Наследник

задремал за столом, Виктор подсел к Маше и сказал:

— Хорошо, что мы уезжаем. Я бы сейчас тут не смог. .

Она молча прислонила голову к его плечу и тихо вздохнула. Ночью Виктор не мог заснуть,

выходил курить в кухню... В голову лезли воспоминания. Ему захотелось перелистать старый

семейный альбом с фотографиями. Он обнаружил его почему-то не в обычном месте, а в тумбочке

Анны Семеновны.

"Наверное, просматривала иногда перед сном, вспоминала... — со вздохом подумал Виктор.

Медленно перелистывая плотные листы альбома, он задумчиво разглядывал старые пожелтевшие

фотографии. Почти каждая из них была связана с дорогими для него воспоминаниями. Вот он на даче

в Удельной играет с отцом в мяч. А вот они все втроем на пляже в Ялте. Тогда Виктор нашел там в

песке золотые часы-луковицу и они объявили об этой находке директору дома отдыха. Вскоре

обнаружился и хозяин часов. Он принес Виктору в подарок шоколадку и кисть винограда. Спустя

несколько дней дом отдыха облетела весть о том, что это был вовсе не хозяин часов, а какой-то

проходимец.

— Век живи — век учись, — вздохнула тогда Анна Семеновна.

А вот он стоит рядом с матерью в белой краснозвездной буденновке с игрушечным ружьем в руках

и держит под уздцы деревянного буланого коня с белой гривой и длинным рыжим хвостом. А это

фотография их 6-го класса "Б". Он долго смотрел на эту фотографию, внимательно вглядываясь в

знакомые лица. И вдруг ему стало страшно. Из пятнадцати ребят после войны в живых осталось лишь

двое. Илья и он. Виктор давно знал этот безжалостный счет. Но сейчас, когда перед его глазами они

были все вместе, ему стало страшно. Он не мог представить себе мертвыми этих мальчиков с

челками, буйными зачесами и стриженными под машинку, мечтавших стать буденновцами и

чапаевцами и ставшими защитниками Москвы и сталинградцами... Они смотрели на него дерзкими,

наивными, насмешливыми и настороженными глазами и были дороги ему сейчас больше, чем когда-

либо раньше. Виктор захлопнул альбом, отнес его в комнату и положил на видное место, чтобы не

забыть при отъезде взять с собой. Маша спала одетая на диване, неудобно свернувшись калачиком.

Василий продолжал спать за столом. Почти неслышно тикали знакомые Виктору с незапамятных

времен старинные стенные часы-скворечник. На стекле одного из окон блеснул и замер первый яркий

зайчик утренней зари.

Альбом растревожил душу Виктора. Он стал рыться в старых-престарых семейных папках с

письмами, открытками и документами, которые Анна Семеновна долгие годы собирала и бережно

хранила. Здесь были и пожелтевшие листки грозных мандатов, подписанные председателями каких-

то ревкомов и ЧК, в которых предписывалось "всем военным и гражданским должностным лицам

оказывать всяческое содействие предъявителю сего чрезвычайному комиссару Дружинину". Увидел

Виктор и почти истлевший на изгибах большой пожелтевший лист бумаги, подписанный его отцом —

комиссаром отдельной кавалерийской бригады. Это было воззвание к населению одного из

освобожденных от Деникина районов Донбасса. Воззвание было написано от руки замысловатым

почерком военного писаря и оканчивалось строкой: "Раздавим гидру мировой контрреволюции!"

