Страница 70 из 117
Нет, в целом здравая идея не отброшена в сторону, она просто переведена на запасной путь, как Хогвартс — экспресс в локомотивном депо. Стоит загореться зелёному сигналу семафора, как она выкатиться на прямые рельсы. Интрига не потеряла своей актуальности, ведь старый гроссмейстер привык играть партии, рассчитанные не на один год и порой, не на одно десятилетие. Стратегически он ничего не лишается, время и терпение сгладят волны неурядиц, конечный результат будет таким, какой видится ему. Вот только возможное тактическое поражение в ближайшей перспективе меняет весь расклад, и чтобы не остаться в дураках, придётся задействовать резервы и подключить старые связи. Должников у директора много, пора востребовать долги. Тем паче девчонка невольно выдала некоторые секреты парочки. Старуха Блек оказалась настоящей ведьмой — хитрой и расчётливой. Вальпурга не скрывала связей с магглами, демонстративно выставляя их напоказ… Хитро, прокляни её Моргана. Кто бы мог подумать, что это не замаскированный манёвр, а свет, спрятанный в пламени свечи. Оговорка грязнокровки о съемках жениха в одном фильме (новомодное веяние — синематограф) с Анромедой Тонкс (теперь Блек), навела директора на верный след и мозаика сложилась.
Зря, ох зря ты, Вальпурга, ввязалась в эти игры. Зря. Как бы не пришлось потом горько пожалеть, старая кошёлка. Чего тебе не сиделось на Гриммо? Под веником с мышами так тихо и спокойно. Захотелось острых ощущений? Что ж…, так тому и быть… Пора вводить в игру Сириуса, что‑то засиделся мальчик в запасных, а мелкого поганца можно вернуть в Род. По упрощённому ритуалу и не наследником. Зачем нервировать юного Джейса и Лорда Поттера? Дамболдор недобро усмехнулся, Джеймсу должна понравиться идея получить бесправную игрушку в побочной ветви. Мальчик страсть как ненавидит тёмных магов и то, что один из них оказался плоть от плоти его, только укрепляет ненависть. Скажите, разве можно настолько нерачительно расточать такое прекрасное чувство впустую? Нет и ещё раз нет! Страсть следует направить в правильное русло!
Покатав интересную мысль в голове, и взвесив все «за» и «против», «светлейший» маг Британии, решил действовать в соответствии с задуманным. Скоро 31 октября, Самхейн. Самое время приструнить мелкого паршивца. Дамболдор перестал хмуриться и повеселел. Жизнь заиграла новыми красками: всего лишь одна мысль, а какой прогресс!
— Акцио пешка! — махнув узловатой палочкой и направив её конец в тёмный угол, сказал маг. Ноль реакции, шахматная фигура не прилетела в раскрытую ладонь.
— Акцио…, — повторил Дамболдор. Безрезультатно. — Люмос!
Яркий шар, разгоняя безмолвные тени и сумрак по углам, повис под потолком. Чёрной пешки с именем Гарольд Эванс нигде не было видно. Пропала, испарилась, исчезла в неизвестном направлении.
— Мордред! — коротко и ёмко выругался директор. Настроение опять покатилось вниз.
В то время, когда директор безуспешно разыскивал именную шахматную фигуру, в сотнях и сотнях километрах от школы магии и волшебства в одном богатом имении два мага сидели за бутылочкой коллекционного «Огденского» виски. Если на лице одного из них можно было прочитать лишь лёгкий интерес к собеседнику, приправленный язвительной улыбкой, то глядя на бледную физиономию второго, хмурые тучи изошли бы ливнем от зависти.
— И что прикажешь делать? — спросил хмурый маг белобрысого собеседника, делая небольшой глоток «успокоительного».
— В другой ситуации, друг мой, я бы посоветовал тебе, как говрят магглы: забить, плюнуть и растереть, но…
— «Но?» — подхватил хмурый.
— Но… Позволь вопрос: ты знаешь, кто ты? Нет? Ты — идиот! Ты знаешь, кто такой идиот? Это ты! Посмотрись в зеркало и запомни на всю жизнь, как выглядят идиоты! Ты что творишь?! — взъярившись, повысил голос хозяин поместья. — Я тебя спрашиваю! Решил, что старик прикроет тебя от всего? Думаешь отсидеться за спиной Дамболдора? Да он первым сдаст тебя на расправу министерству и прикроет тобой свою старую задницу. Ему не впервой жертвовать пешками. Не дёргайся, я сказал. Заварил кашу, имей мужество хлебать последствия. Скажи мне, что это?
