Алмазы Селона

— Можем, — упрямо сказал Скальд. — Главное — я не признаю элемент чуда. Почему этот удивительный дар находится в руках такого отвратительного, жестокого существа? Дар, который мог бы принести пользу, послужить человечеству? Кто так решил и зачем? Убейте меня, это не может быть промыслом Божьим. Ясновидение — это удел избранных. Разве относится Анахайм к их числу?

— Он так считает, — едко заметил Йюл.

— Уж я бы нашел этим удивительным способностям применение, не сомневайтесь, — горячо произнес Скальд, словно кто-то собирался ему возражать. — Дайте их мне, и я проникну своим взором в самые отдаленные уголки вселенной, успокою тех, кто ждет, когда вернутся пропавшие без вести дорогие им люди, и тех, кто уже отчаялся ждать. Я накажу виновных и успокою страдающих — родителей, потерявших своих детей… родных всех безвинно погибших от чьей-то жестокой руки и не отомщенных, униженных… Я найду пропавшие экспедиции и предотвращу будущие несчастья…

— Зло нельзя искоренить навсегда, — вздохнула Зира. — Как все эти коварные инфекции… Оно может только затаиться в ожидании удобного случая.

— Пусть я не уничтожу его окончательно, но все-таки верю — оно испугается, подлое, прижмет хвост. Пусть затаится на тысячу лет! Даст нам всем передышку…

— Оно вернется снова…

— Но за тысячу лет можно подготовиться к встрече с ним.

— Вы и так делаете это, Скальд. И в этом смысле вы — образчик, идеал, — произнесла Ронда, не глядя на детектива. — Как-то спокойнее жить, зная, что вы есть…

— Когда я получила от тебя сообщение, что ты жива, я испытала такое же сильное, ошеломляющее чувство счастья, как в тот день, когда ты родилась… Ты боялась там, на Порт-О-Баске, доченька?

— Да, мама. Но только одного — что я больше никогда вас не увижу — тебя, папу, бабушку… и Гиза… и Йюла… наш дом… Я очень скучала. Почему так бывает? Когда я здесь, мне хочется вырваться отсюда, а когда я оказалась далеко от вас, так щемило сердце…

— Ответ прост, — улыбнулась Ронда. — Ты взрослеешь.

— Разве это связано? По-моему, все должно быть наоборот.

— Круг твоих ценностей становится более определенным. И чем дальше ты будешь уходить от детства, тем более привлекательным оно будет казаться тебе — издалека. Ты очень смелая девочка, независимая, но мы все — и ты тоже — нуждаемся в защите, поддержке, в чьем-то крепком плече, в добром слове, в утешении…

— Когда мы встретились с Йюлом у Фрайталя, он сказал мне: «Я ничем не помог тебе. Давай хотя бы посажу тебя на корабль…»

— А что сказала ты?

— Я сказала ему: «Ты мой учитель. Ты научил меня искусству защищаться, и этим ты спас меня…» Но я чувствовала, что этого недостаточно, что я должна сказать что-то большее. А теперь я знаю. Ты помогла мне понять это, мамочка: я не боялась умереть, не боялась этих чужих людей, потому что все время знала — Йюл придет и отомстит за меня.

— Так и было, милая. Он разделил с нами эту боль и сделал для тебя больше, чем мы все. Я ему очень благодарна…

— Я скажу ему об этом прямо сейчас.

— Да.

— Пойду найду его!

— Да, дочка.

Лавиния вскочила с дивана. Рукоделие скользнуло с ее колен на пол.

— И еще, доченька, — сказала Ронда. — Сделай мне приятное, убери эти свои иголки с нитками в корзинку и задвинь подальше под диван.

Лавиния раскрыла рот.

— Ты правда этого хочешь, мамочка? — Ронда с улыбкой кивнула. — Ур-ра-а!

Проводив девочку взглядом, Ронда взяла в руки телефон и набрала номер.

— Скальд? Нам нужно встретиться. Да… прямо сейчас… Это важно, для меня… Спасибо. В аквапарке. Нет, не там, где акулы! Пятый квадрат. Хорошо. — Она судорожно сжала в руках крошечную трубку телефона.

Пятый квадрат традиционно был безлюден. Ронда специально выбрала его, чтобы ее разговору со Скальдом никто не помешал.

