Страница 7 из 92
Ян д'Акоста, португальский еврей, несколько лет странствовал по Европе, перебиваясь мелкими аферами; держал маклерскую контору в Гамбурге и наконец пристал в качестве приживальщика к бывшему там русскому резиденту, с которым и приехал в Россию. Смешная фигура и умение говорить на всех европейских языках принесли ему место придворного шута. Он был чрезвычайно хитер и превосходно знал Священное Писание. Петр I любил вступать с ним в богословские споры и за усердную шутовскую службу пожаловал ему титул «самоедского короля» и подарил безлюдный и песчаный остров Соммерс, один из средних островов Финского залива.
Пьетро Мира, обыкновенно звавшийся сокращенно Педрилло, родом неаполитанец, явился в Петербург в начале царствования Анны Иоанновны петь роли буффа и играть на скрипке в придворной итальянской опере. Не поладив, однако, с главным оперным капельмейстером Арайя, сметливый Педрилло перечислился в придворные шуты и так удачно исполнял свою новую обязанность, что скоро сделался любимцем императрицы и неизменным карточным ее партнером. На придворных банкетах она обыкновенно поручала Педрилло держать вместо себя банк и расплачиваться при проигрышах. Благодаря этому обстоятельству Педрилло сумел в короткое время скопить изрядный капиталец, с которым потом благоразумно удалился восвояси.
О ловкости его в наживании денег можно судить из следующего анекдота, рассказанного в записках Манштейна. Жена Педрилло была очень невзрачна собою; однажды Бирон, желая посмеяться над ним по этому поводу, спросил его: «Правда ли говорят, что ты женат на козе?». — «Не только правда, — отвечал находчивый шут, — но жена моя беременна и должна на днях родить; смею надеяться, что ваше высочество будете столь милостивы, что не откажетесь, по русскому обычаю, навестить родильницу и подарить что-нибудь на зубок младенцу». Бирон расхохотался и обещал исполнить просьбу.
Через несколько дней Педрилло пришел к Бирону с радостным лицом и объявил, что жена его, коза, благополучно разрешилась от бремени, и напомнил об обещании. Выходка эта очень понравилась Анне Иоанновне, и она пригласила весь двор навестить шута и поздравить его с семейною радостью. Педрилло достал козу, разукрасил ее лентами и бантами, уложил с собою в постель и с серьезным видом принимал поздравления. Каждый, разумеется, был обязан класть подарок под подушку шута, который приобрел, таким образом, в одно утро несколько сот рублей.
Кроме шутовских обязанностей, Педрилло исполнял еще разные поручения императрицы. Через его посредство выписывались иногда из Италии певцы и певицы для итальянской труппы и покупались для двора драгоценные камни, материи и разные безделушки. С этою целью он неоднократно посылался за границу и даже вступал в переписку с владетельными особами. Когда в 1735 г. испанцы вторглись в Тоскану, управляемую слабоумным и бездетным герцогом Гастоном Медичи, Анна Иоанновна, желая воспользоваться этим обстоятельством, поручила Педрилло устроить покупку по дешевой цене знаменитого тосканского алмаза. Сохранилось письмо, с которым шут по ее приказанию обратился к герцогу.
«Королевское высочество, — писал он, — я поныне должность мою исполнить и вашему высочеству писать пренебрег; но понеже сия оказия ныне подается, чтобы ее императорскому величеству, моей самодержавице, служить, привлекает меня вас сим утруждать. И тако объявляю, что понеже здесь получена ведомость, что владение вашего королевского высочества вступлением неприятельских войск едва не разорено, а именно от вандальских войск, которые свирепыми и жестокими своими поступками разорили земли и, требуя великие контрибуции, в бедственное состояние приводят подданных ваших. Того ради, для облегчения вашего от толикого нападения представляю вам со стороны сей августейшей моей императрицы 15 000 российского войска, да авангардию 40 000 казаков и калмыков; и надеюсь, что по прибытии сего храброго войска гишпанские войска стараться будут уходить спастись и всю свою храбрость для безопасения среди Африки содержать, а генерал Монтемар и весь гишпанский двор и в Мадриде не без опасности будут. Однако же надлежит для содержания сих храбрых войск, чтобы ваше королевское высочество приказал приготовить довольное число самой крепкой гданской водки, такой, какую ваше королевское высочество пивал, будучи в Богемии, и оною охотно напивался допьяна.
