Страница 9 из 21
– Нет, у меня никого нет, – ответила она и попросила дать ей возможность полежать в покое.
Тем же вечером пришел молодой адвокат из Марибо, представившийся куратором имущества мужа и уведомивший о том, что скоро ей придется подписать некоторые бумаги, чтобы начался суд по вопросам наследства. Ее состояние он во внимание не принимал.
– Нэте, у вас уже есть идеи, как вы будете развивать бизнес вашего супруга? – спросил адвокат, словно данная тема не раз обсуждалась между ними ранее.
Она покачала головой. Как он может задавать ей такие вопросы? Она работала лаборанткой. Познакомилась со своим мужем на его собственном предприятии – он уже давно им владел, – вот и всё.
– Вы сможете присутствовать на похоронах завтра? – спросил адвокат затем.
Нэте закусила губу. Она почувствовала, как останавливается дыхание и вместе с ним замирает весь мир. Как свет на потолке стал вдруг слишком резким.
– На похоронах? – Больше она ничего произнести не смогла.
– Да. Сестра вашего мужа Тина позаботилась об организации похорон совместно с нашим адвокатским бюро. Указания вашего супруга предельно ясны, а потому отпевание и все прочие процедуры состоятся в церкви Стоккемарке завтра в 13.00. В соответствии с его желанием провести церемонию без пышности, присутствовать будут лишь самые близкие люди.
Больше слушать она не могла.
Глава 4
Новый телефон в кабинете Ассада был поистине уникальным. Как пражские куранты, он принимался трезвонить с максимальной громкостью, и если хозяина не оказывалось на месте, чтобы снять трубку, приходилось выслушивать множество тактов, прежде чем он наконец прозвонится. Два раза Карл попросил Ассада убрать эту штуку, однако тот возразил, что казенный телефон тоже звонит громко, а раз уж у него нашлась эта вещица, почему бы не пользоваться ею?
«Друзья – самые злейшие враги», – подумал Карл, когда телефон в очередной раз позвонил и пришлось поднимать ноги, которые так удобно лежали на выдвинутом нижнем ящике письменного стола.
– И все-таки тебе наконец придется сменить этот чудовищный аппарат! – заорал он, в то время как Ассад что-то мычал у себя в офисе.
– Ты слышал, что я только что сказал? – спросил Мёрк, когда шмыгающая носом шарообразная голова появилась в дверях.
Ассад не ответил. Возможно, нежелательный вопрос спровоцировал его внезапную глухоту.
– Звонил Бак, – вместо этого заявил Ассад. – Он говорит, что стоит на Эскильсгэде перед квартирой на подвальном этаже, где живет тот самый литовец, напавший на его сестру.
– Что ты такое мелешь? Берге Бак? Дьявол, надеюсь, ты бросил трубку?
– Нет, он сам бросил трубку, но перед тем успел сказать, что если мы не приедем, то тебе же будет хуже, Карл.
– Мне? Так почему же он тогда звонит тебе?
Ассад пожал плечами.
– Я был здесь ночью, когда он приходил и положил папку с делом на стол Розы. Его сестра подверглась нападению, ты ведь знаешь?
– Безусловно.
– Он сказал, что знает, кто ее обезобразил, на что я ему ответил, что надо действовать решительно.
Карл взглянул в темные покрасневшие от лихорадки глаза Ассада. Что, черт возьми, случилось с его башкой? Чем же она набита?
– Боже мой! Он больше не полицейский. По-датски это называется самосуд – то, в чем он хочет нашего участия. Уголовное преступление! Ассад, знаешь, что потом последует? Дармовые харчи на протяжении довольно долгого периода времени, а когда в один прекрасный день ты покинешь каменный мешок, у тебя на столе вообще не будет никакой еды. Прощай, друг.
– Понятия не имею, о каком мешке ты толкуешь и к чему сейчас разговоры про еду. Мне вообще в горло ничего не лезет, когда я так сильно пристыжен.
Карл покачал головой.
– Простужен, Ассад. Это называется – простужен.
Неужели у него и словарный запас застудился?
Карл потянулся к телефону и набрал номер начальника отдела убийств. И тут ему ответил странно гнусавящий голос, обычно весьма властный.
– Да-да, – ответил он, когда Мёрк проинформировал его о звонке Берге. – Бак явился ко мне к восьми утра и потребовал вернуть его на прежнюю работу. Минуто…
Карл насчитал восемь чихов, прежде чем бедняга вновь взял трубку. Еще один инфицированный участок, куда Карла теперь не затащить и дюжине диких жеребцов.
