Страница 12 из 56
— Анри! — закричала Пат, готовая уже собирать кусочки своего верного рыцаря, чтобы сложить их в сумочку и показывать в Англии со слезами в голосе.
Когда-то на сомнительных танцульках субботними вечерами Плантэну приходилось драться. К нему вернулись рефлексы старых танго. Нога с хрустом ударила по голени противника. Животное завопило: «Ой! Ой! Ой!» на своем родном языке и наклонилось, чтобы потереть место ушиба. Тогда Плантэн подпрыгнул, и его колено подбросило подбородок негра вверх на добрых полметра.
Сопровождаемый стуком вылетевших на тротуар зубов, Джо Луис[8] из саванны распластался на земле с мягким шлепком половой тряпки.
Анри схватил Пат за руку.
— А теперь бежим, а то он приведет своих друзей с мачете!
Ему пришлось тащить ее, тянуть за собой. Пат была бледна и не могла пошевелиться. Так они очень быстро добрались до улицы Бонапарта и улицы Жакоб.
Она больше не могла бежать, и они уселись у церковной паперти.
Пат, задыхаясь, прижимала руку к сердцу. Ее голова склонилась и легла на плечо Плантэна, который, зарывшись носом в ее волосы, чувствовал, что теряет сознание от нежности.
— Все кончено, Пат, кончено. Теперь не надо бояться.
Она бормотала:
— Это за вас я боялась. За вас, мой друг… мой маленький француз. Страх, что он вас убить…
Она еще сильнее прижалась к нему.
— А это вы его убили.
— Убил! Скажете тоже! У него крепкая голова! Такая крепкая, что у меня болит колено!
— Он потерял свои зубы, вы видели?
— Они вырастут снова.
Она вздрогнула:
— Это ужасно, Анри, ужасно.
Не собирается же она оплакивать его до завтра, это чудовище! Голос шептал в ухо Анри: «Ну поцелуй же ее, ради Бога, поцелуй ее, никогда больше тебе не представится такой возможности!» Он это знал, но героически отказался воспользоваться ситуацией. Завтра Пат рассердится на него за это, а он дорожил этим завтра больше, чем ее губами. Он тихонько погладил ее волосы.
— Успокойтесь, Пат. Успокойтесь. Я здесь.
Если подумать, он скорее даже гордился своим боем. Уложить на брюхо противника, в котором на восемьдесят фунтов больше, чем в вас, — это дает право «ходить вразвалку, хвастаясь своей силой», как сказал бы Битуйу.
— Успокойтесь, маленькая, милая Пат. Пат такая милая.
Да, она успокоилась. И, к сожалению, подняла голову с его плеча. Он догадался, что под покровом темноты паперти она улыбается ему.
— Милая Пат…
— Пат — какая?
— Маленькая Пат, милая Пат… Такая милая, милая, милая… Вы не сердитесь, что я говорю вам это?
— Нет. Пат милая… Пат такая милая…
— Вам никогда этого не говорили?
— Нет.
— Что же, ваши англичане вам никогда ничего не говорят?
— Говорят, Pretty Pat!
— Что это значит?
— Милая Пат.
— Да, это похоже.
— Я предпочитаю — милая Пат.
— Потому что это — новое слово?
— Может быть.
Ему было хорошо. В темноте было очень уютно. Невидимый, он был молодым, красивым, высоким. В темноте он что-то из себя представлял.
Она медленно вышла на освещенную часть улицы. Ее высокие каблуки громко стучали в тишине. Он подошел к ней.
— Вам не холодно, Пат?
— Нет.
Улица Сен-Пэр, набережная Малаке. Напротив — Лувр, кремовый, ярко освещенный.
— Вы расист, Анри.
— Расист?
— Вы сделали больно этому негру.
— Вы смеетесь! По крайней мере… хотите посмеяться. Если бы я его не оглушил, он бы меня стер с лица земли. Он мог быть белым, желтым или зеленым — это ничего не меняет. А вы? Что бы он сделал вам, а? Может быть, ребенка!
— Ужасно! Нет, Анри, вы расист, это нехорошо. Не надо снова начинать.
Он спросил себя, что это — шутка, не зная, что и думать.
— Я хочу пить, — сказала Пат.
Они уселись на открытой террасе какого-то кафе.
— Я устала. Ужинать не буду. Я хочу вернуться в свой отель.
