Страница 8 из 120
непрерывному усилию, способность в течение пятнадцати лет
неослабно вести основную линию, лозунг борьбы вместо прежнего
непротивленства. Несомненно, что основные черты «национального
характера» перестали быть основными. Действующей силой выступили
совсем другие черты. И жизнь получила совсем другое лицо» 32.
Речь П. Романова на Первом съезде писателей, где он говорил об
особенностях сатиры, была произнесена не без оглядки на требования
вульгаризаторской критики. «Навсегда покончить с однобокой
сатирой,– говорил он,– иначе они, «сатирики», прежде всего обрекают
на гибель самих себя». Горькой иронией в адрес тех, кто был поставлен
в железные тиски новейшей критикой, звучат эти слова. «Сатирик и
юморист могут отвечать на требования нашей эпохи. Они могут,
разоблачая брак, создавать и образы героев нашей эпохи, не изменяя
при этом своей индивидуальности» 33. П. Романов ошибался – это было
насилие над творческой индивидуальностью сатирика, измена своим
творческим принципам. Насаждение такой межеумочной литературы
породило впоследствии ту серую бесконфликтную мелкую юмористику
и убогую сатиру, которая стала господствующим направлением в этих
жанрах на протяжении полувека.
Реализуя провозглашенные теоретические установки, Романов
написал рассказы «За этим дело не станет», «Интеллигенты»,
«Пионерка», некоторые другие. Лишь в рассказе «За этим дело не
станет» еще чувствуется энергия и мастерство писателя. Все остальное
значительно слабее, бледнее.
Последним крупным его произведением (помимо 4 и 5 частей
«Руси») был роман «Собственность» (1932). Эскизом к роману, как бы
конспектом его, послужил небольшой рассказ «Блестящая победа»
31 Чибуренко Н. При чем здесь Пантелеймон Романов? – Ж. Штурм
(Самара), 1932, № 4, с. 48.
32 Романов П. Рассказы. М., 1934, с. 37.
33 Первый Всесоюзный съезд советских писателей. Стеногр. отчет.
М., 1934, с. 247.
24
(1930): талантливый пейзажист Виктор Большаков предает свой талант
и начинает клепать плакаты на потребу дня. Плакаты приносят ему
достаток, художник строит дачу, занимается садом, огородом, погрязает
в собственности. Его талант истаивает.
Талант и общество, художник и общество–это одна из проблем,
всегда волновавших Романова.
И опять посыпались обвинения в пошлости, в искажении
действительности. Это было расхожим клеймом, которое
прикладывалось к каждому новому произведению писателя:
«Пошлость»,– бросали критики в адрес романа «Собственность»,
«Пошлая проблематика»,– заявляли читатели на страницах
«Литературной газеты», «Пошлость»,– звучало в рецензиях на
вышедшие в 1934 и 1935 годах сборники рассказов Романова.
Но наиболее проницательные писатели (Воронский, Горький)
ценили талант Романова и старались оградить его от нападок. «П.
Романова совсем напрасно, главным образом, развязные ленинградские
критики упрекают в пустой анекдотичности,– писал Воронский. –
Этого у него нет. Романов серьезен, он заставляет смеяться других, но
сам не смеется, больше, на литературном лице его – маска
бесстрастности» 34.
М. Горький в статье «О трате энергии» прямо называл эту
критическую кампанию травлей. «У нас образовалась дурацкая
привычка втаскивать людей на колокольню славы и через некоторое
время сбрасывать их оттуда в прах, в грязь,–писал он.– Не стану
приводить примеров столь нелепого и жестокого обращения с
человеком, примеры всем известны. Но если необходимо, укажу на
отношение к Сейфуллиной, Романову, Бабелю, Герасимову и многим
другим. Мне они напоминают сцены «самосуда» над воришками в 17–
18 годах – позорнейшие драмы, авторами которых являлись обыватели.
