Герой Веков

В прошлом Сэйзед проповедовал разные религии, не чувствуя необходимости верить в каждую из них. Он воспринимал любую из них как особенную и подавал все вместе, словно официант закуску, пробовать которую ему нет нужды.

Поступать так же сейчас было бы, как считал Сэйзед, лицемерием. Людям нужна вера, но он, террисийский хранитель, не может ее дать. Он больше никогда не станет учить лжи.

Плеснув в лицо холодной водой из таза, Сэйзед наслаждался приятным контрастом. Капли потекли по щекам и подбородку, стирая пятна сажи. Он вытерся чистым полотенцем и достал бритву и зеркало, чтобы как следует побрить голову.

– Почему ты продолжаешь это делать? – внезапно спросил чей-то голос.

Сэйзед повернулся. Лишь несколько секунд назад палатка, отведенная ему в лагере, была пуста.

– Леди Вин, – улыбнулся террисиец.

Она скрестила руки и вскинула бровь. Вин всегда двигалась бесшумно, однако в последнее время довела это умение до совершенства. Внутрь палатки она проникла без единого шороха. Как и обычно, Вин была одета по-мужски – в рубашку и брюки, – но отросшие до плеч черные как вороново крыло волосы придавали ей более женственный вид. В прежние времена Вин не ходила, а кралась, редко смотрела людям в глаза. По-прежнему оставаясь незаметной, тихой, худенькой и хрупкой, теперь она всегда смотрела прямо в глаза.

Огромная разница.

– Генерал Дему сказал, что вы отдыхаете, леди Вин.

– Дему не настолько глуп, чтобы позволить мне проспать твое прибытие.

Сэйзед спрятал улыбку, потом взмахом руки предложил ей сесть в кресло.

– Можешь продолжать бриться, – разрешила Вин. – Все в порядке.

– Пожалуйста. – Сэйзед снова указал на кресло.

Вин со вздохом села:

– Ты так и не ответил на мой вопрос, Сэйз. Почему ты продолжаешь носить одеяния дворецкого? Почему, по обычаю террисийских слуг, бреешь голову? Почему боишься показать непочтительность, бреясь в моем присутствии? Ты больше не слуга.

Террисиец опустился в кресло напротив:

– Я не уверен, что понимаю, кто я такой, леди Вин.

Стены палатки захлопали от легкого ветра, немного пепла задуло сквозь оставленный незавязанным полог.

– Ты Сэйзед, – нахмурилась Вин.

– Верховный посол императора Венчера.

– Нет. Это то, чем ты занимаешься, но не то, кем являешься.

– И кем же тогда я являюсь?

– Сэйзедом, – повторила Вин. – Хранителем из Терриса.

– Хранителем, который больше не носит свою метапамять?

Вин бросила взгляд на сундук в углу. Там лежала медная метапамять Сэйзеда – ферухимическое хранилище, заполненное сведениями о религиях, историями, преданиями и легендами давно сгинувших народов. Этими запасами было необходимо с кем-то делиться, их было необходимо пополнять.

– Боюсь, я стал очень себялюбивым человеком, – признался Сэйзед.

– Глупости! – отрезала Вин. – Ты всю жизнь служил другим людям. Я не знаю никого, кто был бы менее себялюбивым, чем ты.

– Ценю ваши чувства, но вынужден возразить. Леди Вин, нам всем не привыкать к печали. По-моему, вы знаете лучше кого бы то ни было, насколько сложна жизнь в Последней империи. Каждый из нас терял близких. Однако я оказался единственным, кто не смог справиться с потерей. Я чувствую себя глупо. Да, Тиндвил умерла. По правде говоря, я не так уж много времени провел с ней до того, как она покинула этот мир. У меня нет причин чувствовать то, что я чувствую. И все же я каждое утро просыпаюсь и вижу впереди себя тьму. Когда я надеваю метапамять, мне становится холодно, и я вспоминаю время, проведенное с ней. В моей жизни больше не осталось места для надежды. Я должен идти вперед, но не могу. Я, видимо, слабовольный.

– Это совершенно не так, Сэйзед.

– Не могу согласиться.

– Разве? Если бы ты и впрямь был слабовольным, разве ты смог бы со мной спорить?

Сэйзед помедлил, потом улыбнулся:

– Интересно, когда это вы успели так овладеть логикой?

– Я живу с Элендом, – вздохнула Вин. – Тому, кто предпочитает идти наперекор здравому смыслу, не стоит связывать свою жизнь с мыслителем.

