Бригады призраков

Джаред сознавал, что беззащитные колонисты окажутся обречены. Колонии будут разрушены, и людям просто некуда будет идти. Не в натуре рас, обитающих в этой части галактики, делиться своими владениями. Земля, населенная миллиардами, может быть, и уцелеет; изгнать такое огромное количество людей без борьбы будет очень сложно. Но малочисленные колонии, к тому же не так обремененные грузом экологических проблем, будут гораздо более лакомой добычей. А если кому-то вздумается напасть и на Землю, чье развитие Союз колоний и правда сдерживает по каким-то своим корыстным причинам, родина человечества не сможет защитить себя должным образом. Возможно, Земля все же уцелеет, но последствия нападения будут страшными.

"Разве Бутэн этого не видит?" – спрашивал себя Джаред.

Возможно, и видит, но предпочитает тешить себя надеждой, что до этого дело не дойдет. Или, может быть, просто не представляет себе истинных последствий своих действий. Вероятно, когда к нему обратились обиняне, Бутэн думал лишь о том, что человечество настолько отчаянно нуждается в освобождении от Союза колоний, что пойдет ради этого на все. Быть может, он попросил луну с неба, не задумываясь о том, что с ней делать, когда ее достанут. Быть может, Бутэн не верил в то, что обиняне подарят ему эту войну.

Запутавшись в этих размышлениях, Джаред не переставал тревожиться за Зою: что станется с ней, если Бутэна постигнет неудача или он будет убит; что станется с ней, если он добьется своего. Ему было стыдно за то, что он переживает за судьбу одной маленькой девочки, в то время как смертельная угроза нависла над жизнями миллиардов людей, но он ничего не мог с собой поделать. Джаред пытался найти такое решение, которое сохранило бы жизнь Зое.

Он изнемогал от обилия открытых перед ним путей и от недостатка информации, на основе которой ему предстояло сделать выбор, и его прямо-таки сводило с ума собственное бессилие. Джареду казалось, что на всем свете он меньше всего подходит для того, чтобы сражаться совсем этим. Однако изменить что-либо он был не в силах. Закрыв глаза, Джаред задумался над открытыми перед ним путями.

Через час он открыл глаза – как раз в тот момент, когда в лабораторию в сопровождении ученого-обинянина вошел Бутэн.

– Вижу, ты проснулся.

– Проснулся.

– Пора приступить к переносу сознания, – сказал Бутэн. – Я запрограммировал этот процесс и промоделировал все ситуации; надеюсь, все пройдет без запинки. Нет смысла тянуть.

– У меня и в мыслях не было пытаться отговорить тебя от убийства, – небрежно бросил Джаред.

Бутэн напряженно застыл; Джаред понял, что попал в точку, упомянув про готовящуюся расправу над собой.

"Очень неплохо", – мысленно отметил он.

– Да, кстати, – снова заговорил Бутэн. – Если хочешь, я до начала переноса могу запустить одну процедуру, которая тебя усыпит. Ты ровным счетом ничего не почувствуешь. Предлагаю от чистого сердца. Выбирай.

– Похоже, ты этого не слишком хочешь, – заметил Джаред.

– Насколько я смог определить по модели, процесс переноса пройдет значительно сложнее, – подтвердил Бутэн. – Сделать это будет гораздо проще, если ты также будешь оставаться в сознании.

– Что ж, в таком случае я обязательно останусь бодрствовать, – решительно заявил Джаред. – Не хочу напрасно осложнять тебе работу.

– Послушай, Дирак, – раздраженно произнес Бутэн, – я не испытываю к тебе личной неприязни. Ты должен понять, что даешь мне в руки возможность сделать все быстро и чисто, с минимальным количеством крови с обеих сторон. Я сожалею, что тебе предстоит умереть, однако альтернатива этому – смерть многих.

– Убийство всех до одного солдат Сил самообороны колоний с помощью твоего вируса никак не кажется мне минимальной кровью, – возразил Джаред.

Обернувшись, Бутэн приказал обинянину приступить к приготовлениям; тот, подойдя к панели управления, принялся за работу.

– Скажи, – снова заговорил Джаред, – кто будет защищать колонии людей после того, как ты расправишься с ССК? У них ведь не останется защитников. Ты обречешь их на неминуемую гибель.

