Страница 14 из 39
– Мой белый брат не должен насмехаться. Дух Прерий может появиться в любом из обличий. Мы должны с почтением поглядеть на его след и спокойно скакать дальше.
– Нет, я не буду этого делать. Я должен знать и должен быть уверен. Я никогда не видел такой след и, значит, последую по нему, пока не узнаю, кто же его все-таки оставил.
– Подобные действия могут привести моего брата к гибели. Дух не потерпит, чтобы кто-то следил за ним.
– Это безумие! Когда позже Толстяк Джемми будет рассказывать об этом следе и не сможет сказать, кто его оставил, надо мной будут смеяться или даже объявят лжецом. Для истинного вестмена выяснить эту тайну – практически дело чести.
– У нас нет времени, чтобы сделать такой объезд.
– Я и не прошу вас. У нас есть еще четыре часа до вечера, потом мы должны устроить лагерь. Возможно, мой краснокожий брат знает место, где мы сможем устроить привал?
– Да. Если мы поскачем прямо, то приедем к такому месту. Там, в холме, есть расщелина, через которую можно попасть в долину, где слева, после часа езды, открывается боковое ущелье. В ущелье мы отдохнем, там есть кусты и деревья – они сделают наш огонь невидимым, – а также источник – он даст воду нам и нашим зверям.
– Его очень легко найти. Скачите вперед! Я же поеду по этому следу, а затем присоединюсь к вам в лагере.
– Мой белый брат, позволь предупредить тебя!
– О! – воскликнул Длинный Дэви. – Это предупреждение совершенно неуместно, Джемми совершенно прав. Для нас будет позором обнаружить эти непонятные следы и не узнать, кому же они принадлежат. Говорят, что еще до сотворения земли были животные, по сравнению с которыми буйвол – то же, что земляной червяк рядом с пароходом с Миссисипи. Возможно, такое животное осталось с тех времен и бродит в настоящее время здесь, в песках, высчитывая по песчинкам, как много ему столетий. Я думаю, что это животное – мама.
– Мамонт, – поправил Толстяк.
– Очень даже может быть! Так что стыдно нам будет, если мы, повстречав такой первобытный след, по крайней мере, не сделаем попытку встретится с оставившим его животным. Я еду с Джемми!
– Так нельзя.
– Почему нет?
– Потому что могу сказать без всякого высокомерия, что мы имеем большой опыт и, так сказать, оба лидеры. Так что уходить вдвоем мы не должны. Кто-то один пусть останется. При всем уважении к тебе, пусть кто-то другой поедет со мной.
– Мастер Джемми прав, – сказал Мартин. – Я поеду с ним.
– Нет, мой юный друг, – остановил его Джемми, – вы самый последний человек, кого бы я пригласил сопровождать меня.
– Почему? Я сгораю от нетерпения вместе с вами обнаружить этого зверя!
– Охотно верю. В вашем возрасте все готовы к подобным приключениям. Но эта поездка, возможно, небезопасна, а мы взяли на себя негласное обязательство оберегать вас, чтобы вы целым и невредимым встретились со своим отцом. Стало быть, совесть не позволяет мне втягивать вас в неизвестную и опасную авантюру. Нет, если я не должен скакать один, то пусть уж меня сопровождает кто-нибудь другой.
– Тогда с вами поеду я! – выкрикнул Хромой Фрэнк.
– Отлично, не имею возражений. Мастер Фрэнк уже, «большей частью», – Джемми сделал акцент на одно из любимых выражений саксонца, – закалился в сражениях с дворником и ночным сторожем и уж точно не испугается какого-то там мамонта.
– Я? Испугаюсь? Со мной такого не случится!
– Стало быть, вопрос решен. Остальные поскачут дальше, а мы вдвоем свернем направо. Ваша лошадь не будет слишком утомлена объездом, а для моей лошадки скачки – большая страсть. Наверное ранее, до воплощения в облике лошади, мой конь был бегуном или почтальоном.
Хотя Мартин и попытался еще раз возразить, но безрезультатно. Длинный Дэви предупредил товарища, чтобы тот был осторожнее. Вокаде еще раз описал место привала, и ничуть не одобрил стремление Джемми вызвать гнев Духа Прерий, бросая последнему вызов. Затем остальные продолжили прерванную скачку, а Толстяк с саксонцем последовали на север.
