Страница 22 из 93
Старые тесные связи пригодились и позднее: они сыграли свою роль в сближении России и Германии, подписании между ними Рапалльского договора 1922 г. и дальнейшем упрочении немецко-советских отношений. Генштаб в Берлине давно боролся за то, чтобы республиканское правительство установило, наконец, дипломатические отношения с Кремлем. Но особенно преуспел на этой ниве Брокдорф-Ранцау, после того как Ленин догадался объединить усилия своего старого «спонсора» с наркомом иностранных дел Чичериным. Ильич знал, что и германский граф, и русский столбовой дворянин — ярко выраженные гомосексуалисты, и надеялся, что они «сработаются». Так и вышло: Чичерин и Ранцау составили вместе «сладкую парочку», мобилизовали многочисленных товарищей по ориентации в германском МИДе и вместе «прорвали дипломатическую блокаду Советской России».
(Неудивительно, что именно Брокдорф-Ранцау был назначен первым послом Веймарской республики в СССР — поближе к своему интимному другу, в котором он души не чаял. «Они часто встречались за полночь наедине», — пишет биограф Чичерина О'Коннор. После смерти графа, последовавшей в 1928 г., Чичерин, и так уже побывавший пациентом психиатрической клиники, окончательно помутился рассудком и спился. Его лишили поста наркома, и говорят, он даже побирался на московских улицах, пока его вновь не упрятали в психбольницу. Однако нельзя не отметить, что «дружба» двух дипломатов весьма способствовала также расцвету сотрудничества двух стран в 20-е годы — наглядный пример влияния сексуальной ориентации на мировую политику).
Помимо этих интимных аспектов, германо-советский альянс приобретал и характер тайного общества. Чичерин был, как уже говорилось, старым членом Великого Востока Франции. Там же состоял, согласно приведенному в следующих главах документу, и знакомый уже нам «специалист» по Германии — Радек. Крупным масоном являлся и проводивший политику сближения с Советами новый германский министр иностранных дел Ратенау, к масонам принадлежали также многие из его окружения. В дальнейшем в этом тайном альянсе ведущую роль будут играть Тухачевский и другие «заговорщики» 1937 г.
Часть III. ВСЕМИРНЫЙ ЗАГОВОР РАСШИРЯЕТСЯ
ДОЛЛАР — ВСЕМОГУЩИЙ МЫЛЬНЫЙ ПУЗЫРЬ
Еще в начале царствования Николая II Витте, тогда министр финансов, ввел так называемый золотой стандарт, облегчивший перевод денежных средств в золото и наоборот. Помимо декларируемых целей «улучшения денежного обращения» реформа имела другие, более скрытые последствия. С одной стороны, она облегчала международным финансовым воротилам махинации с русским золотом. Но с другой, золотой рубль при определенных обстоятельствах мог потеснить иные валюты в международных расчетах.
Действительно, до первой мировой войны царское правительство как будто подготовляло план финансовой гегемонии, всемерно укрепляя курс рубля. Несколько раз за предвоенное десятилетие мировые банковские воротилы и валютные спекулянты пытались этот курс обрушить.
Однако царское правительство на все атаки против рубля отвечало продажей за рубежом партий золота и тем поддерживало собственную валюту. При этом отечественные золотые резервы не истощались: в 1916 г. в хранилищах государственного казначейства находилось около трех тысяч тонн золота (1 млрд. 81 млн. 358 тыс. золотых рублей). Это был самый крупный запас ценного металла в мире. В случае продолжения такой политики единицей международных расчетов XX столетия стал бы не доллар, а рубль. Но этому не суждено было осуществиться.
