Алое восстание

– Вы Сыны Ареса, да? – спрашиваю.

Слабак вздрагивает. Взгляд женщины становится насмешливым.

– А ты Лазарь? – произносит она холодно и лениво, словно поддразнивая. В ее повадке есть что-то кошачье.

– Я Дэрроу.

– Мы знаем, кто ты.

– Не говори ему ничего, Гармони! – шипит слабак. – Танцор велел ничего с ним не обсуждать, пока не доберемся до дому.

– Ну, спасибо, Ральф, – вздыхает она, укоризненно качая головой.

Слабак виновато ерзает на сиденье, осознав свой промах, но он меня уже не интересует. Заправляет тут женщина. В отличие от маски слабака, ее маска похожа на лицо старой ведьмы из погибших городов Земли, которая варит свое зелье на костях младенцев.

– Да, досталось тебе. – Она тянется, чтобы дотронуться до моей шеи, но я перехватываю руку. Косточки хрупкие, могу переломить двумя пальцами. Слабак хватается за дубинку, но Гармони останавливает его жестом.

– Почему я не умер? – После петли мой голос скрежещет, как лопата о гравий.

– Потому что у Ареса задание для тебя, малыш-проходчик. – Она морщится от боли, но руку вырвать не пытается, да это и бесполезно.

– Арес… – хмыкаю я. В памяти мелькают картинки из передачи: взрывы, разорванные тела в лужах крови. Арес. Понятно, что за задание он мне поручит. Но я слишком плохо соображаю, чтобы продумать ответ на его предложение. Я думаю только об Эо, мне нет дела до остальных. Я – всего лишь пустая оболочка. Стоило ли вообще выкапываться из земли?

– Может, отпустишь теперь?

– Снимете маски, отпущу.

Смеясь, она откидывает страшную физиономию старухи. Под маской – день и ночь. Вся правая сторона лица исполосована блестящими бугристыми потеками. Паровой ожог, обычное дело, но только у мужчин. Женщин редко берут работать в шахту.

Больше впечатляет здоровая сторона – Гармони удивительно красива, даже красивее Эо. Гладкая молочно-белая кожа, изящно очерченные скулы, но выражение лица злое и холодное. Зубы неровные, ногти грязные и поломанные. За голенищами сапог ножи, судя по тому, как она дернулась, когда я схватил ее за руку.

Тщедушный Ральф рожей не вышел – смуглый, остроносый, гнилые зубы торчат, как ржавые трубы в душевой. Он молча таращится в узкое окошко фургона, пока мы выезжаем из заброшенных туннелей на мощеную дорогу. Они могут быть алыми – знаки на руках правильные, – но только доверия эти люди во мне не вызывают. Они точно не из Лямбды или Ликоса. С таким же успехом могут быть и серебряными.

Я тоже поворачиваю голову к окну и вижу другие машины. Где мы, неизвестно, но мне все равно. Страшная пустота в груди не дает думать больше ни о чем. Чем дальше мы едем, тем тоскливее становится. Трогаю обручальную ленту: Эо больше нет, и не к ней я сейчас еду. Зачем мне эта жизнь без Эо? Может, не тяни я ее за ноги так сильно, она тоже могла бы выжить? Дыра в груди все растет и ширится, я уже готов выпрыгнуть на дорогу под колеса грузовикам. Второй раз умирать легче.

Но я не выпрыгиваю, а продолжаю сидеть рядом с Гармони и Ральфом. Эо хотела от меня большего. Сжимаю в кулаке алую головную повязку.

Туннель расширяется, и мы подъезжаем к блокпосту крабов. Как всегда, грязные и потрепанные, даже ток в электрических воротах не включен. Вижу в окошко, как они сканируют опознавательные знаки на бортах предыдущего фургона. Когда подходит наша очередь, я беспокойно ерзаю, почти как Ральф, но Гармони лишь усмехается. Сероволосый краб подносит сканер к панели и машет рукой – проезжайте, мол.

– У нас есть пропуск, – объясняет Гармони. – У рабов нет мозгов. Эти крабы все идиоты. Элита серых или черные монстры – вот кого стоит опасаться. Но они редко заглядывают в шахты.

Киваю, пытаясь убедить себя, что это не очередная уловка золотых, что Гармони и Ральф мне не враги. Наконец машина сворачивает с главной дороги в боковую, которая упирается в складской двор чуть пошире нашего форума, освещенный кое-где яркими серными лампами. Один фонарь мигает над гаражом, рядом склад с причудливым символом на двери, выведенным странной краской. Въезжаем в гараж, ворота захлопываются за нами, и Гармони зна́ком приказывает мне выйти из машины.

