Святослав

— Правду, правду говорит Бразд, — вмешался Сварг. — Зачем нам ждать? Ныне покончим все.

— Да что нам делить? — обвел глазами жилище Микула.

— А все, — широко разведя руками, словно обнимая очаг, жилище и все вещи в нем, сказал Бразд, — Все поделим, что осталось от отца…

В это время дерево в очаге разгорелось, загудело, из него с треском полетели во все стороны искры, и Микула подумал, -что это, наверное, души пращуров, которые живут в тепле, под очагом, услыхали их разговор, гневаются, но он ничего не сказал об этом братьям, только промолвил тихо:

— Так вот почему вы остались, братья, и не можете спать? Эх,братья, братья!

— Погоди, — перебил его Бразд. — Ты что, ссориться с нами? Ты, может, не согласен? Тогда заведем тяжбу о наследстве пе-ред князем, пускай детский делит нас. Возьмем его на по-корм, дадим ему гривну, кун за въезд и на выезд… А может, отец Ант оставил все тебе? Так ты говори, растяжаемся по правде… Ну, говори!

— Ну, говори! — крикнул уж сердито и Сварг.

— Нет, братья, — ответил им Микула, которого испугала сама мысль о том, что они, сыновья старейшины, пойдут с тяжбой к князю, — не нужна нам тяжба, ничего отец мне не оставлял, а завещал одно: быть таким, как он, беречь род, огнище наше.

— Огнище тебе и достанется, — сказал Бразд. — По закону давнему известно, ежели отень двор останется без дела, то принадлежит он меньшому сыну… Ты, Микула, меньшой, твой и двор, и род, и огнище… Но разве, кроме огнища, нам нечего делить?

Низко склонив голову на руки перед родовым очагом, который успел уже перегореть и угасал, сидел и думал тяжкую думу Микула. Бразд говорил правду, он поступает так, как велит установившийся веками обычай и как велел сделать сам отец Ант… Но и обычай и отец Ант говорили о членах рода, а Ант был главой всего рода, и это огнище, у которого они сейчас сидят, — это огнище не Анта, не Микулы, а опять-таки всего рода.

Но Микула не умел объяснить этого братьям.

— Делите! — сказал он и махнул с отчаянием рукой. — Делите огонь, меня, жену…

— Зачем нам делить огонь, жену? — с издевкой засмеялся Бразд. — Поделим только то, что принадлежало Анту, возьмем каждый свое…

— Делите! — еще раз повторил Микула.

— А делить нам немного, — начал Бразд. — Про двор и жилище мы договорились: ты меньшой, это тебе. Но есть еще, Микула, земля…

Микула поглядел на Бразда, словно не понимая его.

— Да разве мало земли вокруг? Бери хоть всю, до самого города Киева.

— К чему мне вся земля? — рассмеялся Бразд. — Много земли мне не надо, немного имею, немного хочу добавить. Говорю о той земле, что мы родом обрабатываем, где рубили деревья, жгли пни, пахали, засевали этими вот руками. От леса до берега — вот о какой земле я толкую. Кому ее отдать?

— Так, может, тебе пускай и будет земля эта? — помог брату Сварг. — Мне, братья, земли не надо, я уж как-нибудь без нее проживу. Микула, вижу, тоже земли не держится. Бери ее себе, Бразд.

Если бы это случилось позже, Микула вел бы себя иначе, тогда он, наверное, задумался бы над тем, почему Бразд берет себе обработанную землю, но теперь он только крикнул:

— Бери себе землю, брат!

В эту минуту, когда ему было так тяжко, Микула вспомнил о коне, о котором после похорон все забыли, и он, должно быть, бродит где-нибудь по лугу… старый, немощный конь.

— Ты уж и коня бери, — сказал Микула.

— Конь останется тебе, — успокоил его Бразд. — Конь при доме… А вот возы — их два — поделим, Микула.

— Один будет тебе, Бразд, — сказал Сварг, — один — Микуле, а я выкую себе сам.

— Возьми, — согласился Бразд. — Но там, в клетях, есть еще и лемехи, рала. Тебе разве не нужны они, Сварг?

— Не нужны, — ответил Сварг. — Скую.

— Тогда пополам, Микула?

— Бери Хоть все.

— Нет, — возразил Бразд, — только пополам. И корчагами во дворе, куда когда-то зерно насыпали, и отцовской одеждой тоже поделимся.

— Есть еще оружие, — напомнил Микула и указал глазами на старинные шлем, щит и меч, что остались от отца Анта и теперь стояли у стены.

Бразд равнодушно махнул рукой:

— Пусть это будет твое.

И только тогда Сварг тихо произнес:

— А мне, братья, отдайте разную кузнь. Там, в клетях, много кое-чего лежит: железо и отливки, кувалды и молотки. Вам они ни к чему, а мне пригодятся.

— Забирай все! — крикнул Бразд.

— Бери! — согласился Микула.

И они замолчали. Со всем как будто покончили. Что, в самом деле, можно было еще делить в этом старом, убогом жилище? Но братья не уходили, они словно опьянели от беседы, а может, в них еще бродил хмель после тризны.

— А скажи, брат, — спросил внезапно Сварг, — не было ли у отца Анта золота, серебра, кун? — Он посмотрел на Микулу недоверчиво, алчными глазами.

— Золота, серебра, кун? — хриплым голосом переспросил Микула. — Да откуда же они возьмутся?

— Погоди, брат! — уже сердитым голосом закричал Сварг. -Ты ведь сам говорил мне про клад, что тебе завещал отец.

— Так, говорил…

— Видишь, Бразд, — повернулся Сварг к старшему брату, -я же тебе сказал…

— Вижу, Сварг, вижу, — оживился и Бразд.

— Так где же этот клад?! — заревел Сварг.

Микула вскочил на ноги. Вскочили и братья. Багровый жар светился у них под ногами, тени братьев достигали потолка, и казалось, что они упираются в него головами.

— Что вы говорите? — прошептал Микула.

— Ты лучше скажи! — хрипел Бразд.

— Отдавай клад! — взывал Сварг.

И уже Бразд и Сварг схватили Микулу за руки и стали трясти его так, словно из его тела могли высыпаться отцовские сокровища.

— Клянусь Перуном, — хрипел Микула, — не давал мне отец никаких богатств! Он говорил, что клад за городищем, над Днепром.

— Брешешь! — кричал Бразд и тряс Микулу.

— Лжа?! — вопил Сварг.

Но в это время в землянке раздался еще более громкий крик — на помосте проснулась Виста и в одной сорочке, как спала, подбежала к трем братьям, заголосила:

— Пошто убиваете? Пошто?

Вслед за нею вскочила и Малуша, она бросилась к отцу и тоже закричала.

Сварг и Бразд отпустили брата Микулу.

— Пойдем! — сказал Сварг.

— Идем! — махнул рукой Бразд.

Они еще потоптались на месте, потом повернулись и, громко хлопнув дверью, вышли из жилища.