– Первое время их будут защищать обиняне, – сказал Бутэн. – До тех пор, пока мы не создадим собственную армию.

– Ты в этом уверен? – скептически произнес Джаред. – После того, как ты дашь обинянам сознание, с какой стати они будут и дальше тебе помогать? Или ты намереваешься попридержать свой дар до тех пор, пока они не выполнят твое следующее требование?

Быстро бросив взгляд на присутствующего в лаборатории обинянина, Бутэн снова повернулся к Джареду.

– Я не собираюсь ничего придерживать, – заявил он. – Обиняне займутся этим потому, что дали согласие.

– И ты готов поставить на карту жизнь Зои? Ты ведь собираешься сделать именно это.

– Не смей читать мне нравоучения по поводу моей дочери! – гневно бросил Бутэн, отворачиваясь.

Джаред грустно пожал плечами, размышляя о выборе, который ему предстояло сделать.

Обинянин кивнул Бутэну: пора. Чарльз в последний раз подошел к Джареду:

– Не желаешь сказать еще что-нибудь перед тем, как мы начнем?

– Думаю, лучше приберечь это на потом.

Бутэн собрался было спросить, что это значит, но тут с улицы донесся громкий звук. Судя по всему, где-то неподалеку быстро застрочил крупнокалиберный пулемет.

Харви жил на свете именно ради этого.

Все время, пока трое десантников приближались к станции, он с тревогой думал только о том, что лейтенант Саган прибегнет к своему фирменному блюду – методичной, неспешной операции, где ему придется красться на цыпочках, словно гребаному шпиону. Харви ненавидел это всеми фибрами своей души. По своей натуре он был человеком шумным и любил крушить и громить все вокруг. В свободную минуту Харви гадал, не был ли его родитель, человек, чей генотип был взят за основу, каким-нибудь антиобщественным элементом вроде поджигателя или профессионального борца; быть может, ему даже пришлось отсидеть срок за вооруженное ограбление. Но кем бы и чем бы ни был этот человек, Харви с радостью смачно поцеловал бы его в губы. Он жил в полной гармонии со своей внутренней натурой, о чем только могут мечтать буддистские монахи. Поэтому когда Саган объяснила, что его задача состоит в том, чтобы отвлечь на себя внимание противника и дать ей и Сиборгу возможность сделать свое дело, сердце Харви пустилось в пляс.

Можно не сомневаться, он сможет привлечь к себе внимание.

Вопрос состоял в том, как.

Особой изобретательностью Харви не отличался, но это вовсе не означало, что он человек глупый. У него были моральные принципы, достаточно вольные; Харви понимал ценность скрытности, хотя сам и был в этом не силен. Его несносная буйность сходила ему с рук потому, что он четко выполнял поставленное задание. Дать Харви работу – и он ее выполнит, как правило, произведя при этом максимально возможные разрушения, но тем не менее обязательно добьется цели. Одной из путеводных звезд, сияющих перед ним на небосводе тактики, являлась простота. При всех прочих равных условиях Харви предпочитал идти напрямик в самую гущу событий. На вопрос об этом он отвечал, что это его "бритва Оккама"*[16] теории боя: самый простой способ надрать неприятелю задницу, как правило, оказывается самым верным.

Именно эта философия заставила Харви взять мотоцикл на воздушной подушке, который угнала Саган, сесть за руль и, потратив несколько минут на освоение навыков управления, понестись на полной скорости к дверям обинянской столовой. При приближении Харви двери распахнулись внутрь, выпуская обинянина, который, подкрепившись, торопился обратно на службу. С безумной усмешкой Харви дал полный газ, после чего резко затормозил, собираясь зашвырнуть долбаного инопланетянина назад в столовую.

Все произошло, как было задумано. У обинянина хватило времени издать удивленный писк, после чего пулемет мотоцикла ударил его прямо в грудь, отталкивая, словно марионетку на нитках. Обинянин отлетел к противоположной стороне зала. Остальные солдаты, проводив взглядом жертву Харви, барахтающуюся в воздухе, обратили взоры своих многочисленных глаз на дверь, на Харви и на мотоцикл, въехавший прямо в столовую.

16

Постулат, выдвинутый в XIV веке английским монахом, философом и теологом Уильямом Оккамом, который требовал без крайней необходимости не создавать сложности ("обрезать бритвой" все лишнее).