Страница 15 из 17
Рывок! Еще рывок!
Рептилус сопротивлялся, барахтался, но тощий всю жизнь только тем и занимался, что выуживал улов, для него вытащить из воды полукровку было все равно, что босоногому мальцу подсечь верхоплавку. Легкая добыча.
И все же тощего опрокинуло назад, он рухнул спиной на песок и витиевато, помянув щучью задницу и карасевую мать, выругался. Веревка порвалась, так что жабе ничто уже не мешало скрыться в глубине. Что он и сделал, оставив после себя на воде багровое пятно, быстро порозовевшее, а потом и сгинувшее совсем.
– Ты кто такой?! – тощий вскочил с песка, явно намереваясь на лешем, к которому он кинулся с кулаками, выместить горечь поражения.
– Меня зовут Зил, и я… – начал было Зил, но тощему и остальным уже было не до него.
Рыбаки принялись мутузить пойманных рептилусов, которые и так страдали от впившихся в кожу плотоядных сетей, поэтому тощий, перепрыгнув через Зила, поспешил присоединиться к сородичам.
Задул промозглый ветер, намекая, что вот-вот закончится лето.
Зил поежился. Его изорванная одежда спешно втягивала в себя влагу с поверхности тела. Это хорошо. Мокрым сидеть на ветру не очень-то приятно.
Рыбаки распеленали рептилусов, чтобы удобней было их бить ногами, а то, понимаешь, носки ботинок липнут к сетям, непорядок.
– Ты леший, да? – узнав от молодиц, что чужак предупредил их об опасности, и что лодки и сети сами кинулись на помощь, тощий рыбак разом подобрел лицом. Протянув жилистую руку-клешню, он помог Зилу подняться. – И не просто леший, у тебя дар есть, верно? Хороший дар: кувшинками и водорослями управлять.
Зил кивнул.
Осклабившись, – во рту не хватало половины зубов, а те, что были, сплошь почернели – тощий хлопнул лешего по плечу, едва не сшибив его с ног.
– Как там девки наши? – он обернулся к сородичам, склонившимся над молодицами, пострадавшими от нападения рептилусов.
И услышал в ответ:
– Ортис, нормально все. Очнулись!
Щедро пиная, жаб поволокли в поселок. Следом потянулась процессия из рыбаков, детей и женщин. Берег быстро опустел.
– А ты чего стоишь?! – Ортис отвел руку, чтобы вновь хлопнуть Зила по плечу, но не хлопнул, передумал испытывать чужака на прочность. – Тебя ведь Зил зовут, верно? Плохо выглядишь, Зил. Покормим тебя, отдохнешь, а там расскажешь, кто ты и что за беда с тобой приключилась… Идем-идем, не стой! – обняв лешего, рыбак настойчиво повел его к домам, за которыми уже скрылась процессия.
Надо было возразить, вежливо отказаться, потому что князь Мор и следопыт Сыч не оставят его в покое, и батя Лих погиб, и неизвестно, куда подевались мать и сестра, а ведь Зил обещал найти их, и даже не пообещай он, все равно… Но как было сопротивляться Ортису? Удивительно, что Зил не упал еще, он едва переставлял ноги. Голова клонилась к груди, глаза закрывались сами собой, веки словно намазали клеем. Лишь боль в ушибленных ребрах при каждом вдохе не давала Зилу потерять сознание. Хорошо, хоть из раны в ноге не текло…
– Что-то ты совсем нерадостный. На-ка, это взбодрит, – Ортис протянул Зилу буро-зеленый брикет чего-то растительного, плотно спрессованного. От брикета пахло тиной и почему-то розами. – Чтобы набраться сил, мы, щукарцы, жуем тонжерр, спасибо нашему благодетелю.
Зил отломил от предложенного брикета кусок и сунул в рот. Рот тотчас наполнился липкой, вяжущей слюной. Вкус был приятный, медовый…
Ортис привел лешего на большую площадь в центре рыбацкого поселка. Только что под ботинками шуршал песок, а вот он посреди радостно галдящей толпы. И главное – ему было лучше, значительно лучше. Ничего не болело вообще! Слабости как не бывало! Помогло чудодейственное средство рыбаков.
Все вокруг норовили раздавить своей лапищей ладонь Зила, дергали за рукава и так разодранной куртки, улыбались и что-то наперебой говорили. А девушки – красавицы! – пристраивались поближе, касались его бедрами, игриво подмигивали. Зил просто млел от внимания к себе – с ним, обычным парнем, никогда такого не было!..