Схватив со столика мятый пергамент, блондин сунул под длинный крючковатый нос хмурого мага исписанную убористым почерком бумагу.
— А как ты прикажешь относиться к этим тупоголовым баранам, не способным…
— Тупоголовым баранам? Единственный тупоголовый баран, которого я знаю, сейчас сидит передо мной! Тебе мало того, что ты выставил себя на посмешище перед этой грязнокровкой и всем факультетом, так теперь у тебя есть все шансы наглотаться грязи от второго первокурсника и прославиться на всю школу и Англию. Ты чуешь, чем это пахнет? Север, засунь свою язвительность, сарказм и презрение к «баранам», «тупицам», «бобрам» и прочему зверинцу глубоко в задницу или тебя прилюдно линчуют, — выплюнул аристократ, забыв о манерах. — Это первая ласточка, ты непозволительно расслабился, позволив себе лишнего, будь аккуратней и осмотрительной, иначе она окажется не последней. Насколько смогу, я поприжму попечительский совет и постараюсь сгладить последствия жалобы, но совсем игнорировать её не получится. Бумагу составлял грамотный адвокат, зарегистрирована она по всем правилам. Отмахнуться не выйдет, отписку эти люди не примут. В школу будет направлена комиссия, и я прошу тебя, нет — категорически настаиваю, приложи усилия, дабы выглядеть с лучшей стороны. Ты меня понял?
— Понял я, Люц, понял! Я уничтожу этого змеёныша! — прошипел крючконосый.
— А вот этого делать ни в коем случае нельзя. Ты великолепный зельевар, но ни ухом, ни рылом не разбираешься в политике. Мальчик сейчас фигура политическая и пока не утихнут страсти, трогать его нельзя. Заруби себе на носу. Тебе могут не понравиться последствия. Не спеши. Ты же слизеринец в конце концов, Мерлина тебе…, кх — м, кх — м, — проглотил ругательство блондин. — Затаись, выжди, работай чужими руками, что ты прёшь на рожон, Север? Тебе больше всех надо? Что он тебе сделал, только откровенно.
— Я…, он…, у него её глаза, Люц!
— И что?
— А физиономия Блека! Одна мысль, что она путалась с поганой псиной приводит меня в бешенство!
— Ты окклюмент или кто? Где твоя знаменитая выдержка, где твой ум? Север, столько лет прошло, избавься от своих демонов, отпусти прошлое. Ребёнок‑то в чём виноват?
— Я не могу.
— Не можешь или не хочешь?
— И не хочу.
— Ты неисправим. А насчёт псины… Воспользуйся советом и чаще смотрись в зеркало, может, меньше будешь походить на идиота. Пацана выгнали из Рода. Изгнание выжгло кровь Поттеров, что мы имеем в сухом остатке?
— Что?
— О, Мерлин, ты меня в могилу вгонишь, Сев! В остатке мы имеем кровь Эвансов и Блеков. Дорея Поттер, урождённая Блек, теперь числится его второй родительницей. Он, по крови, наполовину Блек, ты это понимаешь? От этого семейное сходство с Сириусом и Регулусом Блеками.
— Не произноси при мне имя псины.
Пока два бывших выпускника факультета Слизерин строили планы по минимизации последствий от поступившей в попечительский совет жалобы, в гостиной факультета «змеек» вечер протекал по старинной заведённой сотни лет назад традиции. Большинство девушек с первого по седьмой курс, оккупировав диванчики и пуфики, занимались рукоделием. Некоторые делали уроки и писали эссе, кто‑то вышивал, кто‑то плёл магические обереги — фенечки, кто‑то составлял рунные схемы и гороскопы, не забывая между делом перемывать кости парням, причём острые язычки не ограничивались родным факультетом. Интересы аристократок простирались далеко за границы подземелий, стен и защитного купола школы.
Интересы Дафны Гринграсс не простирались так широко, как у старших товарок, они были гораздо уже и упирались, по большей части, в двух первокурсников и одну выпускницу. На первом месте была Гермиона Грейнджер, ей в затылок дышал Гарольд Эванс и над всем этим парила Нимфадора Блек. Честно говоря, мистер Эванс в этой троице лидировал с большим отрывом, но волей Дафны он занимал вторую позицию.