Он был разочарован. Она ласково улыбнулась.
— Нет, Анри, не грустите. Не надо. Жизнь ужасно прекрасная. Мы поужинаем вместе завтра, я вам клянусь. Вечером. А если хотите, можем и днем пообедать тоже.
— Это правда?
Она прищурила глаза:
— Вам это доставит большое удовольствие?
— Разумеется.
— Почему?
— Потому… потому что… Я не знаю…
Бледный призрак — официант очень вовремя прервал этот тягостный допрос.
— Так, и что, мсье — мадам?
— Я съем сэндвич, — объявила Пат.
— Тогда два сэндвича.
— Ветчина — масло? — угрожающе пророкотал официант.
— А что еще у вас есть?
— Ничего. Только с ветчиной и с маслом.
— Хорошо. Значит, два. И два бокала божоле.
— И два бокала, — промямлил гарсон, поворачиваясь на каблуках.
Она подвинула свой стул к нему.
— Маленький француз великолепен. В боксе.
Он поднял свой бокал. Она, заинтересованная, сделала то же самое.
— За вас, Пат!
— За вас Анри.
Капля вина упала на ее красное платье, прямо на грудь. Он прошептал, взволнованный:
— Я влюбился в тебя.
— What is it?
Он покачал головой и впился в свой сэндвич. Между двумя маленькими кусочками — она ела с необыкновенным изяществом кошки — Пат еще немного рассказала о себе:
— В Лондоне я работаю в Доме моделей. Я манекенщица. Правильно — манекенщица?
Он кивнул, восхищенный.
— В журналах мод есть мои фотографии. Я вам их пришлю.
Он согласился одними глазами, потому что вспомнил, что с полным ртом не разговаривают. Когда он заказал этому официанту-амебе еще два бокала, Пат не возражала. Но, допив вино, она сладострастно провела ладонью по своей обнаженной руке, закрыла глаза и сквозь слегка приоткрытые зубы почти простонала:
— Жить, жить…
Взволнованный, Плантэн не решался даже проглотить слюну.
Пат жила в отеле «Мольер», на улице Мольера, около Пале-Руаяль. Они пересекли площадь Каррузель, над которой уже взошла луна. Слегка захмелевшая Пат, повиснув на руке Анри, напевала английскую песню, другую, которую он никогда не слышал, прекрасную песню, в которой любовь делает свои первые шаги под луной и под триумфальной аркой Каррузели. Они шли небыстро. Однако они очень быстро, слишком быстро оказались перед дверью отеля.
Пат сжала руку Плантэна, задержав ее в своей, и убежденно сказала:
— Анри, вы ужасный мальчишка. Я поздравляю вас с убийством негра. Нет. Нет. Вы спасли мою жизнь. Франция довольна вами. И Англия. Очень. И я тоже. Приходите сюда в десять часов. Вам удобно в десять?
— Если хотите — в девять.
— Я предпочла бы десять. Я спать.
Она забыла свой французский. Отпустила его руку, открыла дверь, обернулась. Он смотрел на нее так, как никто на нее не смотрел. Растроганная, она произнесла:
— Подойдите, Анри, подойдите.
Он приблизился. Она на секунду прижала свои губы к его рту и тут же закрыла за собой дверь. Ее створка хлопнула в голове Анри. В течение пяти минут Плантэн глупо стоял перед нею, не шевелясь. Потом он пустился бежать по улицам, перепрыгивая через выставленные на тротуар мусорные баки. Его сердце билось с частотой три тысячи ударов в минуту, а кровь текла со скоростью 160 километров в час. Пат, моя малышка, моя блондинка, мое красное платье, мое Соединенное Королевство, моя Темза, моя маленькая девочка, моя Великобритания, мое регби, мой футбол, мой дансинг, мой пудинг, моя любовь…
Он был один в ночном Париже, город и жизнь лежали в его ладонях.
Внезапно он остановился и, подняв руки вверх буквой V, как президент Республики, прокричал имя Пат, упавшее, как камень в тишину.
Из темноты возник ошеломленный полицейский.
— Эй, там! Что это с вами?
Он осторожно приблизился к Плантэну, застывшему в позе победителя.
— Не шевелитесь.
Ощупал его и, успокоенный тем, что Плантэн не вооружен, проворчал:
— Вы что, с ума сошли, что так кричите на улице?
— Я вам сейчас объясню, господин полицейский. Я влюблен.