Избитых, шипящих жаб привязали к лестницам ближайших домов.
– Бывает, крупная хищная рыба убивает кого из наших. Тогда мы устраиваем Большую Рыбалку. Мы ловим эту рыбу и наказываем. Мы делаем ей очень больно. Вот этим, – вокруг Ортиса и Зила образовалась пустота мер на пять в каждую сторону, куда ни глянь. Из кармана своей куртки Ортис вытащил покрытый мелкой рыбьей чешуей чехол, а из чехла осторожно извлек острую рыбью косточку длиной в два указательных пальца. Кончик кости был измазан черной маслянистой дрянью. Воздев руку с костью к небу, Ортис продолжил: – Сородичи, щукарцы, уверен, не откажете! Право убить первого врага мы даруем нашему новому другу!
– Да!!! – грянуло над сборищем.
Ортис протянул Зилу кость.
Обведя взглядом толпу, Зил поморщился. Одно дело – убить полукровку в бою, в лютой сече или в реке, а другое – казнить безоружного, не способного дать отпор. То, что предлагал ему сделать Ортис, – работенка для княжьего палача, но никак не для честного парня с дальнего хутора. Ему оказали честь, которой он с легкостью пренебрег бы, но отказ означал бы, что сын Лиха не дорожит гостеприимством щукарцев и чуть ли не плюет на весь род людской!..
Чувствуя, как предательски покраснели его роскошные уши, вечно обгорающие на солнце, Зил глубоко вдохнул, резко выдохнул – и не смог выдавить из себя ни слова. И шею заклинило – ни кивнуть, ни мотнуть головой.
По толпе прокатился возмущенный гул, кто-то презрительно свистнул. Почтенных рыбаков, их верных жен и прекрасных здоровых отпрысков весьма огорчила нерешительность нового друга. Подозрительная нерешительность. Любой чистокровный с радостью расправился бы с диверсантами из Минаполиса, да будет проклят этот город, да станут бессонными ночи его жителей, стул их – болезненным, еда – безвкусной, вода – протухшей, жены – бесплодными, земля под ногами – выжженной!
– Бери, – Ортис прищурился, глядя в лицо Зилу. Черная слизь на кончике кости угрожающе блеснула.
Аккуратно, чтобы не оцарапать себе кожу и не поранить руку дающего, леший взял-таки смертельное оружие. Провожаемый сотнями глаз и напряженным молчанием толпы, он медленно подошел к лестнице, на которой висел рептилус. Дом, к которому вела лестница, был перекошен, заброшен, никто в нем не жил, – не жалко его – вот почему пленника сюда определили, осквернив то, к чему прикоснулся потомок спасителей.
Глядя на Зила, рептилус принялся извиваться всем своим гибким телом, аж заскрипели путы, сдерживающие его. Вот-вот порвутся!
– Ты… однажды… – звуки из глотки полукровки вырывались со змеиным шипением, при этом его даже по человеческим меркам красивое лицо искривилось презрительно, мерзко. – И с тобой однажды случится такое! Это судьба!..
Леший не снизошел до ответа врагу, только недобро усмехнулся.
Полукровки верят в судьбу и прочее подобное – в отличие от чистокровных, которые над всей этой ерундой смеются.
Однажды батя Лих завел Зила далеко в лесовник, где поведал о «религии» и о том, что раньше люди строили «храмы», чтобы умилостивить «богов» кровавыми жертвами. «Из-за религии, – сказал он, – случилась Третья мировая, едва не уничтожившая весь мир. С тех пор у чистокровных кое-какие словечки запрещены. Того, кто их произнесет, ждет суровое наказание: его заживо сожгут на центральной площади Моса».
– Ваши квакают: «Хороший день для смерти», – Зил отвел руку с отравленной костью, чтобы одним ударом поглубже вогнать острие в зазор между «чешуйками» жабы. Убивать безоружного и беззащитного было противно, но как иначе, как?!
Как отвратительно на площади пахло соленой рыбой!
А еще жареной, копченой, свежей и не очень.
И даже ледяной ветер не мог выдуть из ноздрей эту трупную вонь!..
Зила едва не вывернуло.
Хорошо, рядом оказалась девчонка, похожая на Даринку, – волосы рыжие, огонь прямо – она несла мимо блюдо с парными карпами, обложенными ломтями вареной моркови. Булькнув горлом, леший подхватил с блюда теплый оранжевый кругляш и, едва не проткнув шипом себе щеку, прижал к носу.