Страница 4 из 19
Джордж обнаружил, что все чаще думает о королеве: о тихом, доверительном тоне ее голоса и о ее гибких изящных руках. Она начала проникать даже в его сны и делать с ним такие вещи, о которых он не осмеливался и помыслить при свете дня.
– Она может выбраться из эркерного окна в круглой башне, – предложил Уилл. – Оно находится лишь в восьми футах от земли.
Но когда Мэри Сетон попробовала провести эксперимент, она вывихнула лодыжку. Под окном как попало валялись гладкие камни и валуны, мешавшие сохранять равновесие.
Потом, когда Джордж в конце февраля сидел на причале, он увидел приближающуюся лодку, на которой везли постиранное белье. Эта лодка совершала еженедельные рейсы, и тюки с чистым бельем лежали посередине. Впереди и сзади сидели четверо лодочников, сосредоточенно взмахивавших веслами.
Прачки! Их было три, и они носили бесформенные темные плащи; их лица были невыразительными и почти бесцветными. Под плащами Джордж мог видеть тяжелые грязные башмаки на деревянной подошве. Женщины казались огромными, темными и зловещими, словно три парки, особенно когда они медленно направлялись по тропе к замку, с достоинством неся на плечах тяжелые узлы с бельем. Джордж поспешил за ними в надежде рассмотреть их лица и увидел – как странно! – что они действительно напоминали Клото, Лахезис и Атропос.
Когда женщины обернулись и уставились на него, он почувствовал себя глупо. В очередной раз он поддался соблазну наделить обычного человека или ситуацию мифическим величием. Он скованно кивнул и отвернулся.
Тем не менее его сердце гулко забилось. Он нашел способ. Мария могла переодеться и просто выйти вместе с ними, закрыв лицо. Это будет легко, потому что их одежда надежно скроет ее лицо и фигуру. Нужно организовать побег, пока весна еще не вступила в свои права.
Он подкупил прачек, и три парки взяли деньги точно так же, как это делали все обычные люди. По указанию Марии он направил сообщение Джону Битону – родственнику Мэри Битон из верной роялистской семьи, которая служила Марии в Холируде, – а также лорду Сетону и лэрду Риккартону, одному из доверенных людей Босуэлла. Они с вооруженными помощниками должны были собраться в горной долине в окрестностях Кинросса и ждать сигнала об удачном побеге. А потом направиться в крепость Гамильтонов.
– Все будет зависеть от вашего умения пройти незамеченной сто футов от башни через ворота и до лодочного причала, – сказал Джордж. – Постарайтесь не попадаться на глаза моим сестрам.
Две самые юные девушки из многочисленной семьи Дуглас, четырнадцати и пятнадцати лет, были приставлены к Марии «для компании» и в знак протеста против родителей тайно устроили культ ее личности. В результате, к отчаянию Марии, они следили за каждым ее движением.
Мария рассмеялась:
– Это будет труднее всего. Я заметила, что они следят за мной, даже когда думают, что я сплю.
– Не могу их винить, – сказал Джордж.
Мария ощутила легкий трепет предостережения. Она не осмеливалась смотреть на него, чтобы не поощрять его зарождавшуюся страсть. Тем не менее она была тронута и польщена.
– Очень утомительно, когда тебя считают богиней, – продолжила она. – Это далеко не так приятно, как можно представить.
«Ну вот, – подумала она. – Теперь я его предупредила».
– К трем часам, когда прачки соберутся уходить, я постараюсь отвлечь сестер или дам им какое-нибудь поручение – например… например, разобрать вещи для штопки, – быстро сказал Джордж, и она поняла, что теперь может смотреть на него.
Он был очень красивым, настолько, что в семье его называли «красавчик Джорджи». Мария мимолетно подумала, почему он до сих пор не женат или хотя бы обручен. Он происходил из богатой и высокопоставленной семьи, был красноречив, хорошо образован и отлично сложен. Может быть, он набожен и хранит целомудрие для Бога? Но нет, у протестантов это не принято. Взять хотя бы Джона Нокса!
– Чему вы улыбаетесь? – Он рассматривал ее так же пристально, как и его сестры.
– Я гадала, нет ли у вас тайного желания стать монахом, – лукаво отозвалась Мария.