Детектив ждал ее, лежа раздетым в шезлонге. Огромный бассейн аквапарка — с водяными горками, бурлящими потоками, имитирующими горные речки, с тихими заводями, песчаными и пустынными берегами — раскинулся на нескольких квадратных километрах. Осень была не властна над этим рукотворным летом, и тысячи посетителей могли оценить это в полной мере, наслаждаясь свежим морским ветром и мягким солнцем аквапарка отеля «Отдохни».

Ронда издалека быстрым взглядом окинула загорелое стройное тело Скальда и завернула в кабинку для переодевания. Когда она появилась перед детективом в белоснежном открытом купальнике, он восхищенно улыбнулся:

— Богиня, рожденная морем… Пеной морской. Так правильнее. По определению древних.

— Вы это говорите каждой красивой женщине? — сказала Ронда, устраиваясь на соседнем шезлонге.

— У меня богатый словарный запас, будьте спокойны, — улыбнулся Скальд. — Этот комплимент я сказал впервые.

— Значит, каждая красивая женщина получает от вас комплимент?

— Красота не показатель. Бывает так: женщина очень красива, у нее идеальные пропорции, прекрасные волосы, дивные глаза — как говорится, больше нечего желать. Но природа забыла вдохнуть в это чудо самую малость, какую-то искру — может быть, глазам не хватает немного доброты, а улыбке — беззащитности… Или к смеху нужно добавить что-то волнующее, манящее… И сразу понимаешь: что-то не то… — Скальд встрепенулся. — Но на вас, госпожа Регенгуж, природа не отдохнула. Помимо красоты, у вас есть самое главное, то, что делает любую женщину — красивую и не очень — желанной.

— Что же? — быстро спросила Ронда.

— Обаяние. Пойдемте купаться!

…Скальд оказался отличным пловцом, Ронда ничуть ему не уступала. Они плавали наперегонки, но плыли всегда бок о бок, и дыхание у Ронды оставалось по-прежнему ровным.

— Сдаюсь, — наконец решительно объявил Скальд. — Силы покидают меня…

— Позор, — резюмировала Ронда, выбираясь вслед за ним на бортик бассейна.

— Конечно, — сварливо отозвался Скальд, — если бы у меня был такой шикарный бассейн и я плавал бы в нем каждый день, как некоторые…

Женщина не ответила, но ее лицо вдруг стало печальным. Они снова уселись в шезлонги в полутень, образуемую яркими тентами.

— Вы когда-нибудь совершали ошибки, Скальд?

— К сожалению…

— А у ваших ошибок бывали трагические последствия? — Ронда смотрела прямо перед собой.

— Об этом не хочется ни вспоминать, ни говорить…

— Не хочется. Но это не дает спокойно жить. Давно пора забыть, но не можешь.

— А вы с кем-нибудь говорили об этом?.. — осторожно спросил Скальд.

— И так все знают… И муж, и Зира… Только никто не может мне помочь… Я хочу рассказать вам.

— Я слушаю.

— У Иона был отец, Риссер. Вы видели его фотографию в комнате Зиры. — Скальд вспомнил лицо дружелюбно улыбающегося светловолосого мужчины с карими глазами. — Более суетливого и никчемного человека я не встречала в своей жизни. Я не понимала Зиру, не понимала, как можно выносить этого глупого, недалекого болтунишку. Простите, Скальд, просто если бы вы его видели… Он лез в каждую дырку, вмешивался во все, что происходило вокруг, ему до всего было дело! Мы шагу не могли ступить без его комментариев. Господи, как он отравлял нам всем жизнь… И еще он страшно любил шутить. Шутки были одна дебильнее другой. То начинает с утра кричать петухом — в три, потом в четыре часа… потом в пять… будит нас таким оригинальным способом… То встанешь утром, а в шкафах нет одежды — абсолютно ничего! Ни одного носка, ни платья, ни брюк, и отключены все средства связи в доме… А Риссер уехал на рыбалку! Ты опаздываешь на деловую встречу, нервничаешь, плачешь и с ужасом понимаешь, что в свое оправдание можешь предложить партнерам только этот бред: Риссер пошутил… При этом он требовал, чтобы мы восхищались его изобретательностью, призывал весело посмеяться вместе с ним….

— Его не пробовали лечить?

— Что вы! Зира об этом и слышать не хотела. Она очень великодушный человек и относилась к его выходкам как к детским проказам.