Соблаговолите принять мое предложение и увидите, что владения ваши восстановятся, поданные ваши веселиться станут и жизнь вашего королевского высочества двадцать лет еще продолжится. Чаю ж я, что по причине текущего бедствия казна ваша истощена деньгами, и для того представляю вам купить ваш самобольшой алмаз, о котором слава происходит, что больше его в Италии не имеется; ежели недорогою ценою оный продать намерены, то я вам купца нашел, ибо (правду вам сказать) и я хочу малою прибылью попользоваться. Ее императорское величество намерена тот алмаз купить и деньги за оный заплатить; но изволит, чтоб я себя купцом представил и торговал. Я бы надеялся, что ваше королевское высочество, не имея наследников, не пренебрежет сею оказиею и продажею сего алмаза к ненужде себя приведет, понеже великий Бог ведает, кому после преставления вашего имение ваше достанется. Я вам сие представляю как истинный неаполитанец и добрый приятель и чаю, что таким и от вашего королевского высочества признан буду. Без замедления соблаговолите ответ мне дать и решительно намерение свое объявить, чтоб я мог деньги и вышеуказанные войска приготовить и бездельникам гишпанцам напуск дать».
Неизвестно, последовал ли ответ на это послание, но тосканский алмаз, весивший 139,5 карата, не достался Анне Иоанновне, а попал в руки австрийского императора. Странное содержание письма и выбор корреспондента объясняется отчасти слабоумием герцога Гастона и личным знакомством его с Педрилло (как это можно заключить из некоторых выражений в письме).
Камергер князь Никита Федорович Волконский имел некоторое положение при дворе Петра I и Екатерины I единственно благодаря жене своей Аграфене Петровне, урожденной Бестужевой-Рюминой, отличавшейся умом, светским образованием, честолюбием и беспокойным характером. Волконский был человек полупомешанный, добровольно разыгрывавший роль шута, и сделался известным Анне Иоанновне еще в Митаве, куда он неоднократно приезжал в гости к своему тестю, Петру Михайловичу Бестужеву. Княгиня Аграфена Петровна была вынуждена отстранить мужа от управления имением, потому что он тратил доходы беспорядочно, на собак, сказочников и всяких приживальщиков. Волконская ненавидела дочерей царя Иоанна Алексеевича, и в особенности Анну Иоанновну, которой в царствование Екатерины I причинила много неприятностей.
В 1728 г. княгиня Аграфена Петровна за тайные политические сношения свои с австрийским послом графом Рабутиным и другие придворные интриги была сослана по распоряжению Верховного тайного совета в заключение в Тихвинский монастырь. Анна Иоанновна, вступив на престол, старалась мстить своему бессильному врагу тем, что подвергла княгиню всевозможным стеснениям и лишениям, которые ускорили ее кончину, последовавшую в 1732 г. Когда княгиня Аграфена Петровна была отправлена в ссылку, князь Никита Федорович поселился в своем имении, сельце Селявине Переславского уезда, где вполне отдался своим причудам. Получив известие о смерти Волконской, Анна Иоанновна вспомнила о ее муже и его шутовских выходках, когда-то доставлявших ей немалое развлечение среди митавской скуки, и поспешила навести о нем справки. «Семен Андреевич! — писала она Салтыкову в Москву. — Объявляю вам, что княгиня Аграфена Волконская умерла, того ради изволь сыскать ее мужа, князя Никиту Волконского, и к нам его немедленно выслать в Петербург и скажи ему, что ему ведено быть за милость, а не за гнев». Волконский был доставлен в Петербург, и императрица оказала ему свою милость: пожаловала сумасшедшего князя в шуты!
До какой степени это занимало Анну Иоанновну, можно судить из следующего письма ее к Салтыкову:
«Пошли кого нарочно князь Никиты Волконского в деревню его Селявино и вели расспросить людей, которые больше при нем были в бытность его там, как он жил и с кем соседями знался и как их принимал, спесиво или просто, также чем забавлялся, с собаками ль ездил, или другую какую имел забаву, и собак много ль держал, и каковы, а когда дома, то каково жил, и чисто ли в хоромах у него было и какова была пища, не едал ли кочерыжек и не леживал ли на печи, и о том обо всем и тех его людей расспроси их подлинно, вели взять сказки и пришли к нам, где он спал, бывали ль у него тут горшки и кувшины, также и деревянная посуда, и о том обо всем его житии, сделав тетрадку и надписав подлинно, и подписать «Житие князя Никиты Волконского», и к житию вели приписать, спрося у людей, сколько у него рубах было и по скольку дней он нашивал рубаху». Через несколько времени она опять писала Салтыкову: «По получении сего изволь послать в дом князя Никиты Волконского и все письма его взять и сюда к нам прислать, а нам письма его надобны ради смеха».