Страница 19 из 152
Победы, одержанные Иваном IV в первые годы войны, вызвали вмешательство в ливонские дела других держав, заинтересованных в балтийском вопросе. В войну вмешались Литва, Дания и Швеция. Это сильно осложнило положение Ивана IV, которому вместо слабой Ливонии пришлось воевать с тремя могущественными в то время державами. Кроме того, Турция и ее вассал крымский хан вместе с ногаями, действуя в союзе со шляхетской Польшей, систематически отвлекали на себя большое количество русских войск. Это имело большое значение в ходе Ливонской войны и особенно в последний ее период. Теснимый польским королем Стефаном Баторием и шведами, Иван IV вынужден был заключить перемирие в 1582 г. с Польшей и в 1583 г. со Швецией. По Плюсскому перемирию 1583 г. русские города Ям, Копорье, Ивангород и Корела вместе с уездами отошли к Швеции. Орешек с уездом оставался в руках русских.
Таким образом, не только южный, но и северный берег реки Невы, ее устье и морское побережье, входившее в состав Ореховского уезда, оставались в пределах Русского государства. Во время русско-шведских переговоров 1585—1586 гг. шведы настойчиво домогались получения Ореховского уезда, предлагая за него в два раза большую территорию в Копорском и Ямском уездах. Русские послы, отлично понимавшие то большое стратегическое и экономическое значение, какое имели река Нева и ее устье для Русского государства, категорически отказались от обмена. В результате новой войны со Швецией, начавшейся в 1590 г., временно захваченные русские области с городами Копорьем, Ямом и Ивангородом были возвращены России, чему во многом способствовало население этого района, которое не примирилось с оккупантами и все время вело с ними партизанскую войну. Вернуть город Нарву с уездом не удалось. Война была закончена Тявзинским миром 1595 г. Сохранившиеся источники говорят о том страшном разорении, которое причиняли шведы жителям Новгородского уезда даже в годы «мирного постановления», т. е. в годы перемирия (1588—1590 гг.): шведы «многих людей побили», многих «в полон поймали», «животы» (имущество) пограбили, а села и деревни «пожгли».
В годы польско-шведской интервенции в начале XVII в. шведы воспользовались временной слабостью Русского государства и захватили весь Невско-Ладожский бассейн вместе с Новгородом. Но удержать за собой Новгород и Новгородскую землю оказалось невозможным. Население на захват ответило непрекращающейся борьбой, которая изнуряла силы шведов, и шведы должны были заключить мир с Русским государством в деревне Столбово в 1617 г. Возвращая русским Новгород, Швеция сохранила за собой широкую стратегически важную полосу от Нарвы до Ладожского озера. Русское государство оказалось наглухо отрезанным от моря. Шведский король Густав-Адольф хорошо понимал значение Столбовского договора и в своей речи на сейме в 1617 г. так оценивал его результаты: «Благодаря уступке шведам Ивангорода, Яма, Копорья, Нотебурга. и Кексгольма шведы теперь могут руководить по своей воле нарвскою торговлею... А области, теперь уступленные шведам, отличаются плодородием, в них много рек, богатых рыбою, много лесов с изобилием дичи и пушных зверей, меха и шкуры которых высоко ценятся».
Таким образом, Швеция достигла наконец цели, к которой стремилась в течение более трех веков. Почти на целое столетие старая русская область, какой был Невский край, оказалась захвачена шведами и получила название Ингерманландии.
После Столбовского мира Ижорская земля вошла в состав Нарвской губернии Шведского государства и была разбита на 4 лена. Нева вместе с Ижорским и Ореховским уездами вошла в состав Нотебургского (Ореховского) лена. Внутренняя же организация уездов (деление на погосты) оставалась старой.
Учитывая важное стратегическое значение Невы, шведы сразу же по овладении ею составили план сооружения здесь целого ряда укреплений. Целиком этот план осуществлен не был, но в первой четверти XVII в. в устье реки Охты было построено небольшое укрепление Ниеншанц вблизи упоминавшегося выше русского торгового пункта в устье Невы, на месте селения, разоренного в XVI в. пиратами.
