Страница 104 из 152
Сохранившиеся после пожара экспонаты и собранные в течение последних одиннадцати лет, в период восстановления здания, были опять помещены в Кунсткамеру и стали доступны для изучения.
Здесь зрители снова увидели великана слона — питомца Екатерининского зверинца, и чучело человека-великана, рост которого достигал 3 аршин и 3 вершков. Хорошо сохранились чучела всевозможных зверей: тигров, леопардов, оленей, полосатых зебр и разной породы обезьян. Здесь же замечательное собрание птиц: от крупных страусов до маленьких самых разнообразных цветов перелетных птичек. Среди чучел — широконосые пеликаны, разноцветные попугаи, райские птицы и иностранные голуби. Посетители осматривали морских зверей — моржей, тюленей и богатую коллекцию рыб. Здесь выставили множество прекрасных раковин и окаменелостей, являющихся результатом удивительной игры природы. Здесь, среди множества разных видов насекомых, редкие и прекрасные бабочки с бесподобными красками и удивительного рисунка. Здесь можно увидеть восковую фигуру Петра Великого, а рядом с ним, на столе — башмаки, чашки, столярные изделия, изготовленные Петром.
В 1777—1779 гг. архитектором Павловым были вставлены барельефы. Из них сохранился лишь один над входом в комнату (канцелярию), изображающий портрет академика Эйлера в профиль. На галерее, в большом зале также над входами сохранились два больших прекрасной работы барельефа. Один из них, работы Шубина, представляет аллегорию «Россия» с медальоном Екатерины II. В то время два больших зала были украшены лепными потолками, а стены покрыты живописью, но все это, за исключением двух вышеуказанных барельефов и одного лепного потолка, не сохранилось.
По мере развития и расширения отделов Академии наук, находившихся в здании Кунсткамеры, возникла необходимость в предоставлении им соответствующих помещений. Помещения башни Кунсткамеры не могли полностью обеспечить возможность ведения научных наблюдений и исследований, вследствие чего круг работ по астрономии значительно сузился. Такое положение, при котором большое количество астрономических инструментов не могло быть использовано на протяжении десятков лет, становилось нетерпимым. В первой половине XIX в., когда была организована Пулковская обсерватория, первой «Малой обсерватории» —колыбели русской астрономии—в этом здании не стало. Еще раньше из него выселилась Кунсткамера, экспонаты которой были распределены в ряде музеев Академии наук. В здании осталась только одна библиотека, переведенная в 1925 г. в новое помещение, так как старое к тому времени оказалось тесным для разросшейся академической библиотеки.
В настоящее время в этом здании находятся Музей антропологии и этнографии и Ин-т этнологии и этнической антропологии.
Внутренная отделка помещений, существовавшая до пожара, почти не сохранилась. Из декоративного убранства, созданного в XVIII и XIX вв., дошло тоже далеко не все; но сохранившиеся лепка и живопись находятся в хорошем состоянии.
ЗАБОТЫ НОВОЙ СТОЛИЦЫ
Город пышный, город бедный…
А. Пушкин
Земля, на которой построен Петербург, как известно, болотистая, хотя ранее вся местность, где располагался город, была возделана под пашни. Так, еще в 1713 г. повсюду были приметны борозды плугов, дорога к городу тоже была топкая и очень плохая, шла она по направлению, где теперь Лиговский канал, и весь путь весной и осенью был усеян лошадьми, павшими в упряжи между трясинами. В 1718 г. была сделана плотина, там, где теперь Смольный, но и это не помогло, плотина скоро пришла в запустение. Немного далее от первой дороги шла другая, тоже плохая, к Ямской слободе она пересекала Фонтанку между Обуховским и Семеновским мостами. В 1720 г. она была уже вымощена. Окрестности Петербурга не имели ни дорог, ни тропинок.
По рассказам современников, во времена Петра I в Петербурге, если нужно было найти чью-либо квартиру, то необходимо было описать местность, причем расспросам не было конца, пока не попадался сосед, хорошо знавший дом. Берхгольц рассказывает, что в его время, чтобы избавиться длинных переходов сухим путем, обычно брали барки или верейки и водой доезжали скорее и удобнее.