– Проблема в том, что, видимо, Бак прав. Литовец Линас Версловас был осужден за аналогичное преступление в Вильнюсе, и нет никаких сомнений в том, что он получает доходы от сексуального бизнеса. Просто пока что мы не можем это доказать, – продолжил он.
– Хорошо. Я четко слышал по полицейскому радио, как она заявила, что не может указать на обидчика, и наверняка она то же самое сказала своему брату.
– Нет, он утверждает, что ему она не говорила такого. Однако в прошлом у дамы были какие-то проблемы с Версловасом, Бак точно знает.
– А теперь наш Берге «бывший» Бак стоит где-то на Вестебро и строит из себя полицейского.
В трубке опять послышалась серия чихов.
– Так что, Карл, можно было бы отправиться туда и остановить его. Все-таки мы должны быть благодарны прежнему коллеге.
– Неужели? – возмутился Мёрк, но Маркус Якобсен снова выпал из беседы.
Даже начальник отдела убийств может спасовать, захлебываясь соплями.
– Что такое, Карл? – из-за спины поинтересовался Ассад, словно еще не понял, что к чему.
По крайней мере, какое-то время он уже стоял поблизости, укутанный в свой большой пуховик.
– Я предупредил Розу, что нас не будет несколько часов, но она ничего не слышит. У нее на уме одна Рита Нильсен.
Удивительный человек этот Ассад! Как он вообще рассчитывает выйти в по-ноябрьски слякотную копенгагенскую погоду в таком состоянии? Может, у него что-то не то с генами? Или пыль пустыни закалила его тело так, что оно больше не реагирует на холод и ветер?
Карл вздохнул и стащил со стула пальто.
– Только один вопрос, – обратился он к коллеге по дороге из подвала наверх. – Почему ты так рано пришел? Кто-то мне сказал, что чуть ли не к четырем утра.
Мёрк ожидал конкретного ответа типа: «Я разговаривал со своим дядей по «Скайпу», раннее утро для него наиболее удобно», – но никак не умоляющего взгляда, какой излучают глаза человека, которого собираются подвергнуть всем мыслимым мучениям.
– Разве не все равно? – хотел отвертеться Ассад, но с Карлом такие уловки не проходили.
Фраза «разве не все равно» – отговорка, к ней прибегают люди, когда им совсем не «все равно». Более дурацкой фразы, если не считать выражений «мне в лом» и «и что дальше?», Карл не знал.
– Если ты хочешь перевести нашу беседу на несколько иной уровень, Ассад, тебе придется вынуть затычки из ушей. Когда я о чем-то спрашиваю, значит, мне это не «все равно».
– Я не понял, что мне надо вынуть?
– О, бог мой, просто ответь мне, Ассад, – раздраженно ответил Карл, продевая в пальто руку. – Почему ты приходишь в такую рань? Это как-то связано с твоей семьей?
– Да, связано.
– Послушай. Если у тебя какие-то разборки с женой, то дело твое. Или если ты хочешь поговорить со своим дядей, или кто он там тебе, через компьютер, то вряд ли необходимо делать это, когда петухи еще не пропели, верно? А если уж есть такая необходимость, у тебя разве нет дома компьютера?
– Карл, какая связь между мной и пением петухов?
В этот момент вторая рука Мёрка застряла в рукаве.
– Проклятие, Ассад, существует такая поговорка… У тебя дома нет компьютера?
Он пожал плечами.
– Нет, в данный момент нету. Сложно объяснить… Ну что, может, отправимся к Баку?
В незапамятные времена, когда Карл натягивал белые перчатки и приступал к утреннему патрулированию в этой части Вестебро, из облезлых окон свешивались люди и дразнили его на сленге копенгагенских низов, говоря ему что-то типа «пускай вонючий ютский легавый надевает деревянные башмаки и проваливает обратно в свой навоз». Прежде они его здорово задевали, но теперь он скучал по тому времени. Сейчас он стоял посреди района, бездарные архитекторы коего очаровали безмозглых местных политиков проектами столь уродливых и вонючих бетонных блоков, что их теперь ненавидят даже неквалифицированные рабочие. Да, добрые старые времена уже не вернуть. В таких закоулках люди могли согласиться жить, только если у них не было иного выхода. Просто-напросто. А все те, кто проживал здесь раньше, теперь сидели в еще менее привлекательном Исхое и мечтали перебраться обратно.