Страница 24 из 153
Правда, когда он видел жалконькие, острые коленки, которые совсем не вредно было бы прикрыть бальным платьем со шлейфом, он отводил глаза далеко-далеко с некоторым смущением, но когда появлялись круглые, нагловатые, откровенно себя подававшие колени, как у его продавщицы, то тут приходилось заставлять себя притушить фары, чтобы не ослепнуть от такого блестящего зрелища. Все это было нормально, это и была та жизнь, о которой он думал в последние годы с таким ожиданием и такой надеждой, что казалось, один лишний день срока — и нервы порвутся, лопнут, как пересохшие веревочки.
Ни перед кем он не робел. За свою долгую, так называемую жизнь он приучил себя ни перед кем и никогда не робеть…
И чувство грусти было от другого — от того, как теперь в э т о войти, не будучи тем, кем он был вчера.
Как войти в эту музыку, в этот шум, в эти танцы, в этот круг беззаботных и веселых людей без друзей, без прошлого, без денег, без ничего?.. Как в это войти, чтобы почувствовать себя на равных с другими, не хуже, не лучше, чтобы незаметно скинуть свой шлем или скафандр человека с другой планеты, скинуть, положить под кустик и посыпать землицей… И пусть никто не узнает, где он лежит.
И, как в юности, как очень давно, он подумал о себе в третьем лице, как о постороннем. Так, много лет назад, попав в первую свою пересылку, он подумал о себе с искренним ужасом и вместе с тем, чуть играя с самим собой, как бы наблюдая себя со стороны и любуясь жуткостью своего положения: «Теперь всю жизнь он будет здесь».
А сейчас он думал с удивлением, иронией, отгоняя боль и неуверенность и стараясь найти силы для радости:
«Пришел на танцы».
Это было действительно странно и смешно: о н п р и ш е л н а т а н ц ы… Ну что ж, попробуем потанцевать.
Иван посмотрел на часы. Пора ей было уже прийти…
Запаздывает. Ладно, подождем. Куда ему торопиться?
Он подошел к ларьку «Пиво — воды», стал в хвосте очереди, все время поглядывая на вход.
Его очередь уже подошла, но вдруг появился малый, узкоплечий, с румяным, будто температурным лицом, в широченных обношенных брюках, и встал впереди Ивана.
— Что-то я тебя здесь не видел, — сказал Иван.
— Пенсне надень! — сказал парень высоким, охрипшим голосом.
Иван промолчал.
Парень сдувал пену с пива, а к нему еще подошли человек шесть, и он стал брать на всю компанию. Очередь зароптала:
— Шпана бесстыжая!
— Чего оскалились? — сказал румяный. — Мы тут стояли.
Он помахал рукой под носом у Ивана.
Парень был приблатненный. Именно не блатной, а приблатненный.
Таких Иван мог узнать по двум фразам. Подделочник, малолетка, строящий из себя урку. Иногда такие оказывались просто щенками. Но иногда бывают безжалостней взрослых.
Пили они демонстративно долго, шумно и выплескивали остатки на землю так, что брызги летели на ботинки стоящих в очереди.
— Засосали, клопы, — тихо, но отчетливо сказал Иван.
Румяный посмотрел на него и сказал:
— Тебе что, фраер, банки поставить?
Иван встретил его взгляд и улыбнулся. Он оглядел их всех по очереди, всю стайку. Выпил свою кружку, поставил. И неторопливо пошел к выходу. Связываться с ними не входило в его намерения. Спиной он чувствовал их взгляды.
Он стоял на людной площадке возле входа, искал ее глазами.
«Не придет, — решил он и подумал с обидой: — А зачем тогда согласилась… Сказала б, не могу — и все… Тоже, артистка».
Он решил прождать еще пять минут и идти домой.
В этот момент появилась продавщица. Она показалась ему другой, чем днем в магазине…
На ней был белый свитер и белая короткая юбка, она не сразу увидела Ивана или не узнала, обвела скользящим взглядом полукруг входа и было собралась уже брать билет и идти к танцплощадке одна.
Тут Иван решительно двинулся наперерез.
— Добрый вечер. А я уж двадцать минут прохлаждаюсь.
— Здравствуйте! — Она посмотрела на него, как ему показалось, оценивающе: как, мол, он вечером смотрится.
Так Иван и не понял, одобрила или нет.