Неожиданно в большом конверте из черной фотографической бумаги Виктор обнаружил считавшиеся

давным-давно навсегда утерянными фотокарточки многих друзей его отца по гражданской войне и

военной Академии, арестованных в тридцать седьмом... И вот Виктор видит эти фотографии... "Так,

значит, никуда они не пропадали, — мелькнула у него догадка, — это мама прятала их от

посторонних глаз. Она верила этим людям, как и отец". Он долго и внимательно рассматривал

знакомые лица, потом бережно сложил их обратно в конверт и положил в свой карман. Продолжая с

возрастающим интересом просматривать дорогие его сердцу семейные реликвии, он увидел толстую

тетрадь в коричневой коленкоровой обложке. На первой странице большими печатными буквами

было старательно написано: "Дневник". А сверху в правом углу Виктор прочитал эпиграф: "Как

басня, так и жизнь ценятся не за длину, а за содержание. Сенека". Виктор узнал почерк матери и

грустно улыбнулся: "Не могла без мудрых изречений и афоризмов". Он никогда не видел этот дневник

и не слышал о нем. Медленно перелистывая листки тетради и с трудом разбирая выцветшие от

времени чернильные строки, Виктор читал о том, как она приехала жить и учиться к брату Яну в

Москву, как сдавала вступительные экзамены в первую советскую женскую гимназию и допустила на

экзамене по русскому грубую ошибку, написав слово "гитара" через "д". Кое-что из того, что было

написано в дневнике, Виктору было известно из домашних разговоров и ее рассказов. Знал он,

например, об эпизоде ее знакомства со своим будущим мужем на новогоднем балу в военной

академии. Она писала об этом очень подробно, описывала как он к ней подошел, как на нее взглянул,

как пригласил ее на танец и как они, позабыв обо всем на свете, танцевали вальс. Разбирая ее записи,

Виктор с удивлением узнал, что у матери в двадцать третьем году оказывается случились

преждевременные роды и родился мертвый ребенок. Врачи объявили страшный приговор: детей у нее

больше не будет! Не вникнув поначалу в смысл прочитанного, Виктор продолжал читать дальше. Он

узнал о том, как они мучительно переживали то, что случилось... и вдруг. . он прочитал эту фразу

дважды, трижды... Анна Семеновна писала: "Но Судьбе было угодно вернуть нас к жизни...

Нежданно-негаданно она ниспослала нам... Наследника, чудесного полугодовалого малыша — сына

безвременно погибших наших дорогих друзей. Бедные, бедные Петя и Катюша! Кто мог представить

такой трагический их конец. Боже, как сложна Жизнь!".

Виктору показалось, что он что-то не так понял. Он прочитал эти строки еще и еще. Сопоставил в

уме даты преждевременных родов и своего рождения. Получалось, что этот Наследник он сам... У

него перехватило дыхание, лицо его вспыхнуло, лоб покрылся испариной. Сердце забилось тяжело и

тревожно:

— "Что за чушь! — пробормотал он. — Какой еще Петя?! Какая Катюша?! Что за ересь?!

Виктор дрожащими руками приблизил тетрадку к лицу и впился в нее лихорадочно горящими

глазами. Чтобы увериться в том, что это какая-то нелепая ошибка, он начал быстро перелистывать

страницы дневника и бегло читать все подряд. Но Анна Семеновна долго не возвращалась к этой

теме. Она писала о том, как он рос, набирал вес, как учился. Как болел скарлатиной и свинкой... И

вдруг! У него опять перехватило дыхание. Он нашел то, чего так жадно искал и так не хотел

находить... Анна Семеновна писала: "Мы решили обменять "барские покои" на небольшую квартирку

в Замоскворечье. Это необходимо сделать ради нашего малыша. Он никогда не должен узнать нашу

святую тайну".

Виктор уткнул лицо в ладони и долго сидел так, не двигаясь. Потом резко поднялся, с трудом

свернул толстую тетрадь в трубку, сунул в карман и с опаской поглядывая на спавших Машу и

Василия, осторожно вышел из квартиры. Дверь в котельную, куда направился Виктор, была еще

закрыта, знакомый ему с детства старый истопник Тихон еще спал. Виктор долго, но негромко, боясь

обратить на себя внимание, стучал в эту дверь. Ему хотелось, чтобы этот стук слышал только он сам и

старый Тихон. Наконец послышались тяжелые шаги и хриплый кашель. Тихон, не торопясь,

поднимался из подвала. Он отодвинул задвижку и отворил дверь. Увидев Виктора, приветливо

улыбнулся:

— Батюшки-светы! Витька Маркиз! Заходи дорогой, заходи, гостем будешь...