В атаки против рубля оказались вовлеченными и некоторые спецслужбы. Так, брюссельское отделение петроградского Международного банка — крупный русский финансовый филиал в Европе — оседлала германская разведка. «Русского в банке не было ничего, — писала газета «Утро России». — Состав служащих, язык, приемы, связи, симпатии, производившиеся операции были откровенно немецкими». С началом войны часть сотрудников пошла служить офицерами в германскую армию. А оставшаяся администрация всю свою деятельность направила на падение курса рубля. Любой размен русских денег банк прекратил сразу после австрийского ультиматума Сербии и тем создал панику на бельгийском рынке. Впоследствии обмен возобновили по чрезвычайно низкому для рубля курсу. В результате цена рубля упала в Брюсселе в несколько раз, что отразилось и на его курсе в других столицах. Когда бельгийцы с началом войны занялись искоренением германского шпионажа, они выяснили, что администрация этого «русского» банка поголовно была агентурой германского военного атташе. Похожие истории произошли и в некоторых других русских финансовых учреждениях.
Нельзя не сопоставить с этим тот факт, что в 1915 г. Парвус-Гельфанд особо утверждал в своем докладе германскому правительству: «Устойчивость рубля в России и за границей может быть поколеблена определенными мерами германского министерства финансов».
Если в целом предложения Парвуса по дезорганизации русского тыла с помощью революционного движения были одобрены, то вряд ли немцы отвергли и этот важный пункт.
Революционеры внесли свою лепту в подрыв рубля. Еще в 1907 г. большевистская группа «экспроприаторов» во главе со Сталиным совершила крупнейшее ограбление Тифлисского банка (при этом был убит охранник и несколько человек ранены). В следующем году участника группы Макса Литвинова (Меира Валлах-Финкельштейна) арестовали в Париже с частью похищенных денег в 250 тысяч рублей при попытке положить ее в один из банков. Однако через несколько дней, несмотря на требования русского правительства, Литвинов был выслан отнюдь не в Россию, а в Лондон, где спокойно проживал до 1917 г. Кто-то очень влиятельный на Западе оказался заинтересован в том, чтобы «покрыть» грабителя и убийцу, а заодно снять вопрос о том, куда же девалась основная часть огромной похищенной суммы. (Кстати, впоследствии Сталин своего «подельника» не репрессировал, в отличие от других старых большевиков, а долгие годы держал на посту руководителя советской внешней политики — поближе к банкирам).
Таких случаев экспроприации были сотни. Помимо материальной выгоды революционерам, они приносили доходы и зарубежным банкам (где оседали похищенные суммы). Расшатывалась русская финансовая система и за счет потери доверия к ней вкладчиков.
Когда большевики пришли к власти, их финансовые отношения с «мировой закулисой» стали еще более тесными. В 1920 г. после поражения сибирского белого правительства, союзническое командование приказало чешской охране отдать адмирала Колчака на расправу Иркутскому ревкому (фактически — большевикам). При этом перемещавшиеся по Транссибирской магистрали остатки русского золотого запаса в размере примерно 400 млн. руб. чехи также аккуратно сдали большевикам (вероятно, чтобы им было чем расплачиваться с американскими компаниями). (Впрочем, как утверждает И. Бунич, часть запаса при этом исчезла, оказавшись затем в американских банках, и именно этот запас использовал Рузвельт в 1933 г. во время ликвидации «великой депрессии». Бывший министр иностранных дел Румынии князь Михай Стурдза утверждает, что чехословацкая доля этой цены за кровь Колчака явилась… базисом чехословацкой казны и валюты, ставшей в 20-е гг. одной из самых прочных в Европе).
«Похоже, — писала в 1921 г. американская газета «Нью-Йорк Геральд трибюн», — что происходящая в России большевистская революция является на самом деле гигантской финансовой операцией, цель которой — переместить огромные денежные средства из-под русского контроля под контроль европейских и американских банков. Истинная причина подобных действий, видимо, известна только в Кремле, но уже сейчас можно сказать определенно: какие бы воинственные речи о мировой большевистской революции и неизбежном крушении капитализма ни произносились мистером Лениным и К°, они, возможно, сами того не сознавая, делают все, чтобы на долгие годы обеспечить процветание и стремительный рост нашей экономики и стабильность доллара».