Страница 82 из 105
Щелкал фотоаппарат одного из милицейских спецов, другой осматривал труп, делал записи, третий в раздумье качал головой, а четвертый просто вытягивал в любопытстве шею…
— Били его, и били крепко, насмерть, — ни к кому конкретно не обращаясь, говорил криминалист в черном форменном полушубке, показывая всем ссадины и кровоподтеки. — А потом и голову отрубили… Топором действовали, вот характерные следы. Сволочи, конечно, не люди!
Конечно, сволочи! Все согласились. Но каких-либо новых слов сказано не было — присутствующие видали и похлеще!
Группа оживленно переговаривалась — не зря съездили, значит, правду написал аноним, в любом случае, спасибо ему.
— Надо хорошо поискать этого человека, Олег Иванович, — ровно, но привычно-начальственно говорил Кравчун старшему криминалисту — высокому, с рябоватым и скучным лицом человеку, подполковнику милиции. — Если он знает, где были похоронены трупы, значит, он знает убийц.
— Да, Виктор Степанович, конечно, — кивал криминалист, для которого слова зам. начальника УВД не были открытием. — Постараемся найти анонима. Хотя письмо, вообще анонимка, сделаны с умом, я бы даже сказал, профессионально. Уже анализировал.
— Как понять, Олег Иванович: «профессиональная анонимка»? — нахмурился Кравчун. — У него что, профессия анонимщика?
— Ну вот так, товарищ полковник, мне трудно объяснить, — заупрямился криминалист. — Говорю же, с умом человек лепил буковки, и схема точно нарисована. Приехали и — нашли.
На данный момент тема была исчерпана, слова уже ничего не значили — нужно было действовать, а не рассуждать, все это понимали, и потому разговор об анонимщике сам собою угас.
Минут через пятнадцать-двадцать, когда были завершены необходимые дела, а завернутые в полиэтиленовые мешки трупы погружены в «рафики» (в машинах стало еще теснее), следователи и оперы двинулись в обратный путь, покинули печальное место, где разыгралась в свое время еще одна безжалостная человеческая трагедия…
…И вот сейчас Паша Сайкин сидел в одиночестве в своем кабинете в райотделе милиции, курил и размышлял об увиденном и услышанном, вспоминал детали разговоров на болоте и в управлении, анализировал странное, на его взгляд, поведение Тягунова, задавал себе вопросы:
— почему Вячеслав Егорович вдруг начал так неохотно делиться с ним, Сайкиным, мыслями и наблюдениями? Преступление ведь еще не раскрыто, им вместе еще работать да работать…
— почему именно Тягунов сказал на болоте: «Надо и по той, другой стрелке, поискать»?
— почему Вячеслав Егорович сам отправился в ГАИ, а не поручил это ему, Паше? Пустяковое же дело, проверить картотеку!
— почему на похоронах останков Морозова (а Тягунов с Сайкиным присутствовали на них) Тягунов с такой жалостью и состраданием смотрел на жену убитого? И сам чуть не плакал? Зачем розыскнику так близко принимать к сердцу горе пострадавших?
— и почему, наконец, он, Вячеслав Егорович, так переменился в последние дни? Как бы даже замкнулся, переживает… это же видно!
Странно.
— Да, заболел человек, не выздоровел еще, черт тебя возьми! — обругал Паша самого себя. — О «другой» стрелке все, наверное, подумали, в том числе и он, Сайкин, а первым сказал Тягунов. Ну и что? Это же так логично и очевидно — почему бы, в самом деле, не проверить и другое место?! Человек не зря рисковал, не обманул… В ГАИ Вячеслав Егорович поехал сам потому, что у него там хорошо знакомый капитан, меньше хлопот… На кладбище горевал… да не на кладбище, а у дома Морозовой, у подъезда!.. Ну так что же, он ведь живой человек. Люди плакали, и у него губы дрожали.
Самоответы были логичны и при первом рассмотрении убедительны. Но Паша Сайкин становился уже настоящим сыщиком, который все подвергает сомнению, к тому же обладал буйной фантазией, которая, с одной стороны, помогала в работе, а с другой, как это выясняется, — мешала. Паша любил криминальные романы, читал их десятками, имел дома библиотеку детективов, и даже сам Тягунов недели две назад взял у него одну из книг — Чейза. Но в данном случае речь шла о Вячеславе Егоровиче — какое отношение имели к нему детективы Чейза и других авторов?