Этим двоим предстояло сделать большой крюк, поэтому они гнали своих лошадей настолько быстро, что через короткое время потеряли товарищей из виду. Позже след изменил направление и повернул на запад, к далеким холмам, так что теперь пусть следы Джемми с Фрэнком и их друзей были параллельны, однако они отставали примерно на час езды.
По дороге оба молчали. Костлявая лошадь Джемми так усердно выбрасывала вперед свои длинные ноги, что лошадь Фрэнка по глубокому песку едва поспевала за ней. Наконец лошадь Толстяка сменила утомительную рысь на медленный шаг, и Фрэнк смог легко нагнать его.
Не вызывает сомнений, что члены экспедиции общались между собой по-английски. И только теперь, когда оба немца остались одни, они смогли общаться на своем родном языке.
– Нет, правда, – начал Фрэнк, – насчет мамонта это была просто шутка?
– Конечно.
– Я подумал то же самое, ведь в настоящее время мамонтов не существует в природе.
– Разве вы когда-нибудь слышали об этих доисторических животных?
– Я? Ну еще бы! А если вы мне не верите, мне вас искренне жаль. Знаете ли, морицбургский учитель, ставший, собственно, моим духовным отцом, в этом деле кое-что да смыслил, особенно в зоологии растений. Вот так-то! Он знал каждое дерево, от ели до щавеля, а также любое животное, от морского змея до мизерной губки. От него я тогда почерпнул массу интересного.
– Это делает меня очень счастливым, – засмеялся Толстяк. – Может быть и я смогу воспользоваться вашими познаниями.
– Всегда пожалуйста. О мамонтах я могу дать самую достоверную информацию.
– Вы их видели когда-нибудь?
– Нет, конечно. В то время, до создания мира, меня не было и в помине, но школьный учитель нашел мамонта в древних рукописях. Как вы думаете, какого роста этот мамонт?
– Полагаю, больше, чем слон.
Джемми кивнул.
– Чудовищный зверь… Неудивительно, что папа Врангель рассказывал об этих зверях с таким восторгом. И, если бы тогда не произошла драка из-за любимого предмета папы Врангеля, я волей-нолей[20] попал бы в Тарандскую лесную академию, но вместо этого вынужден теперь скитаться по Дикому Западу и позволить какому-то сиу стрелять в меня и сделать хромым!
– Ах, так вы не родились хромым?
Фрэнк посмотрел на Толстяка очень сердито.
– Родился хромым? Как это возможно у личности с моей амбутацией[21]! Хромоногий никогда не сможет стать ни чиновником, ни кем-либо еще, кроме как лесным бродягой! Нет, у меня были здоровые ноги, сколько я себя помню. Но, когда я вместе с Бауманом впервые приехал в Черные горы, чтобы открыть бакалейную лавку для золотоискателей, туда иногда приходили индейцы, желающие что-нибудь купить. В основном это были сиу. Это худшие антропологические дикари, которые только могут быть, – они с равнодушной улыбкой могут выстрелить в вас при малейшем резком вздохе. Лучше всего не поддерживать с ними никаких отношений. «Добрый день!» и «Всего хорошего!», «До свидания!», «Прощайте!» Я всегда следовал этому правилу, потому что являюсь принципиальным человеком, но однажды я дал слабину и, как следствие, до сих пор хромаю.
– Как же это произошло?
– Совершенно неожиданно, как происходит все, чего вы не ждете. События того дня до сих пор свежи в моей памяти и стоят перед глазами, будто произошли только сегодня. Сияли звезды, большие лягушки громко кричали на болоте, сами понимаете, что, к сожалению, дело было не днем, а ночью. Бауман уехал, чтобы закупить в форте Феттерман новые товары для магазина, Мартин спал, а Боб, который поехал взимать долги, все еще не вернулся. Только его лошадь вернулась без него в родной дом. На следующее утро он пришел пешком, с растяжением связок и без единого цента. Сначала его прогнали все наши должники, а потом его еще и лошадь скинула. Это называется «наслаждаться жизнью» во всех ее проявлениях. Как видите, я могу изъясняться даже стихами! Нет?
20
Фрэнк путает слова, пытаясь воспользоваться латинским выражением nolens volens – «волей-неволей».
21
Фрэнк опять путает слова.