Но прокладывались улицы, строились мосты, набережные, прорывались каналы.
Первоначальные улицы представляли собой просеки с устройством простейшего водоотвода в виде канав. Местный грунт и обилие осадков делали улицы непроходимыми в сырую погоду. Один из современников пишет о Петербурге 1711 г.: «Когда один только день идет дождик, то уже нигде нет прохода и на всяком шагу вязнешь в грязи». В 1710 г. начались работы по замощению улиц на Городском острове (Петроградская сторона), однако из-за бедности камнем ближайших окрестностей Петербурга, а также вследствие нехватки мастеров дело шло медленно.
Началом крупных работ по замощению нужно считать указ в октябре 1714 г. о привозе камня в Петербург. Указ вменял в обязанность привозить по 10—30 крупных камней (в зависимости от величины судна) всем приходящим в город судам (причем камни должны были быть весом не менее 10 фунтов) и по 3 более мелких камня (от 5 фунтов и выше) всем приезжающим возам; за каждый недовезенный камень взыскивалось по гривне. Камни поступали в распоряжение Канцелярии городовых дел. Указ действовал 62 года и был отменен лишь в 1776 г. Следует отметить, что мощение улиц камнем было начато Петром впервые не в Петербурге, а в Москве, как это видно из указов 1700— 1705 гг.
Первые работы по мощению основных магистралей в Петербурге выполнялись пленными шведами. Около 1715 г. ими была замощена новая дорога, проложенная от Адмиралтейства к старой Новгородской дороге (нынешний Невский проспект). Эта дорога, служившая въездом в город, была обсажена по сторонам деревьями в 3—4 ряда, благодаря чему производила впечатление аллеи. Своим благоустройством она поражала приезжавших в Петербург.
Однако правительство не склонно было производить все работы по мощению столицы за счет казны это стало одной из многочисленных повинностей жителей Петербурга. Июньский указ 1718 г. гласил: «В улицах и в переулках каждому жителю против своего двора насыпать песком, и камнем мостить гладко, по указу, как показано от мастеров». Но, помимо натуральной повинности по мощению, практиковалось также производство этих работ государством за счет соответствующего обложения населения. За тем, чтобы «мостили во всем против образцов, чтобы впредь не перемащивать было», следили офицеры полиции.
Рассказывает лейб-хирург Ян Гофи:
«В первые годы по основании Петербурга, когда еще весьма немногие улицы были вымощены и во многих местах весьма было грязно, особливо ж в дождливую погоду, простой народ по старому обычаю, увидевши государя, падал пред ним на колени, после чего часто вставали они все вымаравшись в грязи. Петр Великий не хотел сего и всегда делал знак народу, чтоб не падали на колени, и даже часто говаривал, что сие ему не нравится. Однако ж народ не оставлял старого обычая, и государь должен был запретить, под опасением наказания кнутом, на улице падать пред ним на колени и пачкаться в грязи».
При устройстве улиц большое внимание уделялось водоотводу. Водоотводные канавы, проведенные вдоль улиц, укреплялись досками. Сохранились сведения об устройстве в петровское время подземных труб для стока воды. Благодаря энергичному воздействию правительства значительная часть улиц Петербурга была замощена уже к концу царствования Петра I; и хотя наряду с булыжной мостовой практиковался и менее совершенный вид покрытия — деревянные настилы из поперечно положенных досок и бревен, — все же улицы приобрели благоустроенный вид, выгодно отличавший Петербург от других городов.
Помимо замощения улиц, в петровское время большое внимание уделялось строительству каналов. Мечтой Петра I было создание города, прорезанного системой многочисленных водных артерий, служащих удобными путями сообщения для жителей Петербурга. Эта идея упорно проводилась в жизнь, хотя в ней, как и в некоторых других начинаниях Петра, было много надуманного. Так, например, ничем не оправдывался утвержденный царем проект создания на Васильевском острове сети каналов, прорезывающих этот остров по направлению всех его нынешних проспектов и линий.