«Я едва не сделал этого». Непрошеная мысль погасила улыбку Сэйзеда. Вин чуть поежилась – должно быть, поняла, о чем он подумал.

– Извини, – сказала она, глядя в сторону.

– Все в порядке, леди Вин. Просто я… чувствую себя таким слабым. Я не могу быть тем, кого люди хотели бы видеть во мне. И похоже, я самый последний хранитель. Минул год, как инквизиторы атаковали мой родной город и перебили даже младенцев-ферухимиков, а мы до сих пор не знаем, выжил ли кто из моих собратьев. Многих совершенно точно не было в городе, но либо инквизиторы их выследили, либо случилась какая-то другая беда. В последнее время недостатка в бедах не ощущается, по-моему.

Вин сидела, сложив руки на коленях, и в тусклом свете выглядела непривычно слабой. Сэйзед увидел горестное выражение ее лица и помрачнел.

– Леди Вин?

– Прости, но… это ведь ты всегда давал советы, Сэйзед. И вот теперь мне нужен совет, как быть с тобой.

– Боюсь, вам никто не сможет помочь.

Некоторое время они сидели в молчании.

– Мы нашли склад, – снова заговорила Вин. – Предпоследнюю пещеру. Я сделала для тебя копию надписи оттуда. На тонком стальном листе – чтобы она сохранилась.

– Благодарю.

Вин неуверенно посмотрела на своего собеседника:

– Ты что же, не хочешь ее изучить?

Помедлив, Сэйзед все же покачал головой:

– Не знаю.

– Мне не справиться с этим самостоятельно, Сэйзед, – прошептала Вин. – Я не могу бороться с ним в одиночку. Ты мне нужен.

В палатке снова стало тихо.

– Я… сделаю, что смогу, леди Вин, – наконец проговорил Сэйзед. – По-своему. Я должен отыскать ответы на собственные вопросы, прежде чем отвечать на чужие. Но все же пусть копию доставят в мою палатку. Обещаю хотя бы прочитать.

– Эленд устраивает собрание этим вечером. Будем планировать следующие шаги. Он хочет, чтобы ты пришел. – Вин поднялась и уже направилась к выходу, сопровождаемая легким запахов духов, но вдруг приостановилась. – Был момент – после того, как я получила силу у Источника Вознесения, – когда я была уверена, что Эленд умрет.

– Но он не умер, – возразил Сэйзед. – Он жив.

– Не имеет значения, – покачала головой Вин. – Я считала его мертвым. Я знала, что он умирает. У меня была та сила, Сэйзед, – сила, которую ты не в состоянии себе вообразить. Сила, способная уничтожать миры и создавать их заново. Сила, позволяющая все видеть и все понимать. Я смотрела на него и знала, что он умрет. И знала, что могу его спасти.

Сэйзед поднял голову.

– Но я не сделала этого, – сказала Вин. – Я позволила ему истекать кровью, а силу отпустила. Я обрекла его на смерть.

– Как? – ужаснулся Сэйзед. – Как же вы могли такое сделать?

– Я заглянула ему в глаза и поняла, что он этого хочет. Ты мне это дал, Сэйзед. Ты научил любить его настолько сильно, чтобы позволить ему умереть.

С этими словами Вин вышла из палатки. Через несколько минут террисиец возобновил бритье и обнаружил рядом с тазом предмет, которого раньше не было. Маленький лист бумаги, сложенный в несколько раз.

Это оказалось старое, выцветшее изображение странного растения. Цветка. Рисунок когда-то принадлежал Мэйр. От нее он попал к Кельсеру, а потом к Вин.

Сэйзед смотрел на рисунок и пытался понять, почему Вин оставила эту картинку ему. Наконец снова сложил лист и спрятал его в рукав.

Первый договор, о котором часто вспоминали кандра, изначально был просто перечнем обещаний, данных Первым поколением Вседержителю. Они записали эти обещания и тем самым создали для кандра первый свод законов. Они беспокоились о том, как управлять своим народом, как жить отдельно от Вседержителя и его империи. Поэтому и показали ему и попросили одобрения.

Вседержитель приказал отлить законы в металле и лично нацарапал в нижней части свою подпись. Этот кодекс был первым, что узнавал новый кандра – обретающий сознание туманный призрак. Кодекс требовал уважать старшие поколения, перечислял простые права, которыми обладал каждый кандра, разъяснял, как следует создавать новых, и требовал безоговорочно подчиняться Вседержителю.

Тревожнее всего казалось то положение Первого договора, которое, если бы его применили, привело бы к массовому самоубийству всего народа кандра.