— А такое, — упрямо убеждал неизвестно кого Сайкин. — Тягунов вполне вписывается своим поведением в одну из детективных схем: милицейский офицер из уголовного розыска повязан с бандитами, потому так себя и ведет. Ему дали взятку!
Подброшенный этой мыслью со стула, Паша забегал по кабинету, закуривая на ходу новую сигарету, пытаясь успокоить прыгающее как мяч сердце в груди.
— Да! Да! Он получил взятку! — твердил Паша. — Чтобы путал следы убийц! Чтобы уводил следствие в сторону. Он знает, кто убил Морозова — его жена! Она сама это сделала! Сама!
Обрушив на себя это леденящее кровь «открытие», лейтенант ошарашенно глянул в зеркало (оно висело у них с Крюковым на шкафу, на криво вбитом гвоздике). Из потемневшего от времени, с паутинкой трещин стекла смотрело возбужденное, вытянутое от переживаний лицо с расширившимися белыми глазами. Видок, конечно, был еще тот.
— Ты псих, Паша! — сказал Сайкин своему отражению. — И дурак. Пойди проверься. Тебе нельзя быть на сыскной работе. И вообще… читал бы лучше книжки про любовь или про секс. Возбуждает и гоняет кровь тем, кто сидит в кабинетах и придумывает черт знает что! А то так и пробегаешь за преступниками и невиновными майорами-розыскниками…
— И все же, я сам проверю машину в ГАИ, я еще раз поговорю с отцом Башметова, с матерью Бородкина, с этой самой Морозовой; деда Мыскова с его красным «Москвичом» еще раз навещу— но я раскручу их всех! Раскручу! Я стану их колоть до тех пор, пока не пойму: почему Тягунов стал вести себя странно?! Что-то тут не так. И я должен понять, в чем дело. Должен! Я — сыщик!
Воспаленная фантазия рисовала Паше успех: разоблаченный пособник бандитов-убийц майор милиции Тягунов Вячеслав Егорович (бывший майор милиции!) сидит в зале суда за железной решеткой, в клетке, как зверь, а ему, лейтенанту Сайкину, начинающему сотруднику уголовного розыска, проявившему недюжинную интуицию в разоблачении опасных преступников, заместитель начальника УВД полковник Кравчук жмет руку на общем собрании офицеров управления и вручает погоны старшего лейтенанта, объявляет всем присутствующим, что с нынешнего дня он, Сайкин Павел Григорьевич, лейтенант… ох, простите, Павел Григорьевич!., старший лейтенант Сайкин — сотрудник областного уголовного розыска…
Ох, как кружилась голова от будущего успеха у Паши Сайкина!
Глава тридцать третья
На этот раз военный совет Каменцев, Городецкий и Дерикот вели в «кадиллаке» Феликса. Игорю шеф велел погулять, и тот пересел в машину Городецкого, куда пришел и шофер Аркадия Каменцева. Трое парней болтали о том о сем. Двое и не подозревали, насколько серьезным и важным был разговор боссов, а
Игорь догадывался, пытался задавать кое-какие наводящие вопросы своим коллегам, но те или делали вид, что ничего не знают, или в самом деле ничего не знали.
Витек и Юра — так звали парней, холуев Каменцева и Городецкого. Боссы платили им высокую зарплату, ребята ни в чем не нуждались, жили широко, разгульно. Разумеется, не обижен был зарплатой и Игорь, но все же Дерикот не баловал его, держал на скромной ставке, которой, конечно, хватало на сносную жизнь, но шиковать, да еще с больной матерью, не приходилось. Витек с Юрой — тридцатилетние, крепкие — невольно хвастались сейчас друг перед другом и перед Игорем, пацаном против них, салагой, только что начавшем служить людям бизнеса. То и дело они вворачивали в разговор сообщения о новых покупках — мол, я такой потрясающий видик купил, японский!.. А я еще один телевизор взял, «Сони», — теперь дома в каждой комнате по телевизору, никто никому не мешает, а комнат — четыре… и на кухне еще есть, маленький…
Игорь слушал, вежливо улыбался, как бы разделяя вежливой улыбкой удачи рассказчиков, но сам больше помалкивал. Ему-то особенно хвастать было нечем. Да и не этого разговора ждал он в «Волге» Городецкого…