезам ноги.
Многочисленные операции, бессонные ночи — все осталось позади. Впереди была неведомая, неиспытанная, пугающая жизнь без ног. Быть калекой, ничего не давать людям, а только брать от них — об этом Василий и не мыслил. Но как жить? Этот мучительный вопрос не давал покоя. Правда, он никогда все эти годы не чувствовал себя одиноким. Ему писали письма жители городов, в освобождении которых он принимал участие. Хорошо помнят старожилы Холм-Жирковского тот памятный день, когда над зданием райцентра взвился красный флаг, водруженный Василием. «Трудящиеся Холм-Жирковского поздравляют вас с Днем Победы, желают здоровья, счастья, долгих лет жизни. Райисполком. Усачев». Его стрелковая рота в марте сорок третьего овладела железнодорожной станцией Ржев. «Приезжайте, посмотрите, каким красивым стал наш город», — приглашали работники отделения дороги Е. Шнейдер, В. Мехова и другие.
И, наконец, Надя. Он познакомился с ней, когда лежал в Центральном научно-исследовательском институте протезирования. Любовь пришла незадолго до того дня, когда наступило самое страшное. Настоящим бальзамом для его ран были ее слова: «Крепись, любимый. Нужно жить, как жил до сих пор: с пользой для людей. А я помогу». Надя стала его женой, заботливой, нежной, она вселяла в него бодрость и уверенность, была настоящим другом.
Быть полезным людям! Но как это сделать теперь? Что он умел? За плечами два курса техникума, и только. Василий твердо решил: работать и учиться! Так он стал почтальоном 21-го отделения связи столицы. Трудно приходилось, но помогла смекалка. Приспособил свою мотоколяску для подвоза почты. После работы до глубокой ночи засиживался над учебниками. Закончил 10 классов школы рабочей молодежи, а затем — заочный техникум связи. И снова распрямились плечи, появилась прежняя уверенность в своих силах, сознание полезности людям. Сейчас Василий Косянчук работает инженером контрольно-справочного пункта Московского почтамта.
…Летом 1967 года сбылась давнишняя мечта Василия: побывать на великой русской реке. Путешествие обещало подарить и еще одну радость — встречу с Лилией Петровной Справчиковой. Зная, что Лиля — уроженка города Куйбышева, он написал в местную газету письмо с просьбой установить ее адрес. Ему ответили.
Теплоход «Н. В. Гоголь» подходил к пристани. Василий сразу узнал Лилю. Она стояла в нарядном платье в окружении дочерей и приветливо махала рукой. Ветер колыхал заметно поседевшие волосы. Он сошел на берег, и они обнялись, как старые добрые друзья. Во взглядах дочерей Лили смешалось удивление и любопытство. Им не верилось, что боевой товарищ мамы, тот бесстрашный, несгибаемый командир роты, о котором она так часто рассказывала, может плакать. А Василий не скрывал слез. Они были красноречивее любых красивых слов. В них выражались безграничная благодарность и признательность за спасение жизни товарищей, за свою жизнь…
…Время и расстояния безвластны для истинной дружбы бывших фронтовиков. Под их гражданским платьем скрыты зарубцевавшиеся раны, на их груди — орденские планки за заслуги перед Родиной. Они идут по жизни, скромные и мужественные, отзывчивые и решительные, приняв пожизненную присягу на верность своему солдатскому и гражданскому долгу.
Полковник П. Казаков
Подарок командиру
Парторг батальона гвардии капитан Семен Елизарович Юдин находился в боевых порядках танков, занимавших оборону. Подойдя к гвардии лейтенанту Луганскому, он спросил:
— Как самочувствие, товарищ именинник?
Луганский сдержанно улыбнулся и тихо сказал:
— Да-а. Такого никогда не забудешь…
Для окружающих этот диалог был совершенно непонятным, О каком имениннике шла речь? Насколько было известно присутствующим, Луганский родился не глубокой осенью, когда происходил этот разговор, а где-то летом. И чего нельзя забыть? Одно ясно: и Юдина, и Луганского связывает какое-то воспоминание. В этот день капитан Юдин ничего не сказал нам, как его ни просили. Лишь много месяцев спустя мы узнали, что с ними произошло.
Имя Александра Сергеевича Луганского к тому времени было хорошо известно во всей нашей 11-й отдельной гвардейской танковой бригаде. Молодой лейтенант, с курчавыми густыми волосами, с приятной, располагающей улыбкой, был любимцем танкистов, общительным собеседником, умеющим бросить и острую шутку, и вставить дельное замечание. Несмотря на молодость, жизнь многому научила его. Грудь Луганского украшали ордена и медали — свидетельство его бесстрашия и мужества.
Ему исполнился двадцать один, когда началась война. Она застала его у самой границы. Со своим танковым полком сержант Луганский принял первые же удары гитлеровских полчищ. Он не думал, что военные знания, которые дала ему, вчерашнему студенту, полковая школа, так скоро пригодятся на полях сражений. Схватки у Топорува и Злочева, Тернополя и Вердичева, Фатежа и Курска, под Харьковом и теперь вот под Сталинградом…
И именно здесь случилось то, о чем мы узнали. Было это 23 августа 1942 года. Экипаж тяжелого танка «КВ» занимал оборону на правом фланге роты на скатах высоты 128,2. С утра палило солнце. В танке было душно. Гитлеровцы не проявляли активности, и было относительно тихо.
— Я, пожалуй, выберусь на воздух, — сказал командир танка Луганский.
В машине остались механик-водитель Иван Лубов, башенный стрелок Василий Иванов и радист Иван Чудин. Некоторое время они сидели молча, посматривая на впередилежащую местность.
— А знаете, друзья, что сегодня за день? — спросил Лубов.
— День, как и вчерашний, такой же душный, — отозвался Чудин.
— Не об этом, — возразил Лубов. — У нашего командира сегодня-то день рождения.
— Да ну? — удивился Иванов. — Знаешь и молчишь. Вот бы подарочек какой организовать, да только где он, магазин-то?
— Что верно, то верно, — согласился Лубов. — Тут может быть только одно — поздравить человека, пожелать дожить до нашей победы.