Ниеншанц был невелик — помимо укреплений, всего две продольные и пять поперечных улиц. Зато здесь находились лесопильные заводы и строились превосходные корабли. Через несколько десятилетий это был цветущий торговый городок (а не только крепость), с которым «не один Любек, но и Амстердам начал... торги иметь,— водный путь оттуда до Новагорода весьма тому способствовал...». Мало-помалу «и российское купечество в Ниеншанц вошло…». Короче говоря, к концу XVII в. в порту Ниеншанца за год останавливалось до сотни торговых судов под самыми различными европейскими флагами.
Кстати, только недавно, в 1993 г., в результате археологических исследований и совмещений шведских планов XVI в. с современными удалось определить границы этого города, находящегося на территории современного Петрозавода, на мысе при впадении Охты в Неву. В середине XVII в. там были три маленькие деревни — в один, два и четыре двора. Одна деревня называлась Минкино. Потом эти места долго пустовали. В XVIII в. здесь был «Канецкий питомник» — сад, где выращивали цветы и плодовые деревья. Потом здесь построили Охтенскую верфь.
При археологических раскопках были найдены различные гвозди и скобочки, явно для строительства судов, бутылочное стекло и керамическая посуда XVIII в.
Вероятно, к дошведскому времени относится могильник на левом берегу Охты в 300 м от места впадения ее в Неву. Человеческие кости, найденные в могильнике, принадлежат мужчине 50 лет и женщине 40 лет. Радиоуглероидный анализ костей, к сожалению, не проводился.
* * *
Могла ли Москва спокойно относиться к такому соседу, как «невские шведы», столь близкому, воинственному, предприимчивому, к тому ж осевшему на коренных русских землях? А тут еще на царское имя стали поступать жалобы от православного населения Ингерманландии: притесняют-де свеи, хотят в лютеранство обращать…
Тотчас же по заключении Столбовского мира началась колонизация Невского края в соответствии с политическими интересами Швеции. Особым манифестом шведское правительство приглашало сюда шведских подданных, преимущественно дворян, а также и иностранцев, главным образом немцев. Для привлечения колонистов шведское правительство предоставляло им целый ряд льгот и привилегий. Нашлось достаточное количество желающих, особенно среди обедневшего немецкого дворянства, получить покинутые поместья, селения, земли. Получил здесь земли и возглавлявший шведское вторжение в Россию в начале XVII в. Яков Делягарди, одно из ингерманландских имений которого находилось в устье Невы на Васильевском острове.
Наряду с этим, шведы привлекли сюда крестьян-переселенцев — выходцев из Финляндии. Именно к этому времени относится появление здесь финского населения.
В результате этой строго продуманной и систематически проводимой шведами политики вместо новгородских и московских помещиков владельцами земли оказались шведские и немецкие дворяне. Крестьянство же, сидевшее на этих землях, в массе своей состояло из русских и ижор.
По условиям Столбовского мира служилые люди с их семьями и слугами, городское население и монахи имели право в течение двух недель перейти в пределы Русского государства. Сельское население должно было остаться на своих старых местах. Однако шведы нарушили это условие и всеми мерами, вплоть до грубого насилия, препятствовали выходу русского населения из Ижорской земли.
После окончания войны на русское крестьянство легло тяжелое бремя податей и повинностей, в том числе и содержание расквартированных в крае шведских войск. Тяжесть налогового бремени усугублялась тем, что в Ижорской земле шведы отдали взимание всех государственных доходов частным лицам. Положение колонизуемой шведами далекой окраины, какой была Ижорская земля для шведов, создавало для коренного населения, всячески притесняемого, невыносимые условия. К жестокой эксплуатации присоединялся религиозный и национальный гнет. Особенно он усилился в 80-х годах XVII в., когда с чрезвычайной энергией принялись за насаждение здесь лютеранства. Русское население не примирилось с иноземным гнетом. Оно массами потянулось в пределы России. Число переселенцев достигало 50 000 человек. Устраивавшиеся на границе заставы не могли остановить движения в русские земли русских крестьян и посадских людей, страдавших под гнетом иноземных захватчиков. Выходы из-за «Свейского рубежа» начались сразу же после Столбовского мира 1617 г. и все время росли, несмотря на то что за переход шведы грозили смертной казнью. Хотя русское население уходило из-под шведского господства, русские и ижоры составляли самую значительную часть населения Ингерманландии как в деревнях, так и в торгово-ремесленных центрах ее, сохраняя при этом свой язык, религию, обычаи.