И вот эти обывательские, мещанские волчьи травли человека весьма
надоедливо напоминаются каждый раз, когда видишь, как охотно и
сладострастно все бросаются на одного, чтобы, уничтожив
оплошавшего, занять его место» 35.
И все это происходило на фоне невероятной популярности
Романова у читателей и зрителей. Его комедия «Землетрясение», одна
из первых советских комедий, с огромным успехом прошла в десятках
театров страны. Его рассказы читались с эстрады многими сотнями
исполнителей, профессиональных и самодеятельных. В информации
«Что читают артисты», опубликованной в газете «Московский
комсомолец», сообщалось: «Из русских писателей по читаемости идет
Пантелеймон Романов, за ним Толстой, Горький, Вересаев,
34 Красная новь, 1925, № 12.
35 Горький М. О трате энергии.– Известия, 1929, 15 сентября.
25
Достоевский, Лавренев и др. Старые классики читаются значительно
больше, чем советский писатель (за исключением П. Романова)» 36.
Согласно библиотечной статистике его имя в течение нескольких
лет находится в числе десяти наиболее популярных писателей. По
сведениям Книжной палаты, опубликованным в 1934 году, по числу
переводов за рубежом Романов шел вслед за Горьким, Эренбургом, А.
Толстым.
Такое несоответствие – читательский успех и отверженность
критикой, заставляют его обратиться за помощью в руководящие
органы. Он пишет письмо И. В. Сталину, но парадокс заключался в том,
что, как замечал потом Романов, «тов. Сталин даже спрашивал, не
беспокоит ли меня цензура, и сказал: «Пусть печатают так, как
написано» 37, а газетные критики «вроде Катаняна» продолжали убивать
талант.
Количество публикаций сокращалось, тиражи падали. Возникли
материальные затруднения. Уже немолодой писатель стал выступать с
публичным чтением своих рассказов. Появление в афише имени
Романова всегда сулило аншлаг. Виктор Ардов вспоминал: «Всегда
признанным «премьером» наших вечеров был Романов. После него
выступать уже нельзя было: Пантелеймон Сергеевич читал настолько
сильно, смешно, где надо, а где надо – трогательно, что любая
аудитория буквально отвечала овациями на его выступления» 38.
Отношение самого Романова к этим выступлениям было
двойственным: с одной стороны, дружелюбие публики, ее отклик,
понимание, реакция давали ему заряд энергии. Но в дневнике Романова
мы найдем сетования на то, сколь тяжко ему отрываться от его
непосредственной писательской работы ради хлеба насущного.
Пантелеймон Сергеевич Романов скончался 8 апреля 1938 года. Он
долго и тяжело болел, последние месяцы писать ему было трудно.
Горько читать слова правды о творчестве Романова в некрологе,
признание именно тех его основ, за которые критика убивала талант
писателя: «Как художник, выдающийся сатирик и юморист,
Пантелеймон Романов развернулся только после Великой Октябрьской
социалистической революции.
В ряде рассказов и в романе «Собственность» он разоблачал
мелкособственнические инстинкты обывателя. В сборниках рассказов
«Дружный народ», «Хорошие места» и др. показывал он старую и
новую деревню, осмеивая и борясь против пережитков капитализма в
быту и сознании людей.
Основным произведением П. С. Романова является роман «Русь», в
котором он описывал предреволюционную эпоху и годы мировой
36 Московский комсомолец, 1929, 12 сентября.
37 ЦГАЛИ, ф. 1281, оп. 1, ед. хр. 96, л. 3.
38 Ардов В. Этюды к портретам. М., 1983, с. 140.
26
империалистической войны. В романе «Русь» представлена огромная
галерея типов и характеров.
П. С. Романов страстно ненавидел мещанство, обывательщину,
рутину. Он бил острым словом, разящим орудием смеха бюрократов,
подхалимов, бичевал и отметал все то, что мешает нашему движению
вперед...
Выбыл из строя вдумчивый художник, человек большой энергии и
жизнерадостности, могущий дать советскому читателю ряд