– Вы имеете в виду, религиозен ли я? Или вы считаете меня аскетом?
Он выглядел таким серьезным, какими бывают только очень молодые люди. Мария помедлила с ответом.
– И то и другое, – наконец сказала она.
– Я не берегу свою девственность по религиозным соображениям, – с оскорбленным видом произнес он. – Нет никакой иной причины, кроме той, что я еще не встретил никого, кто был бы достоин моей любви.
Казалось, его ярко-голубые глаза в этот момент засияли каким-то особенным светом.
– Ах, вы все-таки склонны обожествлять других людей, – с улыбкой сказала она. – Берегитесь этого в любви.
– Полагаю, вам лучше знать, – с обидой отозвался он, а потом сразу же стал извиняться. Мария остановила его.
– Да, я слишком хорошо это знаю, – ответила она. – Вы совершенно правы.
Все должно было решиться двадцать пятого марта. Мария молилась о том, чтобы не поднялась буря, не заболела одна из прачек или она сама. «Пусть все случится, как я хочу!» – безмолвно умоляла она.
Словно в ответ на ее молитвы двадцать пятого марта выдался именно такой день, как ей хотелось; он был серым и пасмурным, так что люди старались не задерживаться на улице, но не настолько ненастным, что прачкам пришлось бы отложить свой визит.
Весь день Мария заставляла себя ходить и есть медленно, не выказывая признаков спешки. Из ее слуг только Мэри Сетон знала о замыслах своей госпожи. У остальных будет время узнать, если план сработает; она на собственном опыте убедилась, что любой человек, посвященный в тайну, может нечаянно выдать ее.
Свобода. Может быть, завтра в это время она будет скакать в крепость Гамильтонов в сопровождении верных подданных. Прошло два года после убийства Риччио, и с тех пор ей трижды пришлось побывать в плену, не говоря уже об угрозах, клевете и болезнях. Пусть теперь все закончится!
После полудня они устроили скромную трапезу, и Мария заставила себя попробовать отварную форель. Она устала от этого лохлевенского деликатеса, неразрывно связанного с ее заключением. «Если мне суждено освободиться, я больше никогда не буду есть форель», – поклялась она.
Под ее кроватью лежал неказистый плащ, который ей предстояло надеть, и длинный шарф, чтобы закрыть лицо. Когда унесли тарелки, в дверях появился Джордж и позвал своих сестер:
– Арабелла, Мэгги, вы нужны в комнате для шитья!
Это был условный сигнал. Девушки неохотно встали и вышли из комнаты, напоследок обратившись к Марии:
– Помните, вы обещали нарисовать следующую часть нашего узора для вышивки.
Мария выглянула из окна и увидела трех прачек, идущих к замку. Она знала, что им понадобится лишь полчаса, чтобы отдать чистое белье и забрать грязное. Ей приходилось прятать руки, чтобы другие не заметили, как они дрожат. Выдержит ли она следующие пятнадцать минут? Мария ушла в свою комнату, опустилась на кровать и стиснула руки, чтобы успокоить нервную дрожь. После чего взяла четки и прочитала несколько молитв на латыни. Наконец она решила, что время пришло. Опустившись на колени, она достала плащ и надела его. Потом тихо прошла через главную комнату и спустилась по лестнице. Она не останавливалась и прикрывала лицо капюшоном.
Мария вышла из башни и пересекла двор, заросший бурой и спутанной прошлогодней травой. Солдаты расположились на стене, слишком уставшие, чтобы разговаривать друг с другом. Некоторые дремали, уронив голову на руки. Другие чистили ружья.
Ворота были открыты. Две прачки уже вернулись к лодке. Какая удача, что третья отстала от них! Мария направилась к лодке с узлом простыней в руках. Женщины спокойно заняли свои места. Она коротко кивнула другим прачкам, но держала голову опущенной, а край капюшона выдавался вперед, так что лицо оставалось скрыто. Шарф, обернутый сверху, закрывал нижнюю часть ее лица.
Лодочники были готовы к отплытию. Где сейчас третья прачка? Должно быть, Джордж заплатил ей, чтобы она осталась; конечно же, иначе мужчины заметят лишнюю пассажирку.