– Вот мы и дома, – говорит она. – Пора тебе познакомиться с Танцором.

8

Танцор

Он смотрит мимо меня. Почти моего роста, редкий случай, но гораздо мощнее и очень старый. За сорок уже небось. Виски седые, на шее множество двойных шрамов – змеиные укусы, я немало таких повидал. Левая рука висит как плеть, тоже понятно – поврежден нерв. Удивляют глаза, необычно яркие и не ржаво-красные, как у всех, а с крапинками цвета крови. На губах его играет отеческая улыбка.

– Ты, наверное, гадаешь, кто мы такие? – мягко спрашивает он.

Восемь алых смотрят на Танцора с обожанием. Все мужчины, за исключением Гармони. Руки сильные, в шрамах – шахтерские руки, – и движения ловкие, как у наших. Наверняка есть среди них и мастера танца, способные сделать сальто или пробежаться по стене, а может, и проходчики найдутся.

– Он знает, – отвечает за меня Гармони, нежно касаясь руки Танцора. Говорит, как обычно, лениво, словно перекатывает слова на языке. – Мигом раскусил нас, сукин сын.

– Ах так. – Улыбка Танцора делается еще шире. – Ну разумеется, Арес не станет рисковать ради кого попало… Дэрроу, ты знаешь, где находишься?

– Мне без разницы, – хриплю я, оглядывая ржавые стены, залитые резким холодным светом. – Главное… – Говорить трудно, но я вспоминаю Эо, и голос мой крепнет. – Главное, чего от меня хотите вы.

– Да, это главное, – кивает Танцор, одобрительно похлопывая меня по плечу, – но дела подождут. Ты на ногах едва стоишь, и раны твои надо обработать, иначе останутся шрамы.

– Шрамы не имеют значения. – Смотрю, как кровь капает на пол, пропитав подол моей рубашки. Раны на спине открылись, когда я выбирался из могилы. – Эо… она умерла, да?

– Умерла, – печально кивает Танцор. – Мы не могли спасти ее, Дэрроу.

– Почему?

– Просто не могли.

– Но почему? – настаиваю я, впиваясь во всех по очереди горящим взглядом. – Вы же спасли меня, значит могли спасти и ее тоже. Она вам нужнее, она настоящая мученица! Ей было не все равно! Или вашему Аресу нужны одни сыновья, а не дочери?

– Мученики гроша ломаного не стоят, – лениво усмехается Гармони.

Змеиным броском кидаюсь к ней и хватаю за горло. Мое лицо немеет от бешеной ярости, в глазах стоят слезы. Слышу писк взведенных лучевиков, холодный ствол упирается в затылок.

– Отпусти ее, парень!

Оборачиваюсь, плюю в бледные физиономии. Женщину, тряхнув разок, отшвыриваю в сторону. Корчась на полу, она откашливается, потом вскакивает. В руке блестит нож.

Танцор встает между нами:

– Прекратите, вы, оба! Дэрроу, пожалуйста!

– Твоя девчонка была мечтательницей, парниша, – шипит Гармони у него из-за спины, – такой же бесполезной, как огонь на воде.

– Гармони! Заткни пасть! – рявкает Танцор. – Спрячьте пушки!

Лучевики умолкают. Я тяжело дышу, глядя в пол. В напряженной тишине он поворачивается ко мне и говорит тихо:

– Дэрроу, мы твои друзья. Друзья. Я всего лишь один из помощников Ареса и не могу за него говорить. Не знаю, почему он не помог нам спасти твою жену. Облегчить твое горе невозможно, как нельзя вернуть ее к жизни, но… Дэрроу, посмотри на меня! Посмотри мне в глаза, проходчик! – Поднимаю голову, смотрю в кроваво-красные глаза Танцора. – Я не всесилен, но могу помочь тебе восстановить справедливость.

Он приближается к Гармони и шепчет ей что-то на ухо. Вероятно, хочет, чтоб мы подружились. Это вряд ли, но мы все же даем обещание не душить и не резать друг друга.

Она молча ведет меня тесными коридорами, наши шаги звенят по стальному настилу, отдаются гулким эхом от стен. Наконец мы оказываемся перед узкой дверью. Гармони поворачивает ручку и впускает меня в небольшой медицинский кабинет. Раздеваюсь, сажусь на холодный оцинкованный стол, и она начинает выскребать грязь из воспаленных рубцов на спине. Работает грубовато, но я терплю, уставясь в железную стену.