— Ну что ж, давайте, так сказать, расколемся на имена, — сказал Иван.
Девушка глядела, не понимая. Иван пояснил:
— Ну, в смысле представимся друг другу. — И первый протянул руку: — Иван Лаврухин.
— Тамара, — сказала девушка, едва дотронувшись до его руки.
— Куда двинемся? — спросил Иван.
Девушка поглядела на него и сказала:
— Вы знаете, я должна извиниться.
— То есть?
— Я пришла сказать, что я не могу.
— Сегодня или вообще? — в упор спросил Иван.
Она помешкала, помолчала.
— Сегодня…
Иван вздохнул с облегчением.
— Ну что ж, бывает. Хорошо, что вы пришли… А то, знаете, когда не приходят, стоишь, как дурак, глазами хлопаешь.
— Я это тоже не признаю, — сказала девушка. — Какой смысл договариваться, чтобы не приходить?
— Вот именно.
— А у меня сегодня непредвиденные обстоятельства, так что уж извините…
— Ну, конечно. Всякое бывает. Можно вас немного проводить?..
Они прошли еще метров сто молча. И говорить вроде было не о чем. Вот если б они зашли в ресторан, посидели бы как следует и он бы, что называется, понял ее, тогда было бы о чем разговаривать.
Для того чтобы с человеком разговаривать, надо его понять.
Конечно, эта девушка не похожа на Галу. Гала была постарше и, возможно, поумней. И она сама подсказывала тему разговора. А эта девочка в магазине казалась очень бойкой и шустрой, а здесь что-то застеснялась.
Да и сам он в магазине, как это ни странно, чувствовал себя свободней.
Во-первых, для того чтобы разговаривать, надо решить: кто он? Вернулся с погранки — нет, это только с Серегой проходит. А может, приехал с Дальнего Севера, отработал ряд годков на ударной стройке, привез много косых… А не лучше ли рассказать все, как есть?.. Отбыл срок, а теперь на свободе, о которой мечтал… Ну и что особенного, посидел немножко и вернулся. Она удивится… Бывает и такое?.. Да, бывает иногда… Ну и что? Ну и ничего. Что было, то было — и нет ничего. Можно рассказать много интересного… Какая разница, где он был, откуда вернулся! Важно найти общий язык.
— Ну вот, спасибо, — сказала она. — Здесь мой автобус.
— Так, значит, мероприятие переносится?
— Какое еще мероприятие?
— Ну… встреча… свидание.
Она не ответила.
— Знаете, Тамара, я ведь не случайно подошел к вам в магазине. Я ничего не делаю случайно. Я бы хотел увидеть вас еще раз… Это очень важно.
Автобус подошел. Девушка вскочила на подножку, стояла у незакрывавшейся двери, ища в сумке мелочь.
Иван как бы издали, как бы со стороны вновь увидел ее и понял снова, что она очень хороша. Автобус тихо тронулся, Иван сказал, догоняя автобус:
— Я зайду в магазин… Во вторник.
Она деловито бросила монетку в кассу, взяла билетик, посмотрела номер и, не найдя то, что нужно, досадливо поморщилась. Автобус уже набирал скорость.
Тамара подошла к задней двери, закрывшейся не до конца, и крикнула оставшемуся позади Ивану:
— Не надо в магазине. Здесь, в понедельник, в восемь!
Иван пошел домой пешком. Он миновал горсад, откуда доносились приглушенные, ухающие звуки духового оркестра…
Иван остановился на мгновение у входа, раздумывая, идти туда или нет, но потом, вспомнив чертовых малолеток, решил не идти. У ларька стояло всего два человека, все отвалились туда, где громыхал оркестр.
Иван снова выпил маленькую кружку пива, на этот раз с наслаждением, спокойно, и, крякнув от удовольствия, отправился домой.
Он шел по главной улице, навстречу субботней толпе…
Сейчас он чувствовал себя как бы иностранцем, который когда-то здесь жил, потом уехал, все позабыл и вновь вернулся.
Девушек и молодых женщин было в этом городе много, пожалуй, даже больше, чем он мог предположить… Некоторые походили на Тамару одеждой, прической, выражением лица, были почти как Тамара, почти, но не совсем, большинству из них было далеко до Тамары, все-таки не случайно он первой увидел именно ее. Иван гулял по улице. Не по зоне, не но двору — по улице. Просто гулял… Не уходил, не догонял